Последний поход

Носик хвостиком прикрой, не достанет волк ночной,

В колыбельке ты лежишь, тихо носиком сопишь.

Баю-бай, баю-бай...

Колыбельные.

Для нее.

Письма с неба.

В некоторых местах слова были нечитаемы из-за пятен, размазывавших чернила. Силящаяся разобрать строчки Лера поняла, что это за пятна, когда обнаружила, что плачет. Отложив листок, она уперлась локтями в колени и уронила в ладони лицо.

Мама! Мамочка... Несмотря на весь ужас войны, на отсутствие какой-либо информации о том, жива ли Лера вообще, материнское сердце томилось, спешило поздравить с днем рождения, пело колыбельные своей кровиночке, прекрасно зная, что никогда уже ее не увидит.

Дурак Мигель! Зачем! Ну зачем он это сделал? Зачем разбередил и так не заживающую, полную страдания и лоскутов воспоминаний рану! Наверняка все посмотрел, потом завязал назад и прикинулся, что ничего не знает.

Конечно же, это было не так. Она знала.

Равно как знала, что боль не отпустит уже никогда.

Возвращаться в храм не хотелось, хотя Мигель был тут совершенно ни при чем. Никто уже был ни при чем.

Баю-бай.

Баю-бай...

Но пока лодка оставалась запертой во льдах, владеющий русским настоятель продолжал подолгу беседовать с Лерой, рассказывая о своей жизни до войны, и даже понемногу стал учить любопытную девушку испанским словам и фразам.

Так что теперь, помимо английского, она понемногу практиковалась в испанском, избрав себе в жертвы Паштета с Треской, которые в свободную (как всегда, сугубо по их личному мнению) минуту по обыкновению забились на камбуз и резались в домино вместо того, чтобы помогать Лере стряпать нехитрый ужин из свежевыловленной «рыбы антарктических льдов».

Тем не менее, неразлучная парочка и в этот раз против собственной воли сумела поднять Лере невеселое настроение.

- Может, вы все-таки бросите валять дурака и поможете? - не выдержав, поинтересовалась Лера, отирая пот со лба кулаком, в котором держала нож для разделки. - Тахоме нездоровится, так я что теперь, на всех мужиков одна готовить должна, что ли?

- Давай-давай. Швидше. Мы ее ловили, значит, тебе - чистить, хе, - невозмутимо парировал Треска, делая очередной ход. - Не впервой, не развалишься. Да смотри, не перевари, как вчера.

- Ага! Не проворонь, - присоединился к приятелю Паштет. - Чужой труд уважать надо. К тому же у нее ни чешуи, ни запаха, ни костей, сплошное филе. Режь себе да режь.

Как узнала Лера, этого хека окрестили «ледяным» за абсолютно белую кровь. Взяв из таза очередную склизкую рыбину, она точным движениями отрезала ей плавники и голову, выпотрошила брюшину и промыла.

- Истину глаголешь, чувак. Не зря же мы все утро зады в резинке морозили.

- Lo sento! Almuerzo en veinte minutos!9 - отложив на доску нож, неожиданно громко рявкнула девушка.

- Чего ты там лопочешь, пигалица, - не отрываясь от игры, бросил через плечо Паштет и не глядя звонко треснул потертой костяшкой о стол. - А ннн-аа тебе!

- Рыба10... - разглядев костяшку, Треска разочарованно оскалил гнилые зубы. - Бли-и-ин.

- Ну, извините, - развел руками Паштет. - Сам не ожидал.

- Да шут с тобой, - отвернулся от ничьей Треска. - Говорено сколько раз было - только в шапке снаружи ходить.

- Знаю, - не оборачиваясь, беззлобно огрызнулась девчонка. - Просто надоело все. К черту пошло.

Вдруг, ловко подбросив, она поймала опасно крутанувшийся нож за ручку и с гулким стуком воткнула его в брызнувшую рыбьей слизью разделочную доску.

Парочка насмешников попритихла.

То-то, пусть не забывают, что она - охотница. Смежив веки, Лера медленно выдохнула через губы.

- Знать-то знаешь. Ан вон, видать, последнюю извилину в котелке то и отморозила, - недовольно поморщившись, заключил Треска, явно не впечатленный показом. Или попросту его не заметивший.

- Mallrats mas animado! De lo contrario iria que aqui es usted!11- еще больше злобно веселясь от того, что повара ни черта не понимали, прикрикнула Лера, для виду с разворота замахнувшись на приятелей половником, вынутым из бурлящей кастрюли с доходящей ухой.

Да что с ней такое? Ведет себя, как тринадцатилетняя девчонка. Бросается на всех, кусает, огрызается, как подросток. Сопротивляется неизвестно чему, лишь бы только отстоять себя. Оставить за собой последнее слово.

Просто боль была не физической. Она рвалась из глубины души. Противоречивые чувства путались, только сильнее раздражая Леру.

А ведь, как ни крути, застывшие у стола мужики были ее друзьями. Они столько вместе перенесли, добираясь сюда. Неожиданно девушке томительно захотелось одиночества.

Переменившись в лице, Лера опустила половник, с которого на недомытый пол неторопливо закапал бульон.

- Слушай, а может, действительно поможем, - неуверенно предложил Паштет, сгребая к себе костяшки домино и с тревогой косясь на девушку.

- Эт еще почему? - откинувшись на стуле и скрестив руки, с напускной невозмутимостью недовольно цыкнул зубом Треска.

- А вдруг она... заболела, короче. Ну, простудилась там, от... Та- хомы, - предположил Паштет. - И бред у нее сейчас. Вот и порет ахинею всякую. Смотри, белая вся.

-Ха!

Но Паштет все больше укреплялся в своей теории.

- Прикинь, если Батон узнает, что мы ее больную на камбузе гоняли, - понизив голос, чтобы не слышала девушка, испуганно сказал он. - Он же из нас калачей только так настрогает.

Уперев руки в боки, Лера с явным удовольствием наблюдала, как самодовольную гримасу Трески быстро сменяет растерянность. Такого поворота повар явно не ожидал.

- Заболела... - неуверенно протянул он и потер ладонью вислую небритую шею, словно уже ощутил на ней стальную хватку охотника на мутантов. «Да уж, такие мужики, как Батон, жопой лом напополам ломают», - подумал Треска, а вслух добавил: - От Тахомы, говоришь?

- То-то и оно, - поддакнул Паштет.

- Ладно уж, идем-идем, бесноватая, - подозрительно хмурясь, набычился Треска. Отодвинув Леру плечом, он вытащил из доски нож и принялся ловко свежевать остатки рыбы. - Дуй вон, остальным скажи, что скоро готово будет.

- Сию минуту! - сунув тряпку и половник Паштету, Лера пулей вылетела с камбуза.

-Лиса Патрикеевна, блин, - проворчал вслед Треска, кидая в дымящуюся кастрюлю новую порцию нарезанного филе. - Ведь каждый раз обведет, и как с гуся вода.

Тем временем приготовления к вылазке на «Лев Поликарпов» шли полным ходом. И немудрено - ведь каждому из членов команды хотелось поскорее убраться с чужой мертвой земли.

Вернувшиеся с руин разрушенной русской станции американцы приволокли на санях пару ящиков хоть и обгоревшего, но еще сносного инвентаря. Нашлись и несколько почерневших папок с документацией по «Льву Поликарпову» и характеристиками русских ученых. Последние Батон предусмотрительно отсортировал, чтобы те ненароком не попались на глаза Лере. Эти знания сейчас девушке нужны были меньше всего.

Под руководством Ворошилова на складе обнаружилось альпинистское снаряжение, которое сейчас деловито распределяли по лодкам Савельев и Паштет.

Для вылазки отобрали самых выносливых из уцелевших членов команды «Грозного» и «Новолазаревской»: Тараса, Батона, американцев, Савельева и неразлучных поваров. Несмотря на возникшую между ним и Тарасом неприязнь, Ворошилов тоже вызвался: мол, лишние руки не помешают. Да и вряд ли кто-то сверху любезно спустит им трап - навыки альпиниста пригодятся. Старпом на это заявление только хмуро промолчал.

- Ты действительно рассчитываешь что-то найти на посудине русских? - поинтересовался Макмиллан, пока они с Мичиганом в полутемном техническом отсеке «Грозного» аккуратно распределяли по рюкзакам необходимые инструменты, отобранные Зэфом. - Я ни черта не смыслю в механике, но вот тебе мое слово, старина: это пустая затея.

- А почему бы и нет, бро. Лодка и корабль - оба военные, - чернокожий гигант привычными движениями неторопливо оборачивал промасленной тряпицей большие кусачки. - Надо на месте поглядеть, чего догадки строить.