Истребители

В течение сорок второго года мы не раз меняли аэродромы. В зависимости от планов командования фронта наш полк перемещался вокруг окруженной демянской группировки противника. Даже после образования рамушевского коридора линия фронта вокруг группировки по форме напоминала кольцо, разорванное лишь в одном месте. Мы со своего основного аэродрома перебазировались то в северо-западной направлении, в сторону озера [119] Ильмень, то к юго-восточному и хорошо знали все наши немногочисленные полевые площадки.

В те дни, когда борьба в воздухе ожесточалась, я поднимал над аэродромом пару или звено, чтобы прикрыть посадку группы, возвращающейся с боевого задания. Однажды неожиданно для всех произошел курьез на грани чрезвычайного происшествия.

Уже на склоне дня возвращалась группа, и я поднял на «Харрикейне», чтобы прикрыть посадку, летчика сержанта Николая Деменчука, который был из майского пополнения, молодой, но с хорошими задатками воздушного бойца.

Группа вернулась в полном составе. Деменчук ходил в стороне, внимательно осматривая подходы к аэродрому и следя за посадкой боевых друзей.

Должен заметить, что в ту пору у нас в полку кроме «Харрикейнов» было три «яка», на которые мы понемногу в основном и переучивали летный состав в ожидании того дня, когда нас полностью обеспечат этими машинами. Но когда приходилось туго, уже использовали «яки» и в боевой работе.

Так вот, группа шла на посадку, когда вдруг от нее отделился один «як» и, набрав высоту, на наших глазах пошел в атаку на патрулирующего в стороне Н. Деменчука. То ли летчик на «яке» (это был, как оказалось, М. Кудряшов) плохо настроил свой радиоприемник, то ли в пылу атаки вообще забыл о радиосвязи, но только на наши команды с земли он не реагировал. Деменчук, увидев, что его атакует «як», покачиванием крыльев показал, что он — свой. Но Кудряшов в запальчивости не обратил на это никакого внимания и дал длинную очередь. Дело приняло самый скверный оборот.

Николай Деменчук попытался энергичным маневром оторваться от «яка», но на «Харрикейне» сделать это было непросто. А Кудряшов пошел в повторную атаку. Надеяться на то, что он все-таки разглядит и узнает «Харрикейн», уже не приходилось, и все мы в молчаливой тревоге ждали, что предпримет Деменчук.

А тот сделал переворот, ушел вниз и скрылся за лесом.

Разгоряченный Кудряшов произвел посадку и доложил:

— Товарищ командир! Сбил «мессера». Он упал за лесом! [120]

И тут же вслед за этим «победным» докладом Кудряшова появилась машина Деменчука и сразу пошла на посадку. Нетрудно себе представить, насколько решительно, не выбирая средств, Деменчук «пошел в атаку» на Кудряшова на земле. Обычно выдержанный и хладнокровный, он был вне себя от ярости, а его «обидчик» никак не мог взять в толк, чего от него хочет разъяренный летчик. Всех свидетелей этой сцены на мгновенье сковал приступ смеха — наступила нервная разрядка. Когда я вмешался в эту ситуацию, Кудряшов наконец понял, чего могла стоить его ошибка, и разом изменился в лице. Но Деменчук зато тут же обрел свое обычное спокойствие.

Периодически летчики полка вели интенсивную борьбу с вражескими воздушными разведчиками и корректировщиками артогня. Южнее Старой Руссы возле самой линии фронта была оборудована небольшая площадка-засада, на которой дежурила группа наших истребителей-перехватчиков. В составе ее были Деменчук и Пискунов. Действуя с этой точки, наши летчики за короткое время сбили два самолета «Фокке-Вульф-189» (или попросту «рама»)и два аэростата.

Кстати, на аэростатах гитлеровцы часто поднимали своих наблюдателей, которые просматривали довольно большой участок наших передовых укреплений и корректировали артиллерийский огонь. Сбить аэростат было нелегко, так как при появлении наших истребителей фашисты успевали приземлить наблюдателя. А между тем аэростат считался у летчиков престижной целью, за ним они охотились с особым азартом, и противник это учел: в район, где был поднят очередной аэростат, гитлеровцы стянули много малокалиберной зенитной артиллерии. Она и сбила самолет Николая Деменчука.

