Оружие Кроноса

Мне ничего не оставалось, кроме как поинтересоваться, чего же уважаемый ахеец хочет от меня. И ответ я получил. Оказывается, он намерен дать мне заклинания, способные уничтожить Зевса. И дал. Записать я, конечно же, не мог — языки, которыми я владел, в те времена не имели даже алфавита. Но я отлично запомнил два заклинания. Спрашиваете, почему два? Я тоже спросил об этом ахейца. Он мне ответил, что одно для Зевса, а другое для Юпитера, хоть это один и тот же бог. Ахеец уверял, что у меня перед Зевсом будет преимущество. Мне нужно лишь произнести заклинание, а ему — сначала составить таковое. Смертный же сделать этого не сможет вообще. Пока он будет бормотать свои заклинания, бог его просто убьёт безо всяких фокусов, голыми руками.

Ещё ахеец рассказал мне, почему так необычно ведут себя пикты. Оказалось, они находятся под воздействием заклятия повиновения. Пришлось ему поверить, другого объяснения у меня не было. Этот народец по свойствам характера находился ближе к хищным зверям, чем к другим людям, а тут вдруг они готовы соблюдать железную дисциплину. Без магии здесь и не могло обойтись.

Когда ахеец нас покинул, и я, разумеется, не бросился разыскивать Зевса по всей ойкумене. Зачем мне это? А через пару месяцев оказалось, что делать вообще ничего не надо. Ко мне на огонёк заглянула Моргана, и сообщила, что Зевс убит одним из своих сыновей, Гераклом. Оказывается, к Гераклу пришёл какой-то пифагореец, хотя считалось, что все пифагорейцы уже лет пятьсот как уничтожены, и вручил ему оружие Кроноса, которым любящий сын, недолго думая, и воспользовался.

На этом, собственно, конец первой части. Могу только добавить, что с гибелью Зевса Рим стал терпеть поражение за поражением. Боги, раньше даже пальцем не трогавшие римлян, боясь разгневать их бога-покровителя, теперь вовсю помогали своим подопечным народам в битвах против римских легионов. Очень быстро Рим пал.

Сообщив новость о падении Рима, Мерлин одним глотком допил успевший остыть кофе, промокнул губы платком и предложил:

— Задавайте вопросы, они у вас наверняка возникли. Я же буду весьма благодарен, если Саурон угостит меня ещё одной чашечкой.

— Обойдёшься, — буркнул Сатана. — Я вам тут что, кофезаварочный автомат?

— Ты хорошо умеешь это делать, вот и всё. А проветрить комнату можно? Мне всегда казалось, что в Лондоне ужасный смог, но теперь я вижу, что просто не понимал, как выглядит настоящий ужас.

— Мерлин, комнату проверить можно. Для этого требуется, всего-навсего, оторвать сам знаешь что от кресла, отнести оторванное к окну и открыть оное. Или ты считаешь, что и это я умею делать лучше всех?

— У меня есть вопрос, — заявила Ромуальдовна, когда Мерлин, открыв окно, вновь уселся в кресле. — Ваша Моргана — это та самая Афродита?

— Да, иногда её называют и так, — подтвердил Мерлин.

— Странно, вообще-то, — удивился Елубай. — Афродита, Венера, даже славянская Берегиня — это всё вполне положительные дамы. А вот о фее Моргане такого точно не скажешь.

— Я не специалист по сравнительному религиоведению, но попробую вам ответить. Тут всё дело в менталитете народов, которые её обожествляли. Для греков и римлян любовь неразрывно связана с сексом, можно даже сказать, что для них это одно и то же. Философы ещё видели какие-то различия, но на бытовом уровне понятия отождествлялись. Для древних славян любовь и секс были неотделимы от семьи, потому для них и Берегиня — в первую очередь хранительница дома, а потом уже символ секса. А вот в Британии тех времён господствовал взгляд на женщину, как на вещь. Если же она проявляла себя как личность, сразу же становилась врагом.

— Вагиня — ещё та личность, — фыркнула Ромуальдовна. — Глубокая, блин, и многогранная.

— Мы, вообще-то, обсуждаем оружие Кроноса, а не моральный облик Афродиты, — напомнил Сатана. — Или аморальный, не имеет значения.

— А ещё мне интересно, уважаемый Мерлин, где вы научились так хорошо говорить по-русски? — если Ромуальдовну что-то интересовало, никакой Сатана закрыть ей рот был не в силах.

