Больше, чем страх

Глава 9

Несколько секунд я в изумлении смотрел на шрам, а потом сказал:

— Пожалуй, я выпью что-нибудь до того, как подъедет такси. Не возражаете?

Генерал кивнул, а я, сняв телефонную трубку, заказал машину, пообещав приплатить водителю, если машина будет подана скоро. Положив трубку, я уже ни о чем не мог думать, как только о шраме. Это в его, генерала Лопеса, руке была кассета с фильмом, который я впоследствии выкрал.

Я попросил графиню принести мне рома с минеральной водой «Техуакан», и та вышла из кабинета. Если генерал знал, что за фильм в той кассете, он бы ни за что не принес его с собой. А если не знал, где он ее взял? Всего несколько минут назад я был убежден, что человек со шрамом на руке коммунист. Какая-то получается чертовщина, подумал я и уже начал сомневаться, настоящего ли генерала Лопеса я вижу перед собой.

С трудом подобрав нужные слова, я, стараясь говорить четче, произнес:

— Генерал, сейчас столько людей, которые терпимо относятся к коммунистам. Другие стараются коммунистов не замечать. Для них коммунизм — всего лишь либеральное учение, а коммунисты — лишь одна из политических партий, имеющая право на существование. Сам я с большим уважением отношусь к тем, кто видит в коммунистах опасность для общества. Поэтому меня очень интересует, почему вы так враждебно настроены по отношению к этим подпольщикам.

— Все предельно просто. Коммунисты терроризируют мир. В том числе и мою Мексику. Могу ли я, будучи патриотом, остаться равнодушным? Не бороться с этими насильниками, мексиканскими коммунистами, которые выдают себя за добропорядочных граждан? — Произнося эти слова, генерал Лопес был очень серьезен и, чуть подавшись корпусом вперед, почти дрожал от волнения. Затем он перевел дух и неожиданно рассмеялся: — Но ответ на ваш вопрос заключен в самом вопросе, мистер Скотт, потому как подпольщики — это всегда заговорщики. Жена говорила мне, что вы тоже не любите коммунистов. Об этом нетрудно догадаться и по вашим словам. Истинные заговорщики никогда не скажут, что они заговорщики. Verdad?[25]

— Правда, генерал.

— Было бы непростительно считать коммунистические догмы философским учением, а коммунистическую партию — политическим движением. Да, коммунисты признают, что грабеж — это грабеж, что шантаж — это шантаж, а ложь — это ложь. Но для достижения своих целей они охотно прибегают к этому испытанному оружию. Только не подумайте, мистер Скотт, что я вообще не терплю инакомыслия. Однако эти коммунисты — обыкновенные бандиты. Многие из них просто глупцы, повязанные жесткой дисциплиной, — произнес генерал и сердито нахмурился. — Только в условиях жесткой дисциплины и строжайшей секретности они могут выполнять указания из Москвы и прикидываться, что не имеют к коммунистам никакого отношения.

Генерал сказал это страстно. Глаза его пылали негодованием, и у меня не осталось сомнений, что передо мной настоящий Торрес Лопес, хотя и со шрамом на руке. Никто из коммунистов, ни даже сочувствующий им не смог бы так искренне выразить свой гнев в отношении этих красных бандитов.

Неожиданно он улыбнулся:

— Простите, мистер Скотт, за столь длинную речь. Я ответил на ваш вопрос?

— Безусловно, — сказал я и тут услышал в холле шаги графини. — Хотелось бы вас еще кое о чем расспросить, если не возражаете.

Он кивнул, и в этот момент в кабинет вошла сеньора Лопес. Генерал сказал ей что-то по-испански, и она удалилась. Как только за ней закрылась дверь, я глотнул из высокого стакана, принесенного графиней, и обратился к сеньору Лопесу:

— Генерал, то, что сегодня произошло в вашем доме, не дает мне покоя, и я хотел бы услышать от вас... Поймите, это очень важно. Так вот, я хотел бы знать, что вы делали сегодня вечером. Желательно поподробнее.

Он нахмурился.

— Скажите, где вы были перед тем, как вернуться домой? Что делали, с кем встречались? — продолжил я.

Генерал еще суровее сдвинул свои густые брови и провел по губам языком.

— Не совсем понимаю, как... — начал было он, потом замолк, вздрогнул и подозрительно посмотрел мне в глаза.

Мне показалось, что он в этот момент думал о том странном случае, который произошел с ним и его друзьями в «Калле-Эдисон». Еще минута, и он догадается, кто тайком пробрался в бордель и выкрал порнофильм, подумал я.

— Не хочу показаться вам назойливым, но это чертовски важно как для меня, так и для вас.

Генерал подался вперед и слегка наклонил голову:

— Хорошо, отвечу. Я встречался с друзьями.

— Что это была за встреча?

— Хм... Обычная встреча, деловая...

— В «Калле-Эдисон»?

Лицо генерала приобрело зеленоватый оттенок. Он пристально посмотрел на меня.

— Вот это да! — негромко воскликнул генерал, и по выражению его лица было видно, что он обескуражен. Он бросил испуганный взгляд на дверь, затем снова посмотрел на меня и проглотил воздух: — Вас... наняла моя жена? Чтобы вы защитили меня от бандитов? Так?

— Да, не больше. Я не должен сообщать ей, где вы проводите время. Она знает только то, что видела собственными глазами, а то, что происходило с вами до этого, — останется между нами.

Генерал вновь лизнул губы, подумал немного и, глубоко вздохнув, начал рассказывать. Он периодически прерывал свой рассказ, чтобы подчеркнуть, что любит свою жену со страстью молодожена, трепетно, почти до безумия, и та отвечает ему тем же. Под конец он сообщил, что вечеринку в борделе организовал некий Вилламантес, преуспевающий бизнесмен, занимающийся куплей-продажей. Кроме него там были генерал Фернандес, президент и вице-президент одного крупного объединения, а также jefe de policia — шеф полиции.

Он подробно описал события, предшествующие попытке покушения на него, включая и те эпизоды, активным участником которых был и я.

— Итак, вы собрались посмотреть порнографические фильмы. Скажите, эти фильмы были собственностью публичного дома или кто-то их принес с собой? — спросил я и расстегнул пиджак с тем, чтобы вовремя выхватить кольт, если вдруг генералу вздумается в меня стрелять. Откуда мне знать, в какое дело я впутался.

Генерал заморгал:

— Хм... Один из фильмов принес...

— Кто? Вы?

— Нет.

— А что было на пленке?

— Не знаю.

— Кассету с этим кинофильмом вместе с остальными положили вы? Рядом с проектором?

Он еще чаще заморгал:

— А вы, что, были там?

Я не смог сдержать улыбки, но все же недоуменно пожал плечами.

— Я сам положил фильм на стол, — сказал генерал. — Мне его дали, как только мы приехали в этот... в это место, «Калле-Эдисон». Еще сказали, что для меня этот фильм представит особый интерес. Но мы его так и не посмотрели. Неизвестный, неожиданно появившийся в комнате, выкрал пленку.

— Кто вам дал эту пленку, генерал?

— Как кто? Мой приятель Вилламантес.

— Он вам не приятель. Вилламантес — коммунист, и он причастен к сегодняшней попытке вашего убийства.

Возможно, я и поспешил с таким выводом, но если Вилламантес передал генералу Лопесу эту пленку, то он должен был знать, что на ней. А если за попыткой ликвидировать генерала стояли коммунисты, то, значит, и этот преуспевающий бизнесмен состоял членом компартии или, по крайней мере, помогал ей.

Я поймал на себе недоверчивый взгляд генерала.

— Вы ошибаетесь, — твердо произнес он. — Он не просто приятель, он — мой друг.

Жаль, но я не мог объяснить генералу, почему человек, подсунувший ему этот фильм, не может быть его другом.

Я постоянно ощущал шаткость своего положения. Сейчас я был в роли человека, который за вознаграждение должен был обеспечить безопасность генерала. Но можно легко представить, что будет со мной, если он вдруг узнает об истинной цели моего приезда в Мехико. Тогда я снова окажусь в тюремной камере. И на этот раз навсегда.

Тут я вспомнил о капитане Эмилио и вздрогнул.

— А кто бросился на того... незнакомца? — спросил я, решив немного сменить тему разговора.

25

Правда? (исп.)