Особо сильным летчиком из майского пополнения сорок второго года стал сержант Виктор Ревуцкий. Он отличался не по годам зрелым мышлением, в сложных ситуациях воздушного боя умел принимать толковые решения, очень быстро из ведомых он стал ведущим, и не каким-нибудь рядовым, а одним из лучших. В августе 1942 года, как один из наиболее сильных летчиков, Виктор был избран в состав бюро ВЛКСМ полка, и его авторитет среди комсомольцев был необыкновенно велик.

Ревуцкий слыл не только славным воздушным бойцом, но и прекрасным воздушным разведчиком. Однажды в особо сложных условиях он привез настолько ценные данные о противнике, что только за один тот вылет был [121] награжден орденом Красного Знамени. Понятие «молодой летчик» как-то не подходило к имени Ревуцкого, но я всегда помню его молодым, помню в те майские дни сорок второго года, когда вместе со своими друзьями он прибыл из Качинского авиаучилища.

Погиб Виктор в сорок четвертом в Прибалтике. Бои шли на подступах к Риге. В то время полк летал на «аэрокобрах» — скоростных, хорошо вооруженных американских истребителях. Огневую мощь этих машин наши летчики часто использовали для штурмовок наземных войск противника. Ветераны полка хорошо помнят, как во время штурмовки вражеской колонны Ревуцкий яростно, буквально в упор расстреливал пехоту врага. Он шел на бреющем, на очень малой высоте, и, когда отворачивал от цели, чтобы повторить заход, плоскостью своего самолета задел телеграфный столб...

* * *

Во второй половине июня 1942 года появились сообщения об одном воздушном бое. 19 июня — в утренней сводке Совинформбюро, на следующий день — в «Правде» и «Красной звезде», еще раньше — во фронтовой газете «За Родину». Этот бой провели летчики нашего 485-го истребительного.

В сводке Совинформбюро сообщалось только о самом факте: «Семь советских истребителей под командованием майора Зимина встретились в воздухе с 12 немецкими бомбардировщиками и 4 истребителями. Наши летчики смело атаковали врага. В это время к немецким самолетам присоединилось еще 11 «Мессершмиттов-109». 45 минут продолжался этот неравный воздушный бой, в котором наши летчики показали высокое мастерство. В результате боя сбито 10 немецких самолетов. Кроме того, 3 немецких самолета были повреждены. Наши потери — один самолет».

Чтобы подробнее ввести читателя в курс дела, я позволю себе привести здесь корреспонденцию из «Красной звезды». Вот она:

«БОЙ ОТВАЖНОЙ СЕМЕРКИ ИСТРЕБИТЕЛЕЙ

Северо-Западный фронт, 19 июня (по телеграфу от наш. корр.).

Позавчера на одном участке Северо-Западного фронта наши семь летчиков на «Харрикейнах» выдержали длительную схватку с 12 «юнкерсами» и 15 «Мессершмиттами-109», которые неприятель вводил в бой последовательными [122] группами. Бой закончился победой ваших истребителей. Сбиты 10 фашистских самолетов. Кроме того, три машины повреждены. Наши потери — один самолет. Расскажем, как протекал этот бой.

Семь наших истребителей под общей командой майора Зимина летели двумя группами на прикрытие своих наземных войск. Первую группу возглавлял майор Зимин, вторую — капитан Лазарев, При подходе к месту назначения летчики увидели несколько «юнкерсов», готовившихся к бомбежке. Зимин немедленно дал по радио сигнал атаки. Он сам, старший лейтенант Локтионов и лейтенант Волков выбрали цели и с ближних дистанций открыли огонь из пушек{7} и пулеметов. Сразу же все три атакованных «юнкерса» были сбиты.

Этой молниеносной атакой враг был деморализован и стал бросать бомбы куда попало, большей частью в реку и на противоположный берег. Во время повторной атаки майор Зимин сбил еще один «юнкерс». Одновременно завязался бой с «мессершмиттами». Начала его группа капитана Лазарева, атакованная четырьмя вражескими истребителями, патрулировавшими в этой зоне. Вскоре вся семерка занялась «мессершмиттами», поскольку к ним подоспели на помощь еще семь вражеских истребителей, видимо вызванные по радио. Тем временем «юнкерсы», освободившись кое-как от груза, поспешно скрылись.