Страница 33 из 49
— Вы можете многое рассказать мне. Все-все. Любая мелочь может пробудить мою память...
Она меня не слушала. Глаза ее опять широко раскрылись, и смотрела она на кого-то стоявшего у столика. Я проследил направление ее взгляда. Несколько в стороне стоял мужчина, глядя на Лоану. Потом он посмотрел на меня, и его рот широко открылся.
С этим я уже встречался. Встречался совсем недавно, поэтому его вспомнил. Высокий и тощий, с выдающимся вперед крючковатым носом, черными лохматыми бровями и волосами. И с синяком под глазом. Этот тощий ублюдок был одним из той четверки, что напала на меня вчера.
Рот его был разинут, тонкие губы растянуты так, что были видны кривые прокуренные зубы. Я поднялся со стула, действуя автоматически. Вчера он сначала набросился на меня, потом убегал. Сегодня мы словно начали с того места, где остановились вчера.
Мои ноги спружинили, а левой рукой я описал короткую петлю, целя ему в челюсть. Мой кулак пришелся точно ему по зубам, я почувствовал, что рассек себе кожу на костяшках. Но это был пустяк, а вот то, что случилось с ним, — было не пустяк. Раздался хруст сломанных зубов, словно деревянная доска треснула. Он взлетел и рухнул на соседний столик.
Вокруг завопили, все громче и громче. Моя шляпа слетела, обнажив белые волосы, когда я ударил его. Тут я увидел справа от себя, что какой-то человек за столиком показывает на меня и орет. Слов я не разобрал, но общий смысл до меня дошел. Я нахлобучил шляпу поглубже на голову. В толпе мелькнуло еще одно знакомое лицо — четвертый из моих ночных знакомцев, тот, который вел машину.
Я двинулся в его направлении, потом остановился. Шум стоял страшный. Бармен выскочил из-за стойки и двигался ко мне, а двое официантов приближались с другой стороны. И еще этот четвертый плюс пьяные, всегда готовые ввязаться в любую потасовку.
Я вспомнил о детективе Роберте Уэнге и здании полицейского управления в Гонолулу. И еще я увидел электрические стулья, газовые камеры, расстрельные команды.
Я колебался. Мне надоело убегать.
Но даже зная теперь свое имя, я все равно не знал, за что на меня ополчились эти крутые парни. И уж точно я знал, что детектив Уэнг захочет поговорить со мной об этих трупах на улице Монсаррат Особенно теперь, когда он наверняка уже поговорил с кем-нибудь в «Эдвертайзер».
Тот, которого я двинул, навзничь лежал на полу, одна нога слабо подергивалась. Я поколебался, а потом, как говорится, взял ноги в руки. В общем, я побежал.
Я проскочил мимо бара к выходу из «Пеле» и направо по темной аллее, обсаженной деревьями и кустами. Аллея поворачивала, я повернул вместе с ней и выбежал на лужайку. За мной не гналась, вопя, толпа, как это уже бывало, так — отдельные люди, обычные выкрики. Миновав лужайку, я выскочил на песок пляжа, где стояли шезлонги и тенты от солнца, и побежал дальше. Через несколько кварталов я свернул на какую-то улицу и перешел на шаг. Похоже, я от них оторвался. Но, как я подозревал, ненадолго. Остров Оаху становился для меня маловат.
Несколько позже я, полностью одетый, лежал на пустом пляже и пытался думать. Я ничего не понимал. Но один факт был абсолютно ясен, он выдавался в мыслях, как Алмазный мыс в море: я должен больше узнать о самом себе, своем прошлом, что ввергло меня в нынешнюю ситуацию и в чем, собственно, эта ситуация заключается. Это было жизненно необходимо, в самом прямом смысле. Как объясняют словари: необходимо для поддержания и продления жизни. Да не просто какой-то жизни, а моей. Если я не узнаю больше и не сделаю этого быстро, я просто перестану существовать.
Особенно здесь, на Оаху, дни мои будут сочтены. Учитывая наличие детектива Уэнга, сопя преследующего меня в компании множества сопящих полисменов, плюс огромное число крутых парней с пистолетами, жаждущих пустить эти пистолеты в ход и проделать во мне много отвратительных отверстий, Оаху становился местом горячим, как во время извержения вулкана.
