Страница 71 из 94
Дальнейшее, что отложилось в памяти, — самолет гигантских размеров со сногсшибательным интерьером. Как выяснилось, этот летающий «дом отдыха» нам предоставил один из членов правительства. Таким образом, на протяжении всего многочасового перелета мы пребывали в роли высокопоставленных персон. Одним словом, классно! Только вот я не улавливал в своем состоянии чего-то необычного. Все как всегда. Спать в воздухе я не умею, вот и тогда не уснул. Искрутился весь. Мозг фактически бездействовал и никаких радужных картин ближайшего будущего не рисовал.
Плюс смена часовых поясов наложила отпечаток, так что Японию я воспринял без цветовых гамм, в черно-белых тонах.
Зато когда сборную России наконец-то привезли на базу, у ворот которой нас встречало около трехсот японских то ли школьников, то ли студентов с российскими флагами в руках, я словно вышел из спячки. Нахлынули эмоции. Каждому из нас надели на шею по шикарному цветочному венку, и до меня наконец-то дошло: я на чемпионате мира!
Но это озарение, как потом выяснилось, ничего кардинальным образом не изменило. Вскоре ко мне вернулось ощущение, что мы прилетели на самые обычные сборы, где нужно ежечасно настраиваться на серьезную работу. Я не отдавал себе отчета в том, что это мой первый и, быть может, последний крупный турнир. Сейчас немного об этом жалею. Наверное, надо было вести себя несколько иначе.
Самое поразительное, что исключительности происходящего я не почувствовал даже тогда, когда турнир начался. У нас были сложности с просмотром матчей: то каналы нужные не находились, то тренировка на чужