Страница 84 из 147
* * * О караванщик, сдержи верблюдов! Покой мой сладкий, мой сон уходит. Мот это сердце за той, что скрутит любое сердце, в полон уходит. Уходит злая, кого люблю я, мне оставляя одно пыланье. И полыхаю я, словно пламень, и к тучам в дымах мой стон уходит. И о строптивой все помнить буду, покуда буду владеть я речью. Хоть слово – вестник ее неверный, едва придет он и вон уходит. Приди,-и снова тебе, прекрасной, тебе, всевластной, служить я стану. Ведь крик мой страстный в просторы неба, себе не зная препон, уходит. О том, как души бросают смертных, об этом люди толкуют разно. И ж видел душу свою воочью: она – о, горький урон!-уходит. Не должен стоном стонать Саади,- но все ж неверной кричу я: «Злая!» Найду ль терпенье! Ведь из рассудка благоразумья канон уходит! * * * Тайну я хотел сберечь, но не уберег,- Прикасавшийся к огню пламенем объят. Говорил рассудок мне: берегись любви! Но рассудок жалкий мой помутил твой взгляд. Речи близких для меня – злая болтовня. Речи нежные твои песнею звенят. Чтоб умерить страсти пыл, скрой свое лицо, Я же глаз не отведу, хоть и был бы рад. Если музыка в саду – слушать не пойду, Для влюбленных душ она как смертельный яд. Этой ночью приходи утолить любовь,- Не смыкал бессонных глаз много дней подряд. Уязвленному скажу о моей тоске, А здоровые душой горя не простят. Не тверди мне: «Саади, брось тропу любви!» Я не внемлю ничему, не вернусь назад. Пусть пустынею бреду, счастья не найду,- Невозможен все равно для меня возврат. Пускай друзья тебя бранят – им все простится, верь, Хулою друга верный друг не оскорбится, верь. Когда разлад войдет в твой дом и все пойдет вверх дном. Не раздувай огня – судьба воздаст сторицей, верь. Пока найдешь заветный клад, измучишься стократ,- Пока не минет ночь, рассвет не возвратится, верь. Пусть будет ночь любви длинна,- как музыка она, Не сонной скуки – волшебства она страница, верь. Но ты у глаз моих спроси, какой бывает ночь? Как бред больного, ах, она – как огневица, верь. Когда отрублена рука, о перстне не тужи,- Стремленьям нет преград, они лишь небылица, верь. Я знаю, нет у вольных птиц несбыточных надежд, Они у пленных птиц,- тому виной темница, верь. Как будто в зеркале, в лице душа отражена, Коль не грешна душа, она не замутится, верь. О Саади, когда тебя заботы ввергнут в сон, То нежный ветер на заре и не приснится, верь. * * * Пусть будет выкупом мой дух за дух и плоть твою, о друг! Готов отдать я целый мир за твой единый волосок. Речей я слаще не слыхал, чем из медовых этих губ. Ты – сахар, влага уст твоих – цветка благоуханный сок. Мне милость окажи – направь в меня разящую стрелу, Чтоб я рукой, держащей лук, в тот миг полюбоваться мог. Когда от взоров скрыв лицо, сворачиваешь ты с пути, Слежу я, не блеснет ли вдруг украдкой глаза уголок. Ах, не скупись, не закрывай лица пред нами; вид его Бальзам для тех, кто от любви неразделенной изнемог. Ты – полная луна, но где ж стаи кипариса у луны? Ты – кипарис, по кипарис не блещет полнолуньем щек. Увы, тебя не описать, твоей улыбки не воспеть! Где подобрать сравненья, как найти тебя достойный слог? Знай, всякий, кто осудит нас за страсть палящую к тебе, Тебя, увидев раз, тотчас возьмет обратно свой упрек. Ах, вновь приди! Твой лик еще на сердце не запечатлен. Сядь, посиди! В глазах твой блеск еще сиянья не зажег. * * * Я к твоим ногам слагаю все, чем славен и богат. Жизнь отдам без сожаленья за один твой нежный взгляд. Счастлив тот, кто облик милый созерцает без конца, Для кого твоя улыбка выше всех земных наград. Стан твой – кипарис в движенье, сердце он пленил мое. Ты, волшебница, по капле в грудь мою вливаешь яд. Сжалься, пери, надо мною! Ради прихоти твоей Я готов пойти на плаху,- за тебя погибнуть рад. Ты сияющий светильник. Ослепленный мотылек, Вспыхну в пламени палящем… и тебя не обвинят. Я терплю покорно муку, душу выжег мне огонь, Но уста твои, о пери, исцеленья не сулят. Саади – властитель мира, но отвергнет царства он - Быть рабом у ног любимой мне дороже во сто крат. * * * Бранишь, оскорбляешь меня? Напрасно! Не стоит труда! Из рук своих руку твою не выпущу я никогда. Ты вольную птицу души поймала в тенета свои. И что ж! прирученной душе не нужно другого гнезда. Того, кто навеки простерт, в цепях благовонных кудрей, Ужели посмеешь топтать? Нет, жалости ты не чужда! «Не правда ли, стан-кипарис живых кипарисов стройней?» - Садовника я вопросил. Садовник ответил мне: «Да». Пусть солнцем и тихой луной земной озаряется мир,- Мой мир озарен красотой; твой взгляд надо мной – как звезда. Бесценно-прекрасна сама, чужда драгоценных прикрас, Не хочешь себя украшать: ты юностью светлой горда. Хочу, чтоб ко мне ты пришла, осталась со мной до утра,- Вот было бы счастье, друзья, а недругам нашим -беда! Лишенная сердца толпа, я знаю, дивится тому, Что черные вздохи мои готовы лететь сквозь года. Но если пылает жилье, то рвется из окон огонь. Чему тут дивиться, скажи? Так в мире бывает всегда. Кто встретил однажды тебя, не в силах вовек разлюбить. Не вижу и я, Саади, в любви ни греха, ни стыда.