Страница 8 из 13
Лысый мускулистый мужик в полосатой футболке и в джинсах вылез из машины. На двери красной краской было намалевано «Школа дрессуры». У мужика на шее красовалась татуировка с крылатым питбулем, сжимавшим в пасти окровавленного козла. У питбуля был заостренный хвост и дьявольские рожки.
– Так вот кто пытается выесть тебя из дома! – У него был сильный русский акцент. От него пахло томатным супом и собачьей мочой.
– Да, это Лу.
– Ля – Юрий Примаков. – Он пожал мне руку так крепко, что кольцо, которое я носил на безымянном пальце, врезалось и содрало кожу. – Пошли внутрь, посмотрим, что к чему.
У меня появилось ощущение, что мы с Лу вот-вот станем жертвами маньяка-убийцы. Я прикрыл сетчатую дверь, но основную на всякий случай оставил открытой. «Возможно, это чокнутый сталинист, ненавидящий капиталистов, – подумал я. – Интересно, он использует питбулей для убийства?»
– Хорошо тут у тебя. Новым ковром пахнет. О, и клетка совсем новенькая в углу, – обрадовался он, носком ботинка открывая пластиковую заслонку.
Юрий прошелся по дому. Лу потыкался носом ему в штанину и запомнил запах питбулей. Пройдет еще пару лет, Лу наберется опыта и заматереет. Тогда он еще вспомнит этот запах.
Юрий извлек из заднего кармана кожаный поводок и прицепил к ошейнику Лу.
– Слушается хорошо? – спросил он, проводя Лу по комнате.
– Нормально. Стоять и лежать пока что не соглашается. Но у нас основная проблема в том, что он все грызет.
Лу тем временем смотрел на меня, как на Иуду. Ни один человек, кроме меня и Нэнси, никогда не брал его на поводок.
– Вопрос контроля и отношения, дружище. Ты должен с ходу им дать понять, кто тут главный. Так заведено у волков. – Он фланировал по гостиной, как Хрущев на прогулке. – Сильный волк порвет другого волка в клочья просто за то, что тот криво на него посмотрел.
– Правда?
– А то! По опыту знаю. Я, знаешь, сколько в Сибири жил!
Я представил себе его в меховой шубе с сосульками на носу, с куском кабаньего мяса в руках.
– Надо быть сильным, иначе порядка не будет, будет хаос. Ты же не хочешь стать своему псу подстилкой, правда?
Юрий потащил Лу за собой по комнате, как загарпуненного. Лу взвизгнул, потом затормозил и ловко выскользнул из ошейника. Юрий попытался его схватить, но Лу увернулся от загребущих ручищ и прошмыгнул наружу.
– Во лает!
– Он очень умный, – подтвердил я с гордостью.
Лу сидел на съемной крыше пикапа и вылизывал лапу, как пума. Питбули ритмично бились лбами изнутри, и с каждым ударом Лу слегка подпрыгивал. Юрий, схватившись за голову, ринулся к машине. Алюминиевый тент уже опасно выгибался кверху.
– С ним так нельзя!
– Домой, Лу, – скомандовал я и открыл дверь. Лу спрыгнул сперва на капот, потом на землю и завилял хвостом. Три оскаленных морды жались к стеклу, похожие на громил в телефонной будке. Лу забежал в лом и спрятался в клетке, которая теперь стала его личным убежищем. На всякий случай я закрыл дверцу, опасаясь, что Юрий выпустит своих монстров, но когда вышел из дома, он уже заводил машину. Я проводил его взглядом. Адские псы без умолку лаяли друг на друга, алюминиевая крыша бугрилась, как котелок.
– Таких дрессировщиков сажать надо, – заявила мне Чандра. Она сидела на ковре по-турецки и кормила Лу индейкой. Он устроился рядом, зачарованный бесплатным угощением. Чандра (она сказала, это значит «богиня») несколько лет занималась воспитанием собак и была приверженцем «позитивной методы». Это была самая крупная женщина, какую я когда-либо видел. Она весила не меньше 250 фунтов и казалась бескрайней, как космический корабль. Лу не мог отвести от нее глаз.
– Нельзя подвергать собак стрессу. Представь, как дрессируют косаток, их же нельзя наказывать – нужно просто вовремя давать им рыбу.
