Игры Вышнего Мира

От этого известия Ларссону стало ещё паршивее — хотя, казалось, хуже быть не могло. Выходит, из-за него погибли полторы сотни ни в чём неповинных людей…

— Такая масштабная акция на Основе, — вёл дальше Локи, — дорого обошлась Велиалу. Инквизиция разоблачила двух его высокопоставленных слуг и ещё дюжину мелких сошек. А тебя он всё равно не получил. Как мой слуга, ты попал ко мне — а я сразу отправил тебя в Ущелье Забвения, несмотря на жаркие протесты Велиала. У меня были на твой счёт другие планы.

Больше не в силах терпеть сухость во рту и горле, Ларссон поднялся и молча вышел из комнаты. Ему было плевать, что ждёт его за дверью, он просто хотел чего-нибудь выпить — а потом хоть смерть.

За дверью оказалось куда более просторное и такое же затемнённое помещение. Повинуясь мысленной команде, под потолком вспыхнул эльм-светильник, и Ларссон увидел в центре комнаты начертанную на голом полу пентаграмму, по углам которого стояли погасшие свечи. Чуть в стороне неподвижно лежал мужчина в чёрном балахоне.

— Это мой слуга, который провёл ритуал твоего воплощения, — прокомментировал Локи, следовавший за ним по пятам. — Сейчас он крепко спит, позже я сотру в его памяти все события этого дня. По правилам, его следовало бы заставить покончить с собой, но у меня не так уж много слуг, чтобы разбрасываться ими.

Ларссон опять промолчал, заглянул по очереди в три соседние комнаты и наконец нашёл кухню. На столе стояла откупоренная бутылка с красной жидкостью, которая пахла как хорошее сухое вино. Он наполнил вместительный бокал и тут же одним духом осушил его.

— Я больше не твой слуга, Локи, — сказал Ларссон. — Никакой связи с Нижним Миром я не чувствую и не намерен тебе подчиняться. Ты крупно просчитался с моим воскрешением.

Локи покачал своей лисьей головой:

— Тут ты ошибаешься. Всё вышло так, как я и хотел. У тебя действительно нет связи с Преисподней, ты свободный человек. Я не нуждаюсь в твоём подчинении, мне нужна твоя добровольная помощь.

— Не дождёшься! — жёстко отрезал Ларссон.

— Даже в том случае, — вкрадчиво поинтересовался Локи, — если я предоставлю тебе возможность накрутить хвост Велиалу?

Ларссон вопросительно посмотрел на него:

— О чём ты?

— Велиал замышляет переворот в Нижнем Мире. Ему уже мало быть первым среди равных Хозяев Преисподней, он жаждет стать единоличным её правителем.

— Ну и что? — пожал плечами Ларссон. — Меня это не касается.

— Вот тут ты ошибаешься. Тебя это очень даже касается. Если Велиал безраздельно воцарится в Нижнем Мире, то ты от него нигде не скроешься — ни на Гранях, ни в Преисподней. Он всюду доберётся до тебя — а разве ты этого хочешь?

Ларссону стало зябко.

— Конечно, не хочу.

— Я тоже не хочу, — сказал Локи. — И собираюсь помешать Велиалу. Но для этого мне нужен помощник на Гранях. Ты — самая подходящая кандидатура…

Глава 7

Марк и Герти прибыли на Торнин к исходу третьего дня путешествия. В Ольсборге, главном городе Грани, было лишь четыре пополудни, и Марк, сняв в гостинице двойной номер, решил скоротать оставшееся до вечера время, показывая Герти местные достопримечательности, благо погода выдалась хорошей как на начало апреля, который здесь соответствовал первому месяцу зимы.

Однако, несмотря на погожий день, экскурсии у них не получилось. Уже через полтора часа неспешной прогулки по историческому центру города Герти напрочь потеряла интерес к памятникам старины и начала дремать на ходу. Заметив это, Марк отменил свой первоначальный план, и они вернулись в гостиницу.

— Ладно, ложимся спать, — сказал он, повесив на входной двери табличку «Не беспокоить». — И спим до упора, пока не рассветёт. Если проснёшься среди ночи, не вставай, а заставь себя заснуть снова. Чем быстрее переключишься на здешний режим дня, тем лучше.

Сам Марк проснулся лишь на рассвете, как и планировал. Заглянув в комнату к Герти, он убедился, что девушка крепко спит, и оставил ей записку, в которой просил не беспокоиться из-за его отсутствия, а заказать себе завтрак и спокойно дожидаться его возвращения. Затем легко перекусил (с утра Марк не любил наедаться) и отправился на юго-восточную окраину Ольсборга, где на скалистом морском берегу стояла его alma mater — Торнинская школа колдовских искусств, которую чаще называли просто школой Ильмарссона, по имени её бессменного руководителя.

В этот ранний час школьные ворота были закрыты, но не заперты. Их вообще запирали только на каникулы, а в остальное время даже последний дурак не рискнул бы вторгаться на территорию школы, где находилось свыше трёх десятков учителей-колдунов и несколько сотен учеников, которые тоже могли за себя постоять. Правда, на Торнине уже давно царил мир, последняя война в этих краях отгремела в далёком восемнадцатом веке, а от вторжения нечисти вся Грань была надёжно защищена.

Спешившись, Марк превратил Карину в кошку и прошёл вместе с ней на широкий двор, который с трёх сторон был окружён изогнутым в форме подковы семиэтажным зданием школы. В левом его крыле проживали ученики, а в правом находились учебные аудитории, большая библиотека, два тренировочных зала для практических занятий и спортивных упражнений, а также лаборатории алхимии, биомагии и колдовской медицины. Кроме того, в правом крыле, на самом верхнем, седьмом этаже были жилые комнаты учителей; в нескольких окнах уже горел свет.

Марк отпустил Карину, и та немедленно присоединилась к компании своих соплеменниц — двум дюжинам разномастных кошек-оборотней, которые разгуливали по двору. Серого Нильса, единственного в школе самца-оборотня, большого друга всех учеников, видно не было. Наверное, шлялся где-нибудь в школьных подвалах — охота на мышей была одним из его излюбленных занятий.

В здание школы Марк заходить не стал, а обошёл его с левой стороны, миновал большой парк и оказался перед распахнутой калиткой в задней стене. Отсюда к морю вели вытесанные в скале широкие ступени, а внизу, у самой линии прибоя, стоял долговязый мужчина с коротко остриженными седыми волосами, одетый в длинную учительскую мантию тёмно-синего цвета с красной окантовкой. Поговаривали, что за последние несколько десятилетий главный мастер Торстен Ильмарссон ни разу не изменил своей привычке ежедневно встречать рассвет на морском берегу — при любой погоде, даже в сильную бурю, когда небо затянуто грозовыми тучами, а море вовсю штормит.

Хотя сегодня, как и вчера, на погоду было грех жаловаться. Да и вообще, зима на широте Ольсборга обычно была мягкой — скорее дождливой и слякотной, чем снежной и морозной. В это утро ветер дул несильный, без порывов, в небе не было ни единой тучи, а волны докатывались лишь до середины узкого песчаного пляжа. Марк медленно спустился по каменным ступеням вниз и остановился в нескольких шагах от Ильмарссона. Тот, без сомнений, уже давно почувствовал его приближение, но продолжал стоять лицом к морю и смотреть на восходящее солнце, край которого уже показался над горизонтом.

— Странно всё-таки устроен человеческий разум, — спустя минуту заговорил Ильмарссон, по-прежнему не оборачиваясь. — Вот сейчас я не вижу тебя, однако моё воображение уже нарисовало, каким ты мог стать за эти шесть лет. Но этот образ неконкретный и многовариантный, а как только я посмотрю на тебя, он немедленно обретёт твои нынешние черты. И тогда мне будет казаться, что мои априорные представления о тебе полностью соответствовали действительности. Хотя на самом деле это не так.

— Вы узнали меня, главный мастер? — почтительно спросил Марк.

— Ясное дело. Я сразу уловил исходящие от тебя вибрации того мальчишки, который когда-то был моим учеником. Но должен сказать, что они сильно изменились.

Наконец Ильмарссон повернулся и смерил Марка проницательным взглядом своих мудрых серых глаз.

— Да, так и есть. Теперь я уверен, что представлял тебя именно таким… Что ж, здравствуй, Марк фон Гаршвиц.

— Здравствуйте, главный мастер, — вежливо ответил Марк. — Рад, что вы помните меня.