Страница 42 из 43
Я знал, что мой револьвер в порядке. И тем не менее вынул его из кобуры и проверил, прежде чем сунуть обратно. Пульс мой невольно участился, глотка пересохла, а по коже забегали мурашки. Я поднял тяжелый светильник, сдвинул очки на лоб и вылез из машины. Туман коснулся влажной лапой моего лица.
Подойдя к дому, я опустил очки на глаза и опять увидел наверху свет. Со всей возможной и невозможной осторожностью, прижимаясь к стене, я прошел вдоль фасада особняка и подобрался ко входной двери. Включив свою лампу, я увидел, что дверь прикрыта неплотно. Экс-слесарь Миллер не стал запирать ее: всегда есть опасность, что придется покидать помещение в спешке. Однако ребята стали излишне самоуверенны – они даже не оставили никого на стреме. Молодцы ребятишки!
Прежде чем зайти внутрь, я вытащил кольт. Держа в правой руке револьвер, а в левой – горящую лампу, я перешагнул порог. Поводив лампой, я обнаружил лестницу наверх и тронулся по ней. Видно было плоховато, но по крайней мере можно было идти, не налетая на стены или стулья. К тому же Пушка, Звонок и Арти, работающие надо мной с таким же инфракрасным освещением, видят не лучше. В какой-то момент мне припомнился адвокат, убитый этими ублюдками; я представил, как он вошел в темный дом, не видя ни зги, а троица грабителей видела каждое его движение и могла беспрепятственно избить и убить его.
Поднявшись по лестнице, я пошел по холлу второго этажа, пока не увидел свечение в одной из комнат. Здесь я выключил свою лампу. Раз мне был виден их свет, то и они могли заметить мой. Дверь была приоткрыта. Я слышал их осторожные передвижения, зато ничего теперь не видел. Однако я продолжал двигаться вперед, сжимая в потной, скользкой ладони верный кольт.
У самой двери я взвел курок, вгляделся в смутный силуэт на фоне окна и вошел внутрь. В первое мгновение никто из бандитов меня не заметил. Пушка стоял у окна спиной ко мне, Арти возился в сейфе у правой стены, а Звонок освещал ему поле деятельности с помощью такого же громоздкого, как у меня, инфракрасного прожектора.
Сердце мое внезапно сорвалось в галоп, и я услышал биение крови в своем теле до самых кончиков пальцев. Мне стало жарко. Я почувствовал, как на лбу, на груди и под мышками проступил пот. Я стиснул палец на курке и включил свой светильник. Арти обернулся через плечо, и глаза его за красными очками были круглы и черны, как глазницы черепа.
Я увидел, как открылся его рот, и крикнул:
– Ни с места, сукины дети, иначе... – но больше выкрикнуть я ничего не успел, потому что в то же мгновение началась адская суматоха.
Арти завопил во всю мощь своих легких и кинулся в сторону; Звонок резко повернулся ко мне, его прожектор с глухим стуком упал на ковер, продолжая гореть. Пушка всей тушей грохнулся на пол и покатился к стене. Я выстрелил в него. В ту же секунду в руке Миллера сверкнуло пламя, и вся комната взорвалась грохотом.
Я упал на одно колено, направил световой луч на Миллера и увидел дуло его револьвера на уровне своих глаз. Я снова спустил курок, и Звонок пошатнулся, но его револьвер прогремел еще раз, и я почувствовал, как пуля вошла мне в левую руку; ударом пули меня развернуло на девяносто градусов, и мой прожектор бесцельно светил в пол. Я упал на оба колена. Дьявольским усилием воли я вытянул руку с револьвером в направлении Звонка, на мгновение осветил его еще раз и, прицелившись ему в середину груди, дважды спустил курок так быстро, что оба выстрела слились в один звук.
Звонок, свалившись, открыл мне Арти, рука которого вынырнула из-за пазухи с тупорылым револьвером. Но он не успел даже прицелиться, потому что я всадил пулю ему в голову. Я видел, как ослабло его тело, но как бешеный выстрелил в него снова – и услышал, что удар пришелся на пустой патрон. Внезапно стало темно. Но я нажимал на спусковой крючок еще и еще, не желая понять, что барабан пуст, равно как не понимал причины темноты. Я был как в трансе, ощущая только стекающий пот, соленый вкус на прикушенной губе, запах горелого пороха и шум крови в висках.
