Истребители

На другой день после памятной беседы с летчиками разбитых полков была получена боевая задача: быть в [96] готовности вылететь на прикрытие своих войск. Районы были указаны.

Стоял густой туман.

Рано утром на аэродроме, в землянке, я собрал летчиков и обсудил с ними задание. Мы уточнили по карте район действия, маршруты подхода к целям, запасные аэродромы. Я говорил о том, что в первых воздушных схватках с врагом главное для нас — организованность и управляемость боя, а не количество сбитых фашистов. Будет очень плохо, говорил я, если мы даже собьем несколько самолетов противника, но при этом потеряем столько же своих. Так мы много не навоюем, так сражаться в воздухе вообще нельзя. В каждом бою сбивать надо в два, в три раза больше, чем терять своих. А это возможно только при хорошей организованности и четком взаимодействии в бою.

И тут я признал, что все, о чем говорили накануне командиры соседних полков, — правда, но заметил, что это одновременно наглядный и печальный результат применения устаревших боевых порядков и тактики, неразумной погони и стремления каждого обязательно сбить вражеский самолет самому. При такой постановке дела боевой строй не сохраняется, ведомые не следят за ведущими, бой ведется хаотично, и в итоге противник получает полное преимущество над нами.

Объяснив, что любая «самодеятельность» в воздухе, а тем более элементарная недисциплинированность какого-то летчика может поставить в тяжелое положение всю группу, я предупредил, что буду строго взыскивать с нарушителей дисциплины, а откровенных разгильдяев — если такие найдутся — буду отстранять от полетов и ходатайствовать о переводе их в наземные войска.

Меня слушали внимательно и вроде бы с полным доверием. Но... необходимо было все сказанное подкрепить делом, чтобы летчики могли убедиться в правильности моих выводов.

Часам к десяти утра в полк прибыл начальник штаба авиационной группы полковник В. Г. Воробьев. Он подробно проинформировал нас об обстановке на земле и в воздухе. Полку предстояло прикрывать наземные войска, отражать налеты авиации противника, сопровождать бомбардировщиков, штурмовиков и разведчиков, вести борьбу с транспортной авиацией врага, снабжающей окруженную демянскую группировку. Наиболее важными участками прикрытия наших войск были район Старой [97] Руссы, участок между окруженной вражеской группировкой и линией фронта, а также дорога, идущая из Старой Руссы на Демянск, где, как сообщил начальник штаба, в ближайшее время возможны активные действия гитлеровских сухопутных войск.

После инструктажа состоялся наш первый боевой вылет на Северо-Западном фронте. Он, как и последующие, прошел вполне организованно. Район мы освоили, потери ориентировок не было. Мой позывной — «Директор» — все сразу запомнили и в воздухе безупречно выполняли мои команды. Кстати говоря, с этим позывным я и прошел всю войну. В первые дни пребывания на Северо-Западном фронте мы провели несколько воздушных боев при равном примерно соотношении сил. Поначалу, завидев группу «Харрикейнов», фашисты вели себя самоуверенно и даже нагло, пренебрегая элементарными мерами предосторожности. Было видно, что они действительно привыкли считать эти машины легкой добычей. К нашему общему удовлетворению, на сей раз им пришлось расплачиваться за свою самоуверенность. Наши летчики вполне уверенно взаимодействовали, грубых ошибок не делали, сохраняли эшелонирование по высоте, а если в процессе боя оно временно нарушалось, то при первой же возможности восстанавливалось. Парные боевые порядки достаточно надежно обеспечили гибкое применение тактических приемов боя даже на громоздких машинах. Пилоты успевали взаимно прикрыть друг друга, чувствовали себя вполне уверенно и, главное, убедились в том, что и на наших тихоходах можно тягаться с «мессершмиттами» и при этом не иметь больших потерь. За несколько дней мы потеряли только один самолет, пилот которого вернулся, к счастью, в полк.

