Страница 60 из 66
— Я желаю тебе силы, — услышал он тихий голос купца, — и помни, что бы ни случилось, с тобой пребудут мои благодарность и любовь, и в этой жизни и в следующей.
Альтаир кивнул, не оборачиваясь, и посмотрел на двух бандитов. Кровь Альтаира вселила в них уверенность, и они с большим воодушевлением принялись наносить колющие и режущие удары. Альтаир отбил три удара, получив новые раны. Он истекал кровью, выдохся и сильно хромал. Страх перестал быть его оружием, он потерял это преимущество. Всё, что оставалось у него теперь — полузабытые навыки и инстинкты, и он вспомнил самые сложные и лучшие из своих битв: как он победил людей Талала, убил Молоха, сражался с рыцарями-тамплиерами на кладбище Иерусалима. Воин, сражавшийся в тех битвах, справился бы с этими двумя сопляками в считанные секунды.
Но этот воин остался в прошлом. Он постарел. Горе и одиночество ослабили его. Двадцать лет он провел, скорбя о Марии, и постоянно думая о Яблоке. Его боевые навыки, некогда потрясающие, были забыты, и, казалось, навсегда.
Альтаир почувствовал, что обувь промокла от крови. Руки тоже были покрыты ею. Он лихорадочно размахивал клинком, не столько ради защиты, сколько в попытке заставить противников отступить. Альтаир подумал о своем мешке, который спрятал в смоковнице, и где лежало Яблоко. Если он воспользуется артефактом, он, несомненно, одержит победу. Но Яблоко было слишком далеко, и к тому же он поклялся никогда больше его не использовать. Именно поэтому он спрятал его на дереве — чтобы избежать искушения. Но правда была в том, что если бы он смог в данный момент добраться до Яблока, он бы скорее применил бы его силу, чем позволил этим ублюдкам обречь себя и сдавшегося купца на долгую и мучительную смерть.
Да, он воспользуется Яблоком, потому что проиграл. Он даст противникам возможность оттеснить себя к дереву. Краем глаза Альтаир заметил длинноволосого и вскрикнул от напряжения, отталкивая его ятаган своим клинком. Длинноволосый в ответ парировал — один удар, второй, третий, — пытаясь найти брешь в обороне Альтаира. Он нанес ассассину еще одну глубокую рану, в бок, из которой сразу потекла кровь. Альтаир пошатнулся, задохнувшись от боли. Но он решил, что лучше умереть так, чем покорно сдаться. Лучше погибнуть в бою.
Длинноволосый снова шагнул вперед и ударил ятаганом. На этот раз он ранил Альтаира в здоровую ногу. Ассассин упал на колени, руки его безвольно повисли, клинок уперся в песок.
Длинноволосый шагнул вперед, но Байхас остановил его.
— Оставь его мне, — приказал он.
Альтаир смутно подумал, что, когда-то давно, тысячи жизней назад, другой его противник сказал то же самое, но в тот раз Альтаир заставил его заплатить за высокомерие. В этот же подобного не случится. Байхас приближался к сидящему на коленях в пыли Альтаиру, побежденному, покачивающемуся от слабости, опустившему голову. Альтаир пытался приказать себе встать, но ноги отказывались слушаться. Он пытался поднять руку с клинком, но не смог. Он видел приближающийся кинжал и смог поднять голову, чтобы посмотреть на оскалившегося в улыбке Байхаса. Его золотая серьга в ухе ярко сверкала в лучах восходящего солнца…
И тут купец извернулся и, размахнувшись, обхватил Байхаса со спины в тот самый момент, когда тот был готов ударить беззащитного противника. Издав громкий крик, Альтаир, из последних сил, взявшихся неведомо откуда, ударил снизу вверх. Его клинок распорол Байхасу живот и грудь, дойдя практически до горла. Тем временем Мухлис подхватил выроненный Байхасом кинжал и, подтянувшись, сумел перерезать державшую его веревку. Он упал, больно стукнувшись о землю возле колодца, но тут же вскочил и встал рядом со своим спасителем.
Альтаир стоял, согнувшись, на корточках, но сумел поднять клинок и, прищурившись, встретиться взглядом с длинноволосым. Тот внезапно осознал, что остался в меньшинстве. Вместо того чтобы напасть, он попятился, отступая к лошади и, не отводя взгляда от Альтаира и Мухлиса, влез в седло. Некоторое время они смотрели друг на друга, потом длинноволосый медленно провел пальцем по своему горлу, и уехал.
— Благодарю, — тяжело дыша, сказал Альтаиру Мухлис, но ассассин не ответил.
Он без сознания лежал на песке.
ГЛАВА 55
Через неделю прибыл посланник от разбойников. Жители видели, как он проехал через городок по холмистой дороге, ведущей к цитадели. Судачили, что это был один из людей Фахада, а самые мудрые говорили, что знают, зачем он явился в крепость. Два дня назад в деревню уже приезжали люди Фахада и объявили награду за убийцу его сына, Байхаса. Они сообщили, что убийце помогал купец из Масиафа, и что если этот купец выдаст трусливого пса, убившего сына лидера разбойников, его оставят в живых. Но горожане покачали головами и разошлись, и разбойники уехали с пустыми руками, бормоча под нос угрозы о своем возвращении.
Сплетники говорили, что всё так и есть, — по крайней мере, с этого всё началось. Когда деревня находилась под защитой ассассинов, даже Фахад не осмеливался присылать сюда своих людей, не спросив разрешения Мастера. Фахад бы и не осмелился просить Альтаира или Аль Муалима, но Аббас — другое дело. Аббас слаб и его можно было подкупить.
Чуть позже посланник проехал обратно. Если на пути в цитадель он выглядел серьезным и презрительно смотрел на встречавшихся ему на пути жителей, то сейчас он ухмылялся и, столкнувшись с кем-нибудь взглядом, проводил ребром ладони по горлу.
— Похоже, Мастер позволил Фахаду заявиться в деревню, — сказал Мухлис чуть позднее, уже вечером, когда почти догорели свечи. Он сидел у кровати незнакомца и говорил, больше обращаясь к себе, чем к человеку в постели, который так и не пришел в себя после сражения у колодца. Мухлис привязал его к седлу запасной лошади и привез домой, в Масиаф, чтобы вылечить своего спасителя. Алия и Нада присматривали за раненым, но уже три дня никто не мог сказать наверняка — выживет незнакомец или умрет. Он потерял много крови и теперь был бледен, словно призрак, и Алия с Мухлисом уже утратили всякую надежду на его исцеление. Незнакомец лежал на кровати спокойно, словно уже умер или в любой момент мог покинуть этот мир. Но на третий день его состояние начало улучшаться. Когда Мухлис вернулся с рынка, Алия рассказала ему об этом, и купец, как обычно, присел на стул рядом с кроватью, чтобы поговорить со спасителем, в надежде, что тот услышит. У него появилась привычка пересказывать события всего прошедшего дня и, иногда, рассказывать важные новости, которые могли заинтересовать раненого и привести его в чувство.
— Похоже, Аббаса легко подкупить, — вздохнул он, покосившись на незнакомца, лежащего на спине. Раны его постепенно заживали, и сам он с каждым днем набирался сил. — Мастер Альтаир скорее бы умер, чем позволил такое.
Он чуть наклонился, внимательно смотря на лежащего незнакомца.
— Я говорю о Мастере, Альтаире ибн Ла'Ахаде.
Незнакомец открыл глаза, впервые с того дня, как Мухлис привез его к себе домой.
Купец на это и надеялся, но всё равно был поражен, увидев, как проясняется мутный взор раненого.
— Это же вы, правда? — прошептал Мухлим, незнакомец моргнул и посмотрел на купца. — Это вы? Вы — Альтаир.
Альтаир кивнул. Глаза Мухлиса наполнились слезами, он бросился на колени рядом с кроватью, обхватив руками ладонь Альтаира.
— Вы вернулись к нам, — всхлипывая, воскликнул Мухлис. — Вы вернулись, чтобы спасти нас, — он осекся. — Вы же за этим пришли?
— А вас надо спасать? — тихо спросил Альтаир.
— Да. Когда мы встретились, вы ехали в Масиаф?
Альтаир задумался.
— После того, как я покинул Аламут, было неизбежно, что мой путь приведет меня сюда. Вопрос только — когда.
— Вы были в Аламуте?
— Последние двадцать лет или около того.
— Говорили, что ты погиб. Что в то утро, когда умерла Мария, вы спрыгнули с башни цитадели.
— Я спрыгнул с башни цитадели, — невесело улыбнулся Альтаир. — Но я жив. Я добрался до реки за деревней, где меня случайно отыскал Дарим. Он ехал из Аламута, где сумел разыскать жену и дочерей Сефа. Он нашел меня и забрал с собой.