Конноры и Хранители

Там её ждал сюрприз. На своём столе Марика увидела наручные женские часы и лист тамошней бумаги, исписанный уже знакомым ей мелким каллиграфическим почерком:

«Леди Марика!

Прежде всего, прошу Вас не беспокоиться. Путь в Ваш мир знают только два человека — я и один мой хороший знакомый, которому я целиком доверяю. Мы включили Ваш портал…»

В этом месте Марика прервала чтение, мигом бросилась к порталу и убедилась, что он действительно в рабочем состоянии. Её обуял ужас при мысли, что Хранители оказались ещё могущественнее, чем даже рассказывал о них Кейт. А раньше она считала, что он слегка преувеличивает возможности своих бывших сотоварищей, чтобы отбить у Конноров охоту соваться в мир МакКоев…

Дальше в письме говорилось:

«Мы включили Ваш портал без Вашего ведома и согласия, но мы не замышляем ничего против Вас или Ваших родственников. Нам нужно просто поговорить с Вами.

Конечно, Вы можете сразу разрушить свой портал, и тогда уже ни мы, ни кто другой из Хранителей не сможет попасть в Ваш мир. Однако я прошу Вас не торопиться и поверить в нашу добрую волю. Надеюсь, Кейт и Джейн поручатся за меня — а я, в свою очередь, ручаюсь за того человека, о котором выше уже говорила.

Я прошу Вас о встрече и уверяю, что в этом нет никакого подвоха с нашей стороны. Приводите с собой, кого посчитаете нужным. Я буду ждать Вас и Ваших товарищей в этом кабинете каждую ночь с полуночи до полпервого по моим часам, которые прилагаю к письму, поскольку Ваши настенные (как я поняла, они были призваны показывать время в обоих наших мирах) остановились.

С глубоким уважением и надеждой на ваше согласие,

P. S. Пожалуйста, до встречи со мной воздержитесь от появления в нашем мире».

Дважды перечитав письмо, Марика немного успокоилась. Приступ панического страха миновал, она стала рассуждать трезво и пришла к выводу, что на западню это не похоже. Только полный идиот мог додуматься до такой наивной и неубедительной ловушки — а люди, сумевшие включить чужой портал, отнюдь не идиоты. Если бы Хранители проникли сюда, они действовали бы гораздо решительнее и наверняка постарались бы сохранить своё присутствие в тайне. А рисковать тем, что Марика попросту разрушит портал и вновь отрежет их от мира Конноров, они явно не стали бы.

Правда, могло быть и так, что Хранители уже обосновались здесь и установили в укромных местах свои переносные порталы — так называемые нуль-Врата; а с помощью этой нехитрой уловки рассчитывали захватить либо уничтожить десяток-другой Конноров, которых Марика приведёт с собой на предполагаемую встречу с миссис Уолш. Однако, поставив себя на место Хранителей, она отмела такую возможность. Овчинка выделки явно не стоила: умные люди ни за что не пожертвуют таким огромным преимуществом, как внезапность и неожиданность, ради уничтожения жалкой горстки из целого легиона своих врагов.

Обыгрывая ситуацию и так и этак, Марика в конце концов решила, что письму можно верить. Она догадывалась, что нужно миссис Уолш, равно как и догадывалась о личности человека, который помог ей включить портал… вернее, который включил для неё портал.

Поначалу Марика собиралась рассказать обо всём Стэну, благо тот как раз находился в пределах досягаемости. Но потом она передумала и решила обратиться к Стоичкову. А затем передумала обращаться к Стоичкову и совсем умолчала о своей находке.

Причиной таких колебаний Марики был страх предать гласности действительное родство Кейта и Джейн. Она понимала, что не должна ставить своё личное благополучие превыше интересов рода Конноров; понимала, что поступает в крайней степени неразумно; понимала, что её ошибка может обернуться катастрофой. Но ничего поделать с собой Марика не могла и дождалась ночи, так никому и не сообщив о предстоящей встрече с двумя Хранителями…

Одевшись и расчесав при свете двух свечей волосы, Марика вновь посмотрела на наручные часы миссис Уолш. Они на час с четвертью отставали от мышковицкого времени и почти на полчаса — от ибрийского. Сейчас стрелки показывали без тридцати пяти минут полночь. До назначенного часа оставалось двадцать пять минут.