Правда, гитлеровцы скоро перестали лезть на рожон, стали создавать выгодные для себя условия атаки, используя численное превосходство сил и лучшие тактико-технические данные своих машин. Это потребовало от наших летчиков еще большей осмотрительности и организованности, но в целом не поколебало нашей уверенности в своих силах. Я продолжал летать с эскадрильями, постепенно передавая руководство боем ведущим групп. Командир эскадрильи капитан М. В. Габринец руководил боем вполне уверенно и спокойно. Штурман полка майор Б. М. Кондратьев и командир эскадрильи капитан В. Г. Лазарев тоже были сильными ведущими, однако поначалу слишком эмоционально реагировали в [98] воздухе на ту или иную ситуацию, что создавало излишнюю нервозность. После подробных разборов нескольких воздушных схваток эти опытные истребители сумели внутренне перестроиться и в дальнейшем руководили воздушными боями сдержанно и умело. Хорошим ведущим показал себя и командир звена лейтенант К. М. Крикунов.

Прошла неделя, потом — другая. Скептики из соседних полков поутихли, никто уже не говорил нам: «Хорошо, если продержитесь дней семь — десять». Мы прибыли на фронт не для того, чтобы «держаться», а чтобы воевать. Это сразу поняли и почувствовали все летчики нашего полка. Наша предфронтовая подготовка была построена, кажется, правильно. Это было самым главным в тот период.

Между тем наши первоначальные успехи были достигнуты в относительно простой и спокойной обстановке. Основные события ждали нас впереди.

* * *

Вскоре под Старой Руссой началось ожесточенное сражение. Южнее города противник сосредоточил крупную группировку из пяти дивизий и нанес сильный удар вдоль шоссе Старая Русса — Демянск (в направлении на Рамушево). Одновременно с этим из демянского котла двинулась во встречном направлении окруженная группировка войск 16-й армии. Предварительно окруженные фашистские части были пополнены по «воздушному мосту». Немецкие бомбардировщики в те дни большими группами наносили массированные удары по нашим войскам. Значительно больше стало в воздухе и вражеских истребителей. Наша авиация существенного пополнения в тот период не получала.

Для 485-го истребительного авиаполка наступили нелегкие дни. Мы выполняли много различных задач: отражали налеты противника, прикрывали наземные войска патрулированием, сопровождали штурмовиков и сами штурмовали гитлеровские войска. Провели и немало воздушных боев со сравнительно неплохим исходом. Полк наш понемногу становился единым дружным боевым коллективом. Летчики умело вели воздушные бои, а техники готовы были работать сутками, чтобы к утру следующего дня ввести в строй все поврежденные накануне самолеты. [99]

Инженер полка капитан Н. И. Кичаев создал специальную аварийную команду, которая вывозила подбитые самолеты «Харрикейн» с мест вынужденной посадки. Это было очень не просто. Однажды, для того чтобы доставить в полк поврежденную машину, пришлось вырубать в лесу просеку. Через болото, кочки, через лес она была доставлена на аэродром и восстановлена. Были исследованы также места вынужденных посадок самолетов из других полков. Все, что можно было с них снять на запчасти — винты, двигатели, шасси и т. д., — все было демонтировано и доставлено на аэродром. Таким образом нашей инженерно-технической службе удавалось поддерживать материальную часть в боеготовности — ведь никаких запчастей к «Харрикейнам» не было, союзники их не поставляли.

Наши техники и инженеры делали, казалось бы, невозможное. Вся работа проводилась под открытым небом, потому что в полевых условиях никаких специальных ремонтных сооружений или хотя бы крыш не было. Работали днем и ночью, в ясную, солнечную погоду и на трескучем морозе. Работали под ветром, дождем, снегом. Никто никогда не роптал, часто даже больные, с высокой температурой, люди добровольно работали на своих самолетах или помогали товарищам. Только с лета 1942 года, когда была сформирована истребительная дивизия, на Северо-Западном фронте за счет полевых ремонтных средств воздушной армии были усилены полевые авиаремонтные мастерские. Чтобы понять, какая титаническая работа проводилась в них, приведу такие данные: с июня 1942 года по апрель 1943 года силами технического состава было отремонтировано 1914 самолетов, из них: мелким ремонтом — 962, текущим ремонтом — 586 и аварийно-восстановительным ремонтом — 366 машин. Благодаря этому мы могли воевать.