Страница 97 из 147
* * * От женщин верности доселе я не видел, От них лишь горести,- веселий я не видел. Меня не видя, так меня терзает злая, Что плачу: злость ее ужели я не видел? Так много волшебства в ее глазах прекрасных, Какого и в глазах газели я не видел! К чему ей говорить, что я скорблю всем сердцем? Чтоб луноликие скорбели,- я не видел. Пусть плачет только тот, кто мне сказал: «Чтоб слезы, Струясь из ваших глаз, кипели»,- я не видел! Как мне расстаться с ней? Мы с ней – душа и тело, А жизни без души нет в теле,- я не видел! Любовь – недуг, но как избавимся от боли? Джами сказал: «Лекарств и зелий я не видел!» * * * Вот и праздник настал, а нигде ликования нет,- Только в сердце моем, хоть ему врачевания нет. Разве праздничный дар поднести я отважусь тебе? Для меня, признаюсь, тяжелей испытания нет. Путных слов не найду и в смущенье лишь имя твое Бормочу, бормочу,- толку в том бормотании нет. Не Хосрову мечтать о Ширин: лишь Фархаду дана Той любви чистота, в коей жажды слияния нет. Как злодейка тебя ни изранит, терпи и молчи: Нежносердна она, не выносит стенания, нет! Вижу я, горячо в дерзком сердце клокочет любовь, Но основа слаба – значит, прочности здания нет. Пал ей в ноги с мольбою Джами – и услышал в ответ: «Символ веры наш, знай,- в красоте сострадания нет!» * * * Попугай об индийских сластях говорит, А душа о прекрасных устах говорит. Намекает на эти уста, кто в стихах Об источнике в райских садах говорит. Держит сторону нашу теперь мой кумир, С небреженьем о наших врагах говорит. Взгляд ее – словно два обнажённых меча, Но она о спасенье в мечтах говорит. К песне ная прислушайся, странник,- о чем Он, стеная в ночах, на пирах говорит. Он, рыдая, о муках разлуки поет, Он о сладких, как сахар, губах говорит. Чтоб Джами уничтожить, не нужно меча,- Твой прищур мне о стольких смертях говорит. * * * Дом на улице твоей я хочу приобрести, Чтобы повод бил всегда близ дверей твоих пройти. Сердце б вынул, если б мог, бросил бы на твой порог, Чтоб для стрел своих мишень рядом ты могла найти. Не хочу держать бразды и тобой повелевать, Лучше ты удар камчи мне на плечи опусти. Адским пламенем грозит проповедник городской. Ад любви моей – страшней, от него нельзя спасти. О Юсуфе, о его красоте смолкает быль. Стоит людям о тебе речь живую завести. Блеск воды твоих ланит, родинки твоей зерно Приоткрой, к зерну с водой птицу сердца подпусти. Да, Джами пусть будет псом, но не у любых дверей, У порога твоего пусть покоится в чести. * * * Друзья, в силках любви я должен вновь томиться! Та, что владеет мной,- поверьте! – кровопийца! К ней полетела вдруг душа, покинув тело,- Из клетки выпорхнув, в цветник попала птица. Товару каждому – свой покупатель всюду: Стремимся мы к беде, святой к добру стремится. Увы, в ее покой пробрался мой соперник,- Так с розою шипу дано соединиться! Мы знаем: простака опутает мошенник,- Мой ум опутала кудрями чаровница! Закрыв глаза, во сне я лик ее увидел: Что видит наяву другой,- мне только снится. Джами, ты терпишь гнет владычицы покорно, Но где же твоему терпению граница! * * * Сернам глаз твоих подвластны львы – всевышнего сыны… Что за серны, если ими даже львы побеждены? От любви к тебе пылает и становится звездой Каждый вздох, что достигает многозвездной вышины. Проповедник постыдился, увидав твои уста, Восхвалять вино и розы райской радостной страны. За сто лет затворник в келье капли хмеля не вкусил,- Как дойдет рассказ об этом к тем, кто страждет без вины? Я челом коснулся праха у твоих дверей; боюсь,- Прах на лбу развеян будет ветром дальней стороны. Даже только половиной пламени души моей Могут семь небесных сводов быть внезапно сожжены! Взял Джами с собой в могилу о твоих устах мечту,- Муравей с зерном уходит в тишь подземной глубины. * * *