Марика погасила свечи, включила фонарик и тихо вышла из спальни. Дорóгой она поигрывала обручальным кольцом с бриллиантом на безымянном пальце правой руки. Марика надевала его всякий раз на ночь, а каждое утро снимала и прятала, так как её брак с Кейтом был пока тайной. Никто, за исключением узкого круга посвящённых, не только не знал, что они женаты, но даже не догадывался о том, что они спят вместе. Слуги в королевских покоях замка были отлично вышколены, не совали нос в дела господ и крепко держали язык на привязи; а за пределами покоев, в присутствии обычной прислуги, Марика и Кейт благоразумно не выказывали своей близости и вели себя лишь как хорошие друзья…

Марика на цыпочках подкралась к двери спальни Алисы и прижалась ухом к щели между створками. Она услышала возню в постели, звуки поцелуев и сладострастные стоны.

«Алиса разошлась вовсю, — с добродушной улыбкой подумала Марика, но в следующий же миг помрачнела. — Ну что ж. Значит, не суждено…»

До последнего момента не было ясно, сможет ли Стэн сегодня ночью отлучиться из расположения своего войска, находившегося на расстоянии всего двух дневных переходов от Златовара. Конфликт вступил в решающую фазу. Жители столицы, вначале поддержавшие князя Чеслава, после битвы под Инсгваром начали роптать и, не желая осады города, всё более настойчиво требовали от него сложить с себя полномочия и созвать князей для выборов нового императора. Вчера утром, перед лицом неизбежного бунта, Чеслав покинул столицу и во главе небольшой армии из верных ему земляков отбыл на юго-восток. Скорее всего, он отправился в Вышеград, свою вотчину, но от человека в его отчаянном положении можно было ожидать чего угодно. Терять ему было нечего, и Чеслав понимал это. Он знал, что князья не простят ему попытки захвата престола и достанут его даже в Вышеграде. А особенно яростно будут его преследовать бывшие сторонники, которые таким образом постараются обелить себя в глазах остальных князей.

В войско Чеслава затесался один Коннор, но ни вчера, ни сегодня до половины одиннадцатого вечера, когда Марика с Кейтом легли спать, никаких известий от него не поступало. Видимо, совсем недавно Стэн получил успокаивающую весть и тотчас прибежал к Алисе. Ему так не терпелось завалиться с ней в постель, что он даже не соизволил заглянуть к Марике и сказать ей своё обычное: «Привет, сестрёнка! Я люблю тебя». Хотя, возможно, он просто боялся её разбудить.

Марика отошла от двери и тихонько вздохнула. Она хотела взять Алису с собой, признаться ей во всём, рассказать, как непорядочно, жестоко и даже подло она поступила с Кейтом и Джейн, заручиться её пониманием и поддержкой. Сейчас только сэр Генри знал всю правду об этом недостойном поступке Марики, но он слишком слепо и безусловно любил её, чтобы она могла опереться на него. Прощение приходит лишь через осуждение, а отец так и не научился осуждать её. Для него все поступки Марики были неподсудными, они лежали за гранью добра и зла.

Другое дело Алиса и Стэн. Они тоже любили её — однако любовь не ослепляла их, а лишь делала снисходительными, склонными к прощению. Марика давно порывалась рассказать им обо всём, но никак не могла решиться. Она очень боялась, что Стэн использует это, чтобы разлучить её с Кейтом. Умом Марика понимала, что её страхи беспочвенны, и всё же не хотела рисковать. Она решила дождаться, когда Стэн женится на Алисе; тогда они окажутся в равном положении, и совесть просто не позволит брату разрушить её счастье…

Направляясь к Марчии, Марика думала о том, что Стэн совсем потерял голову. Поначалу она не восприняла всерьёз намерение брата жениться на Алисе. Она сочла это шуткой, очень жестокой шуткой в отношении Алисы, и строго отчитала Стэна за его бессердечие. Однако он твёрдо стоял на своём, отвергая все обвинения сестры, и в конце концов Марика поняла, что брат не шутит.