На мгновение, нарисовав себе всю эту картину, я почувствовал нечто вроде религиозного восторга. Совершенно очевидно, что, кем бы я ни был, сам себя ввергнуть в такую затруднительную ситуацию я бы не сумел. Наверняка какой-нибудь вершитель судеб низшего разряда ставил на мне эксперимент, запутав нити моей жизни в мощный гордиев узел.
Да черт с ними. Я не собирался совсем убежать от неприятностей, я просто хотел убраться отсюда подальше. Если удастся. Но мне нужна была цель, я должен был не просто убраться отсюда, но и знать, куда именно и зачем. В конце концов, моей главной задачей здесь была встреча с Лоаной Калеохой и разговор с ней. Я это сделал, но она не смогла сообщить мне чего-либо действительно ценного. Итак — прочь, прочь! Но куда?
Итак, с чего начать, что мне известно?
В моем сознании всплыл чек на тысячу долларов. Я вспомнил адрес: 947, Пойнсеттиа-Драйв, Медина, Калифорния. И еще я вспомнил, что Уэнг сказал о Шелле Скотте — это частный детектив из Лос-Анджелеса. Почему я дал — или собирался дать — столько денег этому Шеллу Скотту? Детективу. Может быть, у меня были неприятности?
Я грустно рассмеялся при этой мысли. Хорошенькое «может быть».
Я попытался привести свои мысли в порядок, найти лучший и скорейший способ понять положение, в котором находился. Оно прорисовывалось достаточно ясно.
Я жил в Медине, около Лос-Анджелеса. Скотт был частным детективом из Лос-Анджелеса. Если я его нанял или собирался нанять из-за своих неприятностей, я определенно должен был сказать ему, в чем они заключаются.
Придя к этому выводу, я почувствовал себя лучше. Даже похвалил себя. Я знал, что делать, как найти ответы на все вопросы. Очень просто. Ясно, как апельсин. Надо найти Шелла Скотта.
Глава 11
Самолет компании «Пан-Америкэн» пролетел над островом Каталины, и скоро впереди стала видна линия калифорнийского побережья, огни, пронизывающие тьму внизу. Было примерно восемь часов вечера, четверг, 20 августа.
После того как вчера ночью я принял решение покинуть Оаху, я просто направился в аэропорт Гонолулу и заказал себе билет (опять-таки на имя Джона Смита) на первый же рейс в Лос-Анджелес, отправлявшийся около восьми часов утра. Я тянул с регистрацией до последней минуты, а потом быстро поднялся по трапу. Был лишь один настораживающий момент.
Когда я проходил через турникет на посадку, на меня чересчур внимательно посмотрели двое мужчин, стоявших возле ограды. Я никого из них не узнал, но никак не мог выбросить их из памяти. Контраст между ними был просто разителен: высокий, сильный, симпатичный парень с пышной каштановой шевелюрой и маленький болезненный человечек с преждевременно полысевшей головой. На верхней ступеньке трапа я оглянулся и увидел, что маленький и лысый человечек потопал в здание аэровокзала. Может быть, это ничего и не значило.
Мы снизились над побережьем, повернули на север, и скоро внизу стали видны огни международного аэропорта Лос-Анджелеса. Самолет резко снизился и мягко приземлился. Вместе с остальными пассажирами я вышел из салона и пошел по асфальтовому полю к багажному отделению. Багажа у меня не было, я сразу вышел на улицу и стал искать такси. Что-то твердое уперлось мне в спину. Не иначе кто-то нечаянно оперся о меня локтем.
Я сделал еще пару шагов, давление стало меня раздражать. Справа от меня возник здоровый, моего роста парень. Второй был слева, он крепко взял меня за руку повыше локтя. Был там и третий. Это он давил мне локтем в спину. Твердым локтем эдак 38-го или 45-го калибра, не меньше. Я остановился. Ствол еще крепче уперся мне в спину.
Чей-то голос произнес:
— Шагай, шагай. И без шуток. Я могу прямо здесь всадить в тебя пулю и благополучно смыться. — Голос был высоким, резким и скрипучим.
Я оглянулся через плечо. Это был очень маленький человечек, на руке у него был перекинут свернутый пиджак, из-под которого не было видно оружия. Выражение его гладкого белого лица говорило, что он был бы рад пристрелить меня. И выглядел он так, что ты сразу в это верил. Он был мал росточком и тощ, лицо бледное, как непропеченное тесто, словно кровь в нем текла тоненьким ручейком и вытекала наружу. От взгляда его странных бесцветных глаз я вздрогнул. Но ствол крепко упирался мне в спину, поэтому я отвернулся и пошел вперед.