Страница 46 из 55
— А где же курок?
— Вот тут. — Он показал. — Перед магазином. Курок ударяет по передней части патрона — который представляет собой небольшую ракету — и отбрасывает его назад к бойку. Ракета вылетает из ствола, попутно взводя курок.
— Ракета? Вот это да — пистолет, стреляющий ракетами. Я читал про такие штучки. В журнале “True”, кажется, совсем недавно была публикация, да? Про “Гироджет”, верно?
— Мы пока лишь испытываем специальную модель. А там, как знать. Возможно, когда-нибудь это станет официальным вооружением. — Он возился с этим пистолетом, как ребенок забавляется с новой игрушкой. Еще пару минут посвятил объяснению того, как действует пистолет — вернее сказать, портативная ракетная установка, и показал мне несколько зарядов, каждый из которых имел в основании четыре маленьких отверстия. Сэм сказал, что через них вырывается газ, за счет которого эта штука и летит вперед.
Всего было разработано три или четыре типа зарядов для стрельбы из этого пистолета. Некоторые из них имели медное напыление и были чуть больше по размеру чем патроны 45-го калибра; а в другой коробочке находились патроны, способные пробить металл. Но самыми-самыми были заряды с цветным наконечником, которые, как я понял из сопустствующего объяснения, являли собой нечто среднее между трассирующим снарядом и напалмовой бомбой в миниатюрном исполнении. По крайней мере, эффект при попадании, если верить Сэму, был весьма впечатляющим.
Я попросил у него разрешения пострелять из этого чуда, но он лишь отрицательно покачал головой и передал ящик обратно лаборанту, заметив, что я и так уже достаточно настрелялся за день.
Затем мы спустились обратно на третий этаж, в инструктажное помещение “убойного” отдела.
И там начался час моих страданий, тошноты и прочих невзгод.
Глава 19
Фильм ещё не привезли, но я позвонил в лабораторию и узнал, что посыльного ко мне уже отправили. Мне так же сообщили — к моему большому удовлетворению — что пленка отлично проявилась, хоть съемка и велась при недостаточном освещении. Это была единственная проблема, которая меня несколько волновала.
И должен признаться, что в тот момент я испытал чувство огромного облегчение, так как если бы на пленке не запечатлелось бы ничего, кроме внутренней стороны крышки, закрывающей объектив, то вечер мог бы окончиться премиленьким скандалом, так как в комнату к тому времени набилось столько народу, что собравшимися можно было бы запросто укомплектовать полицейский гарнизон небольшого городка и ещё половину пожарной дружины в придачу. На стол в дальнем конце комнаты уже был водружен проектор, на противоположной стене белел серебристый, и очеведино, по всему зданию разнесся слух, что в “убойном” происходит что-то ужасно интересное.
Вообще-то, один из присутствующих с искренним интересом спросил у меня, что мы собираемся смотреть, и в ожидании прибытия фильма, я позволил себе поддаться на настойчивые уговоры и выступить с небольшой разъяснительной речью, а также сказать несколько слов похвалы в свой собственный адрес.
Мое выступление сопровождалось обычными в таких случаях насмешливыми выкриками и скабрезными комментариями — разговор получился грубый, “мужской”, но тем не менее довольно стимулирующий. Беседа прошла в непринужденной, дружеской атмосфере, хоть некоторые из отпущенных комментариев были совершенно неостроумными, а порой и вовосе идиотскими. Но этого можно было вполне ожидать от людей, которым каждый день приходится сталкиваться с темными сторонами жизни, и как сказал один мудрец, знать все, значит, все простить. К тому же мне действительно казалось, что я превзошел сам себя. По началу.
После краткого разъяснения о месте проведения съемок и обстоятельствах, при которых был снят фильм — представив это так, что на меня было совершено нападение, что нападавшими оказались четверо огромных, вооруженных до зубов головорезов, помощи мне ждать было решительно неоткуда, и моим единственным оружием в той ситуации оказалась моя сообразительность и смекалка; я продолжал:
— И я уверен, что этот фильм станет одним самых ярких триумфов …
Кто-то — я не заметил, кто именно — заметил вслух:
— Лишь сообразительность и смекалка, Скотт? Хочешь сказать, что ты был невооружен?
— …нашего столетия. Этот фильм…
Я замолчал, оглядываясь по сторонам.
— Невооружен? — повторил я. — Ну, в общем, гм… — Мне казалось, что я вполне удачно замял подробности того, что стало с моим пистолетом. Но…
Я заметил, что Роулинс украдкой смеется, прикрывая рот ладонью. Помимо него многие полицейские тоже хихикали в кулачок. А некоторые даже не считали нужным скрывать этого.
— Ах ты, садист, — бросил я Роулинсу.
Это замечание вызвало очередной приступ веселья, сопровождаемоего комментариями, повторять которые я не берусь.
Я продолжал:
— Да, безоружен. И только моя смекалка…
Тут я замолчал и помрачнел. Возможно все эти смешки и издевки посыпались на меня несколько раньше, чем я того ожидал. Но, черт возьми, у меня сегодня был такой тяжелый день. Меня даже ранило в голову. И мои развеселые друзья-приятели могли бы отнестись к тому с пониманием. Чего от них, конечно же, не дождешься.
— И тогда, я принял молниеносное решение, — сказал я, продолжая объяснять, что им предстоит увидеть на экране. — Это уникальный документ, — говорил я, — при рождении которого вам выпала почетная возможность присутствовать, это документальная съемка, запечатлевшая четверых уголовников во время попытки покушения на предумышленное убийство!
Это заявление не произвело на аудиторию того впечатления, на которое я рассчитывал. Но по крайней мере хоть несколько полицейских понимающе закивали головами, как будто выражая тем самым свое одобрение.
Я продолжал:
— Разумеется, это потребовало определенной выдержки и обыкновенного везения. Мне просто повезло, что именно я, а не, скажем, Джон Эдгар Гувер, оказался тем человеком, которому удалось предотвратить этот заговор.
Еще какое-то время я продолжал говорить, поведовав собравшимя о том, какую опасность для общества представляют эти люди, особенно верзила Флек и Арри Английский, и, должно быть, немножко увлекся.
В любом случае, один из полицейских, лейтенант из отдела по расследованию квартирных краж, сказал:
— Скотт, если ты действительно сумел заснять на кинопленку всех этих бандитов — особенно тех, о которых ты сейчас рассказал — то честь тебе и хвала. Но вот позволить им стрелять в себя — большей глупости, пожалуй, придумать было бы невозможно.
— Глупость? — повторил я. — Но где проходит граница между отвагой и дурью? Вы можете мне объяснить?
— Нет — но зато теперь ясно, что ты тоже этого не знаешь. — Он усмехнулся.
— Что ж… Я вообще-то не напрашивался, чтобы в меня стреляли. Они сами поставили себе целью убить меня. И оказались там именно для этого. — Я сделал небольшую паузу. — Я просто воспользовался ситуацией.
К счастью, тут в комнату вошел мальчишка-посыльный, принесший круглую жестяную коробку с моим фильмом.
Я не без некоторого злорадства заправил пленку в проектор, думая о том, что уж теперь этот настырный лейтенант заткнется, а вместе с ним закроют рты и остальные злыдни, если у ж на то пошло. Как говорят китайцы, лучше один раз увидеть…, ну и так далее. Я мысленно предвкушал приближающийся момент моего триумфа. В жизни любого человека такие моменты случаются далеко нечасто. Затем, когда все было готова, я передвинул свой стул поближе к столу, на котором стоял проектор и поставил палец на рычажок выключателя.
Еще раньше я уже довольно подробно останавливался на описании личности четверых преступников, особо подчеркнув, что, по крайней мере, двое из них представляли наибольшую опасность, и что один Флек по своим габаритам мог сравниться сразу с двумя, а то и тремя крепкими мужчинами. Он был даже больше, чем Арри Английский, этот громила с железными мускулами. Объяснив напоследок, что в связи с тем, что в самом начале съемки мне пришлось оставить камеру и бежать прочь, то в кадре я появлюсь лишь спустя некоторое время, пробежав целый круг, я завершил свой рассказ.