Страница 119 из 147
ОТЕЦ ЗУЛЕЙХИ ПОСЫЛАЕТ СВАТА К ЕГИПЕТСКОМУ A3ИЗУ На сердце Зулейхи – скорбей печать. Ей трудно плакать, трудно и молчать. Но путь к надежде должен быть упорным, Приходит светлый день вослед за черным. Увидев, как страдает дочь, отец Подумал: пусть отправится мудрец В Египет, где азиз, правитель царства, Для Зулейхи – отрада и лекарство. К азизу пусть придет, как к жениху,- С любимым сочетает Зулейху… Оп выбрал мудреца из самых знатных, Сказал ему немало слов приятных, Велел пойти с дарами из казны, К правителю египетской страны: «Скажи азизу: «Ты даруешь милость, Ты, пред которым смена дней склонилась! Ты сыплешь милосердья жемчуга, Твоя дорога людям дорога. В созвездии, блистающем высоко, Есть у меня светило без порока. Так целомудренна моя луна, Что тень ее и солнцу не видна. Она блистает ярче всех жемчужин, Но блеск для глаз чужих не обнаружен. Чтоб стать невидимой для звездных глаз, Под полог прячется в полночный час. За пологом живет в уединенье, Но мир пред пологом ее – в смятенье. Безумствуют властители держав, Из-за нее тоску и боль узнав. Глядят на мир печально и угрюмо Владыка Шама и владыка Рума. Но жить она не хочет в тех местах: Египет да и только на устах! Ей ненавистен Рум с его мужами, Она не терпит всех, живущих в Шаме,- Египет навсегда ее пленил, И слезы у нее текут, как Нил. Откуда страсть к египетскому краю И кто внушил ей эту страсть,- не знаю. Иль прах ее замешан в той пыли? Иль список благ ее – из той земли? Коль ты сочтешь ее себя достойной, Пришлю красавицу в Египет знойный. Ей не окажешь, как жене, почет? Пусть, как служанка, дом твой подметет!» Азиз Египта от счастливой вести Как бы коснулся головой созвездий. «Кто я такой,- смиренно произнес,- Чтоб сеять семена подобных грез? Но если шах поднимет нас из праха, То к небу вознесусь по воле шаха. Я – жалкий сад, и вот, являя мощь, Пролился на меня весенний дождь: Пусть каждое заговорит растенье,- Смогу ли выразить благодаренье? Я в шахе вижу светлую судьбу, Что покровительствует мне, рабу. Почтительно, с покорностью великой Хотел бы я предстать перед владыкой. Но фараона мудрого наказ Я должен срочно выполнить сейчас. Я, подданный, царю служить обязан, Не то сурово буду я наказан. Пусть добрый шах простит меня, слугу: Иначе поступить я не могу. Но если хочет,- я, взыскуя чести, Отправлю паланкинов ровно двести, По тысяче рабынь и стройных слуг,- То сосны, что украсят райский луг! Отправлю я, как подобает это, Мужей державы и мужей совета,- Пусть, проявив заботы, в мой приют Ее с почетом, с лаской приведут». Такие выслушав соображенья, Посол склонился ниц из уваженья, Сказал: «Ты добротой весь мир потряс, Египта блеск умножил во сто раз! Мой шах, богатством, властью знаменитый, Не хочет от тебя ни слуг, ни свиты. Как ни считай,- все числа превзошло Его рабов, его рабынь число. Число его даров, роскошных, редких, Превысит и число листов на ветках. Он дочь свою к тебе отправит в дом,- Да станет яством на столе твоем!» ЗУЛЕЙХА УБЕЖДАЕТСЯ В ТОМ, ЧТО ЕГИПЕТСКИЙ АЗИЗ НЕ ТОТ, КОГО ОНА УВИДЕЛА ВО СНЕ Сей небосвод, чье ремесло – фиглярство, Людей терзает с помощью коварства. Надежду нам подаст в тяжелый час, Потом в отчаянье повергнет нас. Желанный плод покажет издалёка, Чтоб этот плод потом сорвать жестоко… Ланиты Зулейхи огнем зажглись,- Узнала: скачет издали азиз. Сказала мамке, сидя в паланкине: «Не ты ли помогала мне в кручине? Так помоги мне на него взглянуть, Не то от страсти разорвется грудь. Когда живут в душе любовь и верность, Любовь пылает, обретя безмерность. Кто сильно жаждет, тот сгорит, когда Не выпьет, если рядом есть вода!» Увидев Зулейху в таком томленье, Найти решила мамка исцеленье, И щель, с ушко иглы величиной, Она прорезала в парче цветной. К той щелке Зулейха приникла глазом,- И застонала вдруг, теряя разум: «Случилось нечто странное со мной, Я смерть нашла под рухнувшей стеной! Не этот мне явился в сновиденье,- Я зря к нему стремилась в нетерпенье. Не этот отнял у меня покой, Не этот напоил меня тоской, Не он, моей мольбе внимая чутко, Доверясь мне, вернул мне свет рассудка Я вижу: счастья моего звезду Судьба низвергла в горе и беду. Увы, одни колючки в злое время Дало мне пальмы финиковой семя. О небо, милосердье мне яви И дверцу мне открой в приют любви! Меня отняв у друга дорогого, Не отдавай теперь во власть другого! Пусть не коснется кто-нибудь другой Моей рубашки дерзкою рукой. Дала я клятву, что всегда и всюду Свое сокровище беречь я буду. Погибнет пусть чудовище-дракон, Пусть не возьмет сокровище дракон!» Так проклинала свой удел жестокий, Из глаз лились кровавых слез потоки. Живая боль была в ее словах, Печали соль была в ее слезах. Но вдруг раздался глас необычайный - Заговорил с несчастной вестник тайный: «Не плачь, не плачь! Вершатся в смене дней Дела, что дела твоего трудней! Хотя другого ты ждала доселе, Ты без азиза не достигнешь цели. Благодаря ему в счастливый миг Увидишь ты возлюбленного лик! Пусть близость с ним тебя не беспокоит: Он твой замок заветный не откроет. Ключ у него – из воска: кто бы смог Ключом из воска сей открыть замок? Ведь если нет руки – рукав ничтожен: Рукав не вытащит кинжал из ножен!» От этой вести сделалась тиха Признательная богу Зулейха И, в ожиданье светлого удела, С надеждой на широкий путь глядела.