— Я полагаю, что это тоже не относится к оружию Кроноса, — недовольно откликнулся Мерлин.

— В России он научился, — сообщил Сатана. — Неужели кто-то думает, что учиться говорить по-русски лучше в Саудовской Аравии?

— А зачем ему русский, если он живёт в Англии?

— Боги постоянно бывают в разных странах. Местные языки знать нужно, чтобы не обращать на себя внимания трёхмерных без необходимости. Живём мы долго, освоить нужные языки времени хватает. И вообще, каждый столько раз человек, на скольких языках он говорит.

— Класс! — пришёл в восторг Жора.

— Чему вы столь бурно радуетесь, Абрам Альбертович?

— Тому, что я два раза человек. На русском говорю и на английском. Английского, правда, не понимаю, но ведь говорю!

— Это не считается. Нужно понимать. Иначе получается, как у попугая. Он может говорить на многих языках, но ни разу не человек.

— Хорошо, — безропотно согласился Жора. — Тогда один раз. Мне хватит.

— Один раз не…, - начал Елубай.

— Заткнулись все! — рявкнул Сатана.

— Сам ты это слово, Бабай, — не послушался его Жора. — Особенно в таком халате. Вылитый…

— Кому-то жить надоело? — поинтересовался Сатана ледяным тоном. — Абрам Альбертович, вам хочется поговорить? Может быть, вы нам скажете что-нибудь на тему рассказа Мерлина?

— Вопрос, конечно, имеется. Я так понял, мистер Мерлин провёл на Берегине больше десяти лет. Ну, что тут сказать? Наверно, она уже тогда хорошо умела делать…

— Тварь! — завизжала Ромуальдовна и отвесила мужу звонкую пощёчину.

— Мерлин, убей этих полудурков, пожалуйста, — попросил Сатана. — А то я к ним уже немного привязался, рука не поднимается.

— Давайте лучше о деле поговорим, — предложил Елубай. — Если позволите, я кратко перескажу, что понял из рассказа уважаемого Мерлина.

— Пересказывайте, Елубай Нуртасович, — милостиво разрешил Сатана, чем поверг Елубая в некоторое удивление, поскольку тот считал, что оборот «если позволите» является чисто риторическим, и на самом деле позволения не требуется.

— К Мерлину явился какой-то грек-пифагореец, и продиктовал ему тексты смертельных заклятий против Зевса и Юпитера. Отсюда можно сделать вывод, что заклятия именные. О дальнейшей судьбе пифагорейца ничего не говорилось, но лично я думаю, что уважаемый Мерлин его прикончил. На всякий случай. Очень уж символичная фраза «ахеец нас покинул».

— Вы весьма проницательны, Елубай Нуртасович, — похвалил Мерлин.

— Примерно в то же время другой пифагореец передал оружие Кроноса Гераклу. Тот им, само собой, не замедлил воспользоваться. Зевс убит. Куда после этого делся Геракл? Кто-нибудь знает?

— Тоже убит, скорее всего, — предположил Сатана. — Я даже могу представить, как это произошло. Геракл убедился, что заклятие не работает против других богов, отыскал пифагорейцев, и потребовал, чтобы они дали ему универсальное. Они же ему вместо этого прочитали заклятие против Геракла. Всё, как недавно описывал нам уважаемый мистер Эйнштейн. Уважаемая Маша склонна считать, что Геракл Зевса не убивал, потому что не знал, что оружие Кроноса — это заклинание. Мне же теперь кажется, что милейший Геракл ловко сумел заморочить ей голову. Он был мастером по таким делам. Продолжайте, Елубай Нуртасович.

— Собственно говоря, у меня всё. Осталось только узнать, помнит ли уважаемый Мерлин текст тех двух продиктованных пифагорейцем заклятий.

— Не помню, конечно, — с сожалением вздохнул Мерлин. — Полторы тысячи лет прошло, не шутка! А человеческая память, как, впрочем, и божественная, несовершенна. Заодно хочу отметить, что вы блестяще в нескольких фразах передали суть моего довольно длинного рассказа.

— А вот ни хрена не блестяще! — возразил Жора. — Для начала, не «к Мерлину заявился какой-то тип», а «Мерлин сказал, что к нему заявился какой-то тип».

— Вы, кажется, сейчас обвинили меня во лжи, мистер Эйнштейн? — холодно осведомился Мерлин.