– Хочешь чаю? – спросил я. Если кто-то и был способен к чему-то принудить косатку, Чандра наверняка бы справилась, я в нее верил.
– А особый индийский у тебя есть?
– Особый?
– Да, со специями. Это вкусно.
У Лу вся морда была в индейке. Он был пьян от мяса, как от вина, и радостно улыбался. Не помню, чтобы в книгах учили воспитывать собак, обладающих деструктивными наклонностями, с помощью обжорства.
– Надо будет попробовать, – сказал я. – Но пока у меня только «липтон».
– Тогда спасибо, не надо.
– Так что там косатки?
– С ними можно использовать только позитивные методы.
– Это потому что они убивают китов?
– Неважно. Вернемся к Лу. Пойми главное: перед тобой маленький щенок, который растерян, он не понимает, чего от него хотят. Наверное, в лесу он привык, что грызть можно все – палки, шишки, камни, что захочется. Никаких запретов. А теперь он в ломе, и тут все это… барахло. – И она пренебрежительно обвела комнату мощной дланью.
– И как сделать, чтобы он не ел мои вещи?
– Для начала не думай о них как о «своих вещах». Это и его вещи тоже.
– Серьезно?
– Конечно. Собаки по природе коммунисты.
Я вспомнил Юрия.
– Правда?
– Ну да. Вспомни волков, у них же в стае все общее. – Я опять вспомнил Юрия. Коммунисты и язычники сговорились против нас с Лу и медленно сжимали кольцо.
– То есть если я перестану считать эти вещи своими, он перестанет их жрать?
– Лу ощутит, что ты больше не проявляешь свою собственническую натуру. Тогда эти вещи перестанут представлять для него ценность, и он утратит к ним интерес. Совмещай это с отвлекающим обучением, и все наладится.
А как его отвлекать?
– Я занимаюсь этим уже двадцать минут.
– То есть кормить его индейкой?
– Можно и чем-то другим, что он любит Главное, поменять плохое поведение на хорошее поведение. Хвали его, когда он грызет пластмассовую косточку или веревку.
– Из пластмассы он ест только пульт от телевизора.
– А ты его больше хвали.
Все игрушки, что я покупал для Лу, он расценивал как дурацкие обманки. Я читал это в его глазах, когда приносил домой очередное сокровище, делал вид, что сам его грызу, а потом отдавал ему с видимой неохотой. Он взирал на меня с жалостью и снисхождением, как бы говоря: «Я что, похож на лабрадора, балбес?» Уже в семь месяцев у него были весьма утонченные вкусы.
Чандра скормила Лу добрый фунт индейки и наконец поднялась с места.
– Видишь, как он на меня смотрит. – Ей удалось усадить Лу рядом. Она была похожа на баскетболиста в детском саду. – Тебе даже поводок не понадобится, главное, всегда держи мясо наготове.
Чандра. Поклонница здорового образа жизни и индюшатины. Странно, что она не вегетарианка, с таким-то подходом к воспитанию – я бы не удивился. Впрочем, с ее габаритами, вероятно, без мяса было не обойтись.
– То есть надо купить индейку и повсюду носить с собой?
– Да.
– А ночью он может спать в клетке?
– Господи, нет, конечно. Это же наказание. Подумай про косаток!
– Да, верно. Косатку в клетку не посадишь.
– Лу должен спать с тобой. Так принято у волков, ты же помнишь?
Я уже понял, что оправдать можно было все, что угодно, если так делают или не делают волки. Убийство, инцест, нудизм в общественных местах, тиранию – главное, щедро сдобрить индейкой, и все в порядке.
– В постели?
– Все мои собаки спят со мной.
– И сколько их у тебя?
– Шестеро, они все из приюта.
Мамочки.
– В одной постели?
– Сталь, Арвен и Клинок всегда спят со мной. Лилит и Мистерия – по очереди, а Шафран больше любит диван.
Да, и Шафран, конечно. Я представил себе Чандру с ее языческими дворнягами на грязном вонючем диване, и меня затошнило.
– Все ясно. – Я протянул ей руку, чувствуя себя как космонавт из старого мультика, в окружении огромных, очень голодных инопланетян. Чандра вытерла жирные пальцы об мою ладонь.
Лу фыркнул и запрыгнул на кухонный стол, чтобы посмотреть, что там делают соседские дети.
– И пусть побольше резвится, – наставительно сказала она.