Я все еще стоял на коленях, чувствуя резкую боль в левой руке, давление кромешной тишины на барабанные перепонки и черную, плотную темноту, стеной окружавшую меня. Я подтянул ноги и поднялся. Пушка не носит оружия; Пушка...
Я нащупал выключатель, поднял очки на лоб и, глядя туда, где на полу лежали два тела, включил свет. Ослепительное сияние залило комнату, а я глядел направо – и это едва не погубило меня.
Меня спасло рычание. Пушка всегда рычит, когда размахивается для своего пушечного удара. Услышав слева от себя этот звук, я даже не стал оборачиваться, а просто ослабил колени и уронил себя вниз. Но едва метровая ручища просвистела над моим черепом, как я снова напряг мускулы ног и пружиной распрямился вверх.
Наверное, Пушка немного удивился – ведь раньше у него не было проблем попасть мне по башке; он промедлил, раскрыв мне для удара толстое брюхо как раз там, где мне было нужно.
Я еще продолжал движение вверх, сжав правый кулак. Так что я просто придал ему нужное направление и позволил врезаться в это брюхо. У Пушки оборвалось дыхание. Я резко развернулся и нанес удар левой. Я понял, что попал. Гигант согнулся, задохнувшись, и открыл мне голую, незащищенную длинную костистую челюсть.
Я ударил с левой его под подбородок и чуть не потерял сознание от разящей боли. Он дернулся назад и упал на одно колено. Теперь он был внизу, намного ниже меня, и я наклонился над ним, воздев руку к потолку, и рубанул его по основанию черепа. Когда он рухнул на пол и перевернулся на спину, было так легко лягнуть его в лицо, что я не устоял. Челюсть у него отъехала в сторону, как резиновая, и повисла под очень ненатуральным углом.
Долгую минуту я стоял над ними, обозревая сцену побоища. Странно сгорбленное тело Звонка навалилось на прожектор, перекрывая луч. Все трое были полностью одеты в черное. Но для меня это не имело никакого значения. Я мог бы заметить у них лиловые рога, и это тоже не имело бы никакого значения. В тот момент я был решительно не в форме. Но это еще куда ни шло. Остальные были просто в ужасном состоянии.
Наконец меня осенило, что где-то в доме должен быть телефон. Я отправился на поиски.
Глава 9
Когда я прошел наконец отдел по расследованию убийств, отдел ограблений и отдел научных исследований, было уже четыре часа утра. Я стоял на ступеньках Сити-Холл, выходящих на Мэйн-стрит, и в лицо мне вспыхивали камеры репортеров. Один из них – Брюс Лэдд из «Экзаминер» – говорил:
– Инфракрасный прожектор? Ну и ну! Прямо как в кино! Это было изобретение Пейна?
– Да, – устало ответил я. – Это была идея Профессора; Пушка верховодил и составлял физическую силу, а Звонок находил жертву и отпирал запирал замки.
– Кстати, что с ним? – спросил другой репортер. – Он даст дуба?
– Он ранен в грудь и в живот, но доктора говорят, что он может выжить. Хотя ему и помереть было бы по заслугам. Когда Пушка сломал шею адвокату Дрейку, тот был еще жив, и Звонок прикончил его выстрелом.
– А украденное?
– Почти все найдено. Они выдерживали похищенные драгоценности, пока не уляжется розыск. И все это сегодня ночью было накрыто. О подробностях лучше расспросите капитана Мастерсона.
Потом были еще вопросы. Я отвечал, а ноги уже не держали меня. Мне казалось, что я не спал несколько месяцев. Но теперь можно спать спокойно: Пушка был готов рассказать всю подноготную, но от любого движения его челюсть грозила отвалиться, так что ему пришлось все изложить в письменном виде. И это было очень мило с его стороны. Так у ребят с верхнего этажа сразу же оказалось письменное собственноручное признание обвиняемого – включая тот факт, что Пушка вчера, оставив Луиз, собрал Арти и Звонка, и они украли мой «кадиллак», нашли бедолагу Джо и вытрясли из него все, что можно, прежде чем устроить спектакль «наезд-и-бегство», в котором его и прикончили.
Наконец репортеры насытились мной. Я почти всех их знал в лицо – славные ребята, для которых вчерашняя писанина была просто частью их работы. Так же, как сегодняшнее кино было частью моей. И когда один из них на прощанье спросил: