Страница 25 из 44
— Черта с два он выручил, — буркнул постановщик фильма.
— Он не сделал этого? — удивился я.
— Конечно нет. Я думал, что все пропало. Но Вирдж вернулась как раз вовремя. — Он снова пожал своими широченными плечами. — И я обошелся без займа. — Слэйд улыбнулся, обнажив зубы, и это был тот еще вид, скажу я вам. — Это привело к тому, что мы в спешке снимали вторую половину, — заметил он. — Но мы снимали в один прием сразу несколько сцен.
Я понял, что Вивиан дала мне не совсем правильную информацию. Может быть, Слэйд сказал мне правду — последняя половина «Призрака липкой Мрази» тоже показалась мне снятой наспех. Но это ничего не доказывало. Мне казалось, что и первая половина фильма не лишена этого недостатка.
— Кстати, — спросил я. — Когда вы видели Наташу прошлым вечером, она не говорила вам, что ее что-то беспокоит? Я имею в виду, нечто особенное.
Он смотрел на меня некоторое время, прикрывая глаза сдвинутыми бровями.
— Только что она нездорова. И что у нее натянуты нервы. Я подумал, что это связано с предменструальным периодом или, может, она вошла в свою темную полосу. Да, черт возьми, Наташа ведь женщина, и у нее могут быть тысячи разных недомоганий.
Я кивнул в знак молчаливого согласия.
— Я никогда не спрашиваю, что у них болит. Иногда они сами говорят мне.
— А вы помните, в котором часу вы заезжали к ней?
На этот раз Джереми Слэйд посмотрел на меня немного подольше, а потом сказал:
— А какая разница, черт возьми?
— Я просто удовлетворяю свое любопытство, — пояснил я.
— Мне ни к чему потакать вашему любопытству. Просто я просматривал сценарий — вонючий, вшивый сценарий, — когда она позвонила. Я бросил его и поехал. Не знаю, который был час. — Он уставился на стену, и его лицо исказилось от мысленных усилий. — На улице еще было светло. Может быть, шесть или семь, что-то около этого. Черт, не знаю. — Слэйд перевел взгляд со стены на меня. — Хватит об этом, — решительно сказал он. — Так зачем вы хотели меня видеть?
— Это все.
— Это… все? Что вы хотите этим сказать, черт возьми?
— Хочу сказать, что это — все, — ответил я. — Благодарю вас, и спокойной ночи.
Он стоял как обезьяна, чудесным образом выпущенная из своей клетки и неожиданно оказавшаяся среди своих мучителей. Его кулаки сжимались и разжимались. Глаза спрятались за густыми бровями. Рот оскалился, зубы были крепко сжаты.
Когда я выходил, то с опаской обошел его, не приближаясь слишком близко, чтобы он не смог схватить меня. Не поймите меня неправильно. Я вовсе не боялся этого человека. Вовсе нет. Просто у меня было много других дел.
Я вышел и тщательно прикрыл за собой дверь.
Глава 16
Я ехал к Голливуду, опустив верх «кадиллака», и ветер обдувал мое лицо. Я думал об интересном разговоре, который только что закончился. Интересном и, как мне казалось, полезном.
Слэйд так и не пригласил меня присесть. Он не был гостеприимным хозяином. Что, как я понимаю, почти уравнивало нас. Потому что я не был хорошим гостем.
Я размышлял о том, сказал ли мне Слэйд правду или он просто мастерски заговаривал мне зубы. Если так, то ему следовало быть актером, а не продюсером. Надо было играть первую роль в его «Мрази». Главного чудища. Или главного героя, если он так уж хорош.
Должен признать, что этот человек с недюжинным умением вывернулся из того разговора. Что означало, что либо Вивиан ошибалась во многих вещах, либо просто пыталась меня надуть. Ну ладно, время покажет. Время и другие разрозненные факты, когда я соберу их вместе. И вот я залез в свой «кадиллак» и отправился собирать эти факты.
Я подумал, что интересно было бы узнать, располагает ли Слэйд всей информацией или продолжает ее собирать. А может, он сейчас хлопает себя по ляжкам и хохочет? Вот это мне на самом деле очень интересно было бы знать. Я понимал, что в этом — самый важный ответ на многие вопросы.
Поднявшись к себе, я повесил куртку в стенной шкаф. Сегодня я уже в третий раз переодевался и тем самым почти истощил гардероб.
Когда я закрывал дверцу стенного шкафа, в зеркале, вделанном в нее, появилось отражение другого зеркала, прислоненного к стене, и при этом получился какой-то странный эффект.
Несколько дней назад — это случилось ночью — я разбил зеркало в дверце. Не в том дело, каким образом я разбил его. Это не имеет отношения к тому, о чем я говорю. А суть состоит в том, что через день или два я купил большое, во весь рост, зеркало и несколько скобочек и винтов. Так что, при некотором умении обращаться с инструментом и по зрелом размышлении, я сам смог бы поставить его на место. Эта затея требовала практических навыков, потому что, хотя я и был везучим парнем, над моими хозяйственными усилиями, словно злая туча, нависала черная судьба как компенсация за все мои служебные успехи. Я вечно пережигал предохранители, ломал выключатели, портил туалет, все эти вещи были враждебны ко мне. Я мог бы нанять человека, чтобы он укрепил мне зеркало в дверце стенного шкафа, но это означало бы признание своего поражения. Вы не должны позволять бездушным вещам властвовать над собой, они начнут беззвучно смеяться над вами, и вы станете их рабом. И не они будут жить в вашем мире, а вы — в их. Они покорят вас.
Нет, хотя я могу расколотить одно или даже два зеркала, прежде чем добьюсь успеха, порежу себе палец и вообще войду в раж, я не стану нанимать человека. Пусть мне придется сделать три или даже четыре попытки, но я вставлю его сам. А пока я смотрелся в свое старое зеркало, черт с ним.
И получилась довольно странная вещь: дверца стенного шкафа была открытой под таким углом, что я мог видеть свое отражение в другом зеркале, нижняя часть которого чуть возвышалась над ковром. Я не только видел себя сбоку, но мне казалось, что мое отражение парит в воздухе и вот-вот прыгнет на меня.
Мы редко видим себя со стороны — так, как другие, сбоку или даже сзади. Подумайте об этом. По крайней мере, у нас есть только единственная возможность сделать это — в кабине портного, где зеркала окружают нас с трех сторон.
И мы почти никогда не видим себя в наклонном положении — так, будто собственное отражение собирается прыгнуть на вас.
Со мной такое было впервые.
И надеюсь, что в последний раз.
Эта громадная и угловатая фигура возникла в моем воображении, скорее всего, потому, что я никак не мог отделаться от того впечатления, которое произвел на меня Слэйд.
Моей первой мыслью было: «Что это еще за верзила?»
А вторая мысль: «Проклятье, лучше я убью его!»
Я и на самом деле выхватил пистолет и чуть не разбил объект возможного приложения своих рук, прежде чем приступил к нему.
И в ответ на мои действия тот верзила тоже выхватил пистолет, но направил его не на меня, а куда-то в воздух.
Вот теперь-то я и понял, что произошло, и посмеялся над собой. И немедленно вернулся в нормальное состояние.
Я подвигал своим пистолетом. Верзила в ответ тоже подвигал своим. Я махнул, и он махнул. Я скорчил рожу и высунул язык. Да, это был я. Мы оба представляли одного человека.
Это было отражение отражения, только и всего. Но все же я вздохнул с облегчением, когда он спрятал свой пистолет. Потом направился в свою маленькую кухоньку и смешал себе темный-темный бурбон с водой. Вы только бы посмотрели, как он вытянул губы и оскалил зубы.
Я отхлебнул чуть виски, забрал его с собой на диван, устроился поудобнее, вытянув ноги на журнальный столик, и взял телефонную трубку. Мне надо было обзвонить людей по списку, проверить, не сообщат ли они мне что-нибудь полезное, дать необходимые поручения и проверить свои догадки. Мне предстояло провести у телефона целый час.
По трем номерам телефонов моих абонентов не оказалось на месте, и я всюду оставил просьбу, чтобы мне перезвонили. Я не сказал, кто звонит, но оставлял номер моего телефона в спальне, не внесенный в телефонную книгу, и предупредил, что буду ждать звонка в течение следующего часа. Почти всем моим людям был известен номер этого телефона. Я знал, кто будет звонить, — и надеялся, что не позвонит никто другой. Но большинство из знавших мой номер были проходимцы и девочки. Представьте себе, как они будут меня тревожить своими звонками в два часа ночи или около этого, когда только что закроются бары и они окажутся дома.