Страница 89 из 147
* * * Весть пришла, что печаль моих горестных дней – не навечно. Время – ток быстротечный. И бремя скорбен-не навечно. Стал я нынче презренным в глазах моего божества, Но надменный соперник мой в славе своей – не навечно. Всех равно у завесы привратник порубит мечом. И чертог, и престол, и величье царей – не навечно. Так зачем возносить благодарность иль горько роптать? Ведь и громкая слава великих мужей – не навечно. На пирах у Джамшида певали: «Несите вина! И Джамшид с его чашей в обители сей – не навечно! Так пылай же, ночная свеча, привлекай мотылька! Близко утро. И ночь, и сиянье свечей – не навечно. Эй, богач! Загляни в глубину своей нищей души! Горы злата, монет, самоцветных камней – не навечно. Видишь надпись на своде сияющем: «Все на земле, Кроме добрых деяний на благо людей,- не навечно». Верь во встречу, надейся на память любви, о Хафиз! А неправда, насилье и бремя цепей – не навечно! * * * Не откажусь любить красавиц и пить вино, и пить вино! Я больше каяться не буду, что б ни было,- мне все равно! Прах у порога луноликой мне райских цветников милей, Всех гурий за него отдам я и все чертоги заодно! Как надоели мне намеки, увещеванья мудрецов, Я не хочу иносказаний,- ведь их значенье так темно! Нет, не пойму я, что творится с моей беспутной головой, Покуда в кабаке не станет кружиться быстро и хмельно. Советчик мне сказал с укором: «Ступай, от страсти откажись». Нет, братец, буду страсти верен: подруге предан я давно. Того довольно, что в мечети не стану девушек ласкать, А большей набожности, право, мне, вольнодумцу, не дано! К наставнику виноторговцев я всей душой стремлюсь, Хафиз, Его порогу поклоняться,- я твердо знаю,- не грешно. * * * Аромат ее крова, ветерок, принеси мне И покой,- я ведь болен,- хоть на срок принеси мне! Для души изнуренной дай хоть малость бальзама, С доброй вестью о друге хоть пять строк принеси мне! Взор и сердце в боренье. С тетивы ее взгляда И от стрелки-ресницы хоть намек принеси мне! На чужбине в разлуке постарел я,- из чаши Сладкой юности, ветер, хоть глоток принеси мне! Дай ту чашу пригубить всем понурым, но если Этот будет напиток им не впрок,- принеси мне! Брось о завтрашнем, кравчий, размышлять,- иль охранный За печатями рока ты листок принеси мне! Так над плачущим сердцем пел Хафиз неустанно: «Аромат ее крова, ветерок, принеси мне!» * * * Ты, чье сердце – гранит, чьих ушей серебро – колдовское литье. Унесла ты мой ум, унесла мои покой и терпенье мое! Шаловливая пери, тюрчанка в атласной каба, Ты, чей облик – луна, чье дыханье – порыв, чей язык – лезвиё! От любимого горя, от страсти любовной к тебе Вечно я клокочу, как клокочет в котле огневое питье. Должен я, что каба, всю тебя обхватить и обнять, Должен я хоть на мпг стать рубашкой твоей, чтоб вкусить забытье. Пусть сгниют мои кости, укрыты холодной землей,- Вечным жаром любви одолею я смерть, удержу бытие. Жизнь и веру мою, жизнь и веру мою унесли Грудь и плечи ее, грудь и плечи ее, грудь и плечи ее! Только в сладких устах, только в сладких устах, о Хафиз,- Исцеленье твое, исцеленье твое, исцеленье твое! * * * Душа – лишь сосуд для вмещенья ее, И в зеркале глаз – отраженье ее. Вовек я главы ни пред кем не склонял,- Ниц падаю в миг приближенья ее. Вам – древо в раю, мне – возлюбленной стан, Вам – небо, а мне – постиженье ее. Был в мире Меджнун,- мой черед наступил, Повторна судьба и круженье ее. Сокровища нег – вот влюбленных страна, Вся доблесть моя в достиженье ее. Не страшен душе сумрак небытия - Не видеть бы лишь в униженье ее! Цветник в цветнике распустившийся вдруг - Нежданное преображенье ее. Пусть с виду Хафиз непригляден и нищ, В груди его – изображенье ее. * * * Ушла любимая моя, ушла, не известила нас, Ушла из города в тот час, когда заря творит намаз. Нет, либо счастие мое пренебрегло стезей любви, Либо красавица не шла дорогой правды в этот раз. Я поражен! Зачем она с моим соперником дружна! Стеклярус на груди осла никто ж не примет за алмаз! Я буду вечно ждать ее, как белый тополь ветерка. Я буду оплывать свечой, покуда пламень не погас. Но нет! Рыданьями, увы, я не склоню ее к любви: Ведь капли камня не пробьют, слезами жалобно струясь. Кто поглядел в лицо ее, как бы лобзал глаза мои: В очах моих отражено созвездие любимых глаз. И вот безмолвствует теперь Хафиза стертое перо: Не выдаст тайны никому его газели скорбный глас.