Дети острова Таршиш

— Им повезло, что их не прибило к этому острову. Они бы не смогли здесь выжить. Здесь нет пресной воды и растительности... только скалы. Они погибли бы от голода и жажды...

Эти слова отдались в душе господина Леви острой болью. Он бы отдал все, лишь бы знать, что дети живы и здоровы. Но добрый капитан не позволил ему впасть в отчаяние. Когда они вернулись на катер, он начал рассказывать о кораблекрушениях, о том, как уцелевших пассажиров находили в добром здравии спустя много месяцев и даже лет после того, как они попали в беду.

Этим вечером господин Леви позвонил в Израиль жене и детям. Обнадеживающие находки, обнаруженные на пустынном берегу острова, наполнили дом радостью. Мать Дани и Нафтали тут же позвонила другим родителям, чтобы передать им хорошие вести. Ведь это был первый добрый знак после стольких месяцев напряжения и беспокойства. Их вера в то, что скоро дети будут найдены, окрепла.

Дети на острове тоже верили в спасение. Ребята чувствовали, что их родители не оставили надежды найти их. Они верили, что снова встретятся с ними в Израиле. Однако тоска по дому причиняла боль и беспокойство. Что там делают братья и сестры? Неужели родители пребывают в постоянной тревоге? Неужели их школьный учитель начал забывать о них?

Только Ашер не знал этой тоски. Даже теперь, когда голова перестала болеть, когда вернулись силы, воспоминания о прошлом никак не возвращались. Он вновь научился ходить по запутанным тропинкам, пересекавшим остров во всех направлениях, и стал чувствовать себя совсем как дома. Он не думал о возвращении в Израиль, потому что дом в Израиле просто не существовал в его памяти. Ашер видел, что его друзья страдают, но не хотел приставать к ним с расспросами. Мальчики, со своей стороны, не хотели перегружать Ашера слишком большим количеством информации. Пусть он сначала разберется в окружающей жизни на Таршише, в той реальности, которую он может увидеть, услышать, ощутить.

Только спустя много дней ему начали рассказывать о далекой земле, именуемой Израиль. Гилад объяснил, что они покинули ее ради недолгой увеселительной прогулки. Им следовало уже давно вернуться. Ашеру рассказали и о миссии молодежи, и о штормовой ночи, и об их высадке на остров после трехдневных скитаний по океану в утлой спасательной шлюпке.

— А где шлюпка сейчас? — спросил Aшep, не очень веря всем этим историям.

— Мы ее разобрали,— ответил Нафтали.— Мы использовали ее доски при строительстве дома на дереве.

Ашер молчал. Все это казалось ему коллективными детскими фантазиями, выдумками. Судно, спасательная шлюпка, родители, семья... все это Ашер не мог себе представить, вспомнить или вообразить.

— А я бы хотел навсегда остаться здесь...— спокойно показал он на дом, видневшийся среди ветвей.— В конце концов, у нас ведь есть дом.

— Нет,— сказал Шалом, пытаясь заставить Ашера понять,— это лишь временное пристанище. Дом — это не только стены, пол и крыша. Дом — это твое родное место, где тебе хорошо, где живут твои родители, твоя семья.

— Но мне хорошо здесь,— проговорил Ашер.

В глубине души он был уверен, что Таршиш — его дом, что его родное место здесь, что члены семьи — это те мальчики, которые сидят рядом, около огня.

— Но это не наше родное место,— возразил Дани,— наш настоящий дом в Израиле и ты оттуда. Твои родители ждут тебя там!

Ашер не отвечал. С одной стороны, он не тосковал по стране, о которой не помнил ничего, но с другой, у него было горячее желание стать как все, чувствовать, как все.

Именно этот разговор заставил их искать путь, по которому прошлое Ашера сможет вернуться к нему. Но как его найти?

29. Нигун[*]

Вечером Рон предложил план действий. Нужно начать с основного: рассказать Ашеру о семье, о доме, где он вырос, чтобы в его сознании начала формироваться картина его прежней жизни. Они находились на острове уже много месяцев. Собирая плоды, вылавливая рыбу, вкушая субботнюю трапезу, или сидя в доме на дереве во время долгих дождливых дней, они рассказали друг другу почти всю свою жизнь. Теперь настало время использовать подробные истории, чтобы помочь Ашеру вновь обрести себя.

Ашер жадно слушал о своих братьях и сестрах, о школе, маленьком садике возле дома, где он играл с соседскими ребятишками. Ему описывали его родителей, соседей, синагогу, где он молился каждую субботу. Но несмотря на все, картина оставалась смутной и неполной. А образ Израиля не становился реальнее.

Однажды утром Нафтали возвратился от ручья, таинственно улыбаясь. Его большая плетеная корзинка была прикрыта банановыми листьями.

— Я принес тебе подарок,— проговорил он, сверкая голубыми глазами.— Ну-ка открой!

Ашер откинул листья и обнаружил тщательно вылепленную из глины модель дома.

— Вот какие в Израиле дома,— гордо сказал Нафтали.— Здесь вешают сушить белье, а вот здесь, перед домом, качели. Смотри, за домом небольшая площадка для машины. А это терраса. Летними вечерами слышно, как на террасах в полном составе собираются соседские семьи.

Ашер с восторгом рассматривал диковинную модель, а потом начал задавать десятки вопросов: о лифтах, почтовых ящиках, телефонах, системах связи... Эта игрушка разожгла любопытство Ашера и сделала нагляднее его представление о жизни в Израиле.

В последующие дни они налепили из глины и другие модели — школы, синагоги, клиники. Скоро у них уже был макет типичного израильского квартала. Затем дети принялись лепить макеты достопримечательностей: Золотой стены, окружающей в Иерусалиме Старый город, Башни Давида с Яффскими воротами, порта Хайфы, горы Кармель. Число моделей все росло, и через некоторое время у них получилась уже настоящая топографическая карта Израиля. Они отметили песком границы государства и поместили в центр небольшие куски земли, чтобы изобразить холмы Галилеи, Самарии и Иудеи, горы пустыни Негев с их кратерами... На одной стороне гор они выкопали небольшую ямку и наполнили ее водой, чтобы изобразить озеро Кинерет, большой водоем стал Мертвым морем, а между ними текла маленькая тоненькая струйка — река Иордан.

Казалось, что дети забыли о первоначальной цели своего проекта — показать Ашеру далекую родину. Они выразили всю тоску по дому в воссоздании Израиля в виде этого макета. И каждая новая деталь пробуждала волну воспоминаний: вот пляж Эйлат, куда Шмиль в прошлом году ездил со своим классом, а здесь Беэр-Шева, где в библейские времена жил сам Авраам, Шалом каждый Песах ездил сюда к тете и дяде. А вот там Хеврон с пещерой Махпела[*] и новым поселением, где живет старший брат Дани и Нафтали — Кирьят Арба.

Ашер любил слушать их истории и смотреть на миниатюрную панораму Израиля. У него появилось теплое чувство к этой стране сказок, но она пока еще не стала для него реальностью. Он все еще думал и чувствовал иначе, чем другие дети. Для Ашера настоящим и единственным домом оставался Таршиш.

Ашер видел, что для остальных мальчиков Израиль — не просто родное и знакомое место, что он имеет для них какое-то особое значение. Он догадывался, что это особое отношение к стране связано со многими загадочными ритуалами, которые выполняли его товарищи.

Ашер, как постоянный зритель, каждый день наблюдал странные обычаи, пока однажды не решил начать подражать другим, чтобы выяснить, что все это значит.

Утром, вернувшись с купанья, ребята начали молиться шахарит. Ашер присоединился к ним, открыв свой переписанный от руки сидур. Он помнил, как читать и писать, но слова сбивали его с толку. Кто этот Мелех аолам, этот Царь вселенной, что значит «возродить Иерусалим»? Ведь судя по рассказам детей, он уже построен!

Вдруг Ашер увидел, как ребята поднялись и быстро сделали три шага назад. Чтобы не отстать, он сделал то же самое. Потом без предупреждения они сделали три шага вперед и остановились на прежнем месте! Он смотрел на Рона, желая понять этот странный ритуал и точно повторял движения товарища. Рон согнул ноги в коленях и слегка наклонился — Ашер сделал то же. Через мгновение Нафтали осторожно ударил себя кулачком в область сердца — Ашер поступил так же. Рон следил за Ашером краем глаза, и внезапно искра надежды зажглась в его сердце. Возможно ли это? Неужели Ашер помнит, как надо молиться?