Грани Нижнего Мира

„Нет, нет, ни за что на свете! Я… просто я дура! Я поверила Велиалу, что моя любовь погубит тебя…“

„Что за глупости?!“ — искренне изумился он. — „Как ты могла поверить в такую чушь?“

„К сожалению, это не совсем чушь. Ведь от рождения я обещана Нижнему Миру, а ты… ты такой чистый, невинный, безгрешный…“

„Прекрати, Инна! Не идеализируй меня. Я не ангел, а просто человек. Человек, который безумно любит тебя и не может без тебя жить.“

— Мы уже приближаемся, — вмешался в наш мысленный диалог Леопольд. — Держитесь крепче, я сразу пойду на посадку.

Мы вынырнули из холодного тумана в морозный зимний день. Низко висящее над горизонтом солнце заслепило нам глаза, поэтому мы не сразу узнали возникший перед нами громадный замок с четырьмя высокими башнями, соединёнными галереями. А может, причиной тому было не только солнце — ведь в наше прошлое посещение замок был мрачный и негостеприимный, над ним словно нависала тень древнего проклятия, а сейчас на его стенах и башнях развевались разноцветные флаги, ворота были распахнуты настежь, на подъёмному мосту толпились люди, а из внутреннего двора слышались звуки музыки и пения.

— Это же Шато-Бокер! — произнесла я, ёжась от холода. — Так ты сюда отправил Гуннара с ребятами?

— Ага, — ответил Леопольд. — Разве я неправильно сделал? Вы же уничтожили здесь всё плохое, и я подумал, что это — хорошее место. К тому же ты, Инна, давно хотела проведать отца.

— Ты просто молодчина, котик! — сказала я, внезапно почувствовав стеснение в груди. — Ты всё правильно сделал.

Люди на мосту наконец заметили нас и расступились, пропустив вперёд высокого рыжеволосого мужчину лет сорока в роскошной меховой мантии поверх красного камзола с золотым позументом — Гарена де Бреси, герцога Бокерского, моего отца по крови… Несмотря на свой властный вид и гордую осанку, он приближался к нам как-то робко, неуверенно, словно чего-то боялся, а взгляд его больших зелёных глаз выражал пугливую надежду вкупе с затаённым страхом.

Чуть позади герцога шёл Гуннар в наспех наброшенном плаще, явно с чужого плеча. Марк, Беатриса и Цветанка скромно стояли среди толпы, кутаясь в длинные шубы, очевидно, одолженные у сердобольных взрослых.

Заметив ребят, Владислав спрыгнул с коня и бегом бросился к ним, напрочь позабыв о правилах этикета, предписывающих сначала здороваться с хозяином и только потом — с гостями. Я поняла, что сейчас он обнимет не ту девочку, которую нужно, но решила не останавливать его — всё равно в двух словах ничего не объяснишь.

Вместо этого я осторожно, стараясь не показывать всему народу, что там у меня под коротким платьем, спешилась и подошла к герцогу, непроизвольно подрагивая — как от холода, так и от волнения. Он торопливо снял с себя мантию, набросил её мне на плечи и тихо сказал:

— Ну, здравствуй, Инга.

— Здравствуй… — я запнулась, но всё же сделала над собой усилие и докончила: -…отец.

В глазах герцога застыли мука и разочарование. Его боль обманутой надежды эхом отдалась во мне, и я в порыве раскаяния за свою чёрствость и холодность, без всякого притворства, совершенно искренне и от всей души, прижалась к его груди. Он несколько секунд простоял как парализованный, боясь поверить в происходящее, затем обнял меня за плечи и уткнулся лицом в мои волосы.

— Господи, доченька! Как долго я ждал этой минуты…

А Владислав стоял на коленях перед Беатрисой, которую он считал Цветанкой, сжимал в своих руках её маленькие ладошки и не мог понять, почему она плачет. Также он не понимал, почему плачет другая девочка, постарше…

Глава 22

Инна. На пороге Вечности

Уже на следующий день, ранним утром, на Агрис прибыл внушительный отряд инквизиторов во главе с самим Ференцем Кароем. Как оказалось, регент с самого начала был уверен, что я направляюсь к отцу, и решил лично встретиться со мной, чтобы обсудить причины моего бегства и, само собой, уговорить вернуться обратно. Он был здорово удивлён, когда узнал, что вместе со мной в Шато-Бокер находится Владислав, тут же заявился к нам в спальню, где мы отсыпались после долгого и трудного дня, и бесцеремонно поднял нас с постели, желая поскорее разобраться во всём происшедшем.

Я вовсе не оговорилась, когда сказала, что регент ехал на Агрис, чтобы обсудить причины моего бегства, а не выяснить их. Ни в каком выяснении он не нуждался. Из нескольких осторожных фраз, обронённых им в самом начале нашей беседы, я поняла, что он прекрасно осведомлён об обстоятельствах рождения Владислава, — несомненно, его люди хорошо поработали на Бетике и сумели раскрыть тщательно охраняемый секрет Несторианской Церкви. Со свойственной ему проницательностью Ференц Карой сразу догадался, что я не всё рассказала мужу, поэтому ограничился лишь тонким намёком, давая мне знать, что в курсе дела.

Приняв намёк к сведению, я специально для него повторила отредактированный вариант своей истории, из которой был изъят ночной разговор с княгиней Марьяной, а также малейшие упоминания о непорочных зачатьях, мессиях и пророках. Пробелы в моём рассказе регент восполнял уже сам, основываясь на имевшейся у него информации. Когда я дошла до встречи с Сандрой, то по выражению его лица догадалась, что ему известно и о пророчестве патриарха Нестория. Мне трудно было судить, насколько серьёзно он к этому отнёсся; но, думаю, примерно так же, как и я — с глубоким скептицизмом и, одновременно, с опасением, что это может оказаться правдой.

А больше всего регента поразила завершающая часть моего повествования — о том, как за несколько секунд Леопольд перенёс меня сквозь загадочный сизый туман к Владиславу, а потом доставил нас на Агрис. Когда я закончила, он в полной растерянности произнёс:

— Невероятно! Потрясающе! Я многое повидал на своём долгом веку и думал, что меня уже ничем не удивишь, однако от ваших приключений у меня просто ум за разум заходит. Переселения душ, следы, оставленные телами, изолирующий перстень в качестве маяка, сверхчувствительность Леопольда… Но самое поразительное, самое сногсшибательное, самое убийственное — это, конечно, легендарный Перекрёсток миров!

— Что-что? — не поняли мы.

Ференц Карой ответил не сразу, а сначала подошёл к двери, приоткрыл её и выглянул в прихожую.

— Иштван, — позвал он своего кота. — Разыщи Леопольда и приведи ко мне. Немедленно.

— Хорошо, иду, — послышался ворчливый голос Иштвана. — Вот уж эти люди! Даже чуток вздремнуть не дают…

Регент закрыл дверь и вернулся в кресло перед кроватью, на которой сидели мы с Владиславом.

— Вы спрашиваете, что такое Перекрёсток миров, — заговорил он. — Это именно то, о чём вы только что мне рассказали, — заполненное сизым туманом пространство, через которое можно практически мгновенно попасть на любую из сущих в мире Граней.

— Так вы и раньше знали об этом? — изумилась я.

— Ну, сказать «знал» было бы преувеличением. Упоминания о Перекрёстке миров встречаются в легендах о драконах — не о нынешних безмозглых птицезмеях, вроде василисков, а о настоящих драконах, давным-давно исчезнувших разумных существах, некогда населявших мир наряду с людьми. Древние сказания гласят, что драконам были нипочём любые расстояния, они преодолевали их за считанные мгновения, пролетая через некое пространство, которое сами именовали Предвечной Пустотой. А впоследствии люди, пересказывая легенды, дали этому феномену другое название, более конкретное и не такое пугающее — Перекрёсток миров.

— Гмм, — произнёс Владислав. — А я всегда считал истории о драконах досужими вымыслами.

— Я тоже, — сказала я.

Регент кивнул:

— Признаться, и я до недавнего времени не верил, что когда-то на свете существовали разумные драконы. Лишь несколько лет назад, в одном из наших разговоров Мэтр… — Вдруг он умолк, а в его глазах вспыхнули огоньки. — Так вот оно что! Значит, Мэтр не просто удовлетворял моё праздное любопытство. Он готовил меня к этому — к тому, что произошло с Леопольдом!