Дорогой, это смерть

— Мария, как бы я ни любил тебя и твое чудесное общество и как бы ни был благодарен тебе за все, что ты для меня сделала, тебе лучше отсюда уйти, — сказал я. — Примерно через час тут будет очень людно. Я иду выполнять небольшое поручение, а после вернусь сюда. А ты лучше мотай подальше. Встретимся чуть позже где-нибудь в другом местечке.

Она сидела нахмурившись и не спуская глаз с черной коробки.

— Шелл, все остальное я, кажется, поняла, но зачем сургуч и печатка?

— Зачем сургуч? Если Торелли получит эту коробку и если у него в тот момент будет все в порядке с пищеварением, сургуч заставит его поверить в то, что вещь настоящая, а не фальшивка. То есть после Ив ее никто не открывал.

— Но при чем этот перстень с "И"?

— В этом-то и вся соль. Увидев сии ухищрения, он решит, что Ив перед тем, как закрыть коробку, запечатала замок сургучом с печаткой, чтобы ее нельзя было раскрыть, не повредив сургуч. Он цел, понимаешь, хотя коробка в чьих только руках ни побывала. Ловко, а? И этот перстень настоящий, а не поддельный.

Мария все хмурилась.

— Понимаешь, ее убили эти бандюги, — пояснил я. — Ясное дело, им не захочется, чтобы тело нашли, поэтому как только стемнеет... — Я выглянул в окно и увидел, что уже смеркалось. — Одним словом, скоро они выволокут тело из коттеджа и куда-нибудь его скинут. Но сперва снимут все, что могло бы помочь полиции опознать труп. Найди они перстень, и сразу стало бы ясно, что к чему... О, господи!

Да, я красиво сработал. Просчитал на несколько ходов вперед. Грандиозно. Но только этот проклятый перстень все еще у меня в кармане!

Трюк с печаткой не был гвоздем моей постановки, хотя он очень может помочь убедить Торелли в том, что перед ним оригинал. Так что нужно не мешкая отправляться в «Эль Энкантадо» и, если тело Ив все еще там, надеть на его холодный негнущийся палец этот злополучный перстень.

Глава 20

Я притаился в кустах в каких-нибудь пятидесяти футах от коттеджа № б, гадая, там ли еще тело Ив или же за ним уже приходили молодчики Торелли. Если не приходили, то вот-вот придут.

Марию я буквально силой впихнул в такси. Потом обнаружил на обочине незапертый «чеви», соединил провода зажигания и был таков. Мне не хотелось, чтобы меня приметили таксисты. А тачка мне потребуется потом, для перевозки Шутника. Разумеется, в том случае, если я останусь живым. Я поставил «чеви» на другой стороне улицы и пробрался на территорию «Эль Энкантадо» ни кем не замеченный. Оставалось преодолеть еще футов пятьдесят. Времени было, что называется, в обрез.

Вполне может быть, что в данный момент целый полк убийц и прочих подонков пашет из конца в конец большой остров и тот маленький по соседству. Или даже все шесть островов. Если даже в самое ближайшее время не обнаружится настоящая коробка, мои передряги вот-вот завершатся.

Меня что-то подстегивало и подзуживало изнутри, хотя ноги едва волочились. Я подкрался к коттеджу и минуты три-четыре прислушивался, есть ли кто внутри. Тишина. Скорее всего тело уже вынесли. И все равно так не хочется заходить в дом.

Я взобрался на крыльцо, собрался с силами и толкнул дверь. Она медленно отворилась, глухо скрипнув петлями. Я снова почувствовал этот запах — он, похоже, стал еще сильней. Я почувствовал позывы к рвоте, но быстро с собой совладал. Переступив порог и очутившись в кромешной тьме, я ощупью пробирался в сторону спальни. Постоял с минуту, уцепившись за косяк двери, потом решительно переступил порог. Когда я обходил вокруг кровати, стараясь не прикоснуться к изуродованным до неузнаваемости ногам Ив, мои израненные мускулы болезненно напряглись и вообще я был близок к обмороку. Тьма была кромешная. Я нащупал рукой кровать. Где-то здесь... Моя рука непроизвольно отдернулась, коснувшись окоченевшего холодного тела Ив.

Но ничего не поделаешь. Я провел рукой по ее холодному плечу, нащупал кисть, все еще привязанную к спинке кровати. Потом достал из кармана перстень и надел его на тот же самый палец, с которого снял.

И тут послышались звуки, которых я так опасался. У меня внутри все похолодело. Да, это был голос, мужской голос, и он доносился со стороны входа. Итак, сюда явились люди Торелли, они уже входят в дом. Я опередил их на каких-то три минуты. Они могли подъехать на машине, но я не слышал ее шума и, разумеется, не видел никаких огней. Они уже поднимались на крыльцо, вполголоса матерясь.

Мне оставалось лишь лечь плашмя на пол и как можно скорей и бесшумней запихнуться под кровать.

Когда они вошли в спальню, один приглушенно спросил:

— Ты закрыл входную дверь?

— Да, — отозвался второй. — Зажги свет. У меня по спине мурашки бегают.

В комнате вспыхнул тусклый свет.

— Какой жуткий бардак, — пробормотал другой.

Они приблизились к кровати, и я затаил дыхание. Их ноги были приблизительно на расстоянии фута от моего лица. Их двое. Ну, а третий мог остаться у входа.

— Дай нож. Нужно скорей с этим кончать.

Когда скрипнули пружины кровати, я позволил себе сделать осторожный выдох, потом вдох и снова затаил дыхание. Наконец кто-то из них сказал: «Помоги мне завернуть ее вот в это». И грязно выругался. Через несколько секунд они подняли тело — скрипнули в последний раз пружины, освобождаясь от веса, тяжелые шаги стали удаляться.

Я слышал, как где-то поблизости заработал мотор, выждал еще минут пять и лишь тогда вылез из-под кровати и выскользнул в темноту ночи.

Проехав пляж Кадета, я приткнул «чеви» в укромное местечко и вскарабкался на подъездную дорогу, ведущую к отелю «Кадета». От Глории я знал, что Шутник проживает здесь, но не знал точно, в какой комнате и дома ли он. К тому же я не испытывал ни малейшего желания, чтобы меня здесь увидели.

Когда вблизи очутился какой-то мальчишка-мексиканец, я дал ему песо и попросил его сбегать в отель и сказать посыльному, чтобы принес мне виски со льдом. Через пять минут появился посыльный с виски. Я дал ему стопесовую бумажку, что составляет чуть больше одиннадцати долларов Соединенных Штатов. Он был несколько озадачен, но я пояснил, за что я даю ему эту сотню, к которой вскоре прибавлю еще одну. Он кивнул и с удовольствием взялся отнести Абелю «Шутнику» Сэмюэлу бутылку виски как знак симпатии одной поклонницы, которая, если тот не возражает, пройдет, вихляя своим аппетитным задом по коридору и постучит к нему в дверь. Он, разумеется, будет один?

Через несколько минут прибежал посыльный и сообщил, что Шутник уже чистит зубы. Еще за сто песо он показал мне комнату, где жил Шутник. Она числилась в списках отеля как «бунгало», и там проживала всякая шушера. Бунгало было расположено немножко в стороне от основного здания, в нескольких футах от столовой под открытым небом. Разумеется, на краю утеса и, разумеется, с великолепным видом на Залив. Мой приятель проживал наверху, в угловой комнате.

Спотыкаясь в кромешной тьме, я спустился по наклонной дороге и подогнал «чеви» к самому бунгало. Взобрался по лестнице на второй этаж и направился к этой угловой комнате.

Вынув из кармана свой тяжелый кольт, я игриво поскребся в дверь кончиком мизинца. Строение буквально содрогнулось, когда Шутник (330 фунтов веса) радостно кинулся мне навстречу. Он распахнул передо мной дверь и продемонстрировал в вопле радости свои воспаленные гланды. Я стукнул ему по лбу дулом револьвера. Так сильно, что наверняка вскочит шишка.

Он все еще мог на меня кинуться, поэтому я как можно свирепей рявкнул:

— Марш назад, Шутник, не то размажу по коридору твои мозги!

Он отступил на несколько шагов в глубь комнаты, не спуская с меня пристального взгляда. Я вошел и ногой захлопнул за собой дверь.

— Повернуться задом! — скомандовал я.

— Что за...

— Повернуться!!!

Он стал медленно поворачиваться, и я быстро занес над его головой свой тяжелый револьвер. Он заметил краем глаза этот мой маневр, взревел, дернулся назад, но я сильно стукнул его по макушке револьвером. Он закачался и стал падать, успев ухватить меня обеими руками за ноги. Мне нужно было очень осторожно выбирать места для ударов, поэтому я, слету перехватив револьвер за дуло, от души угостил Шутника рукояткой по затылку его большой головы. Он соскользнул на ковер и замер в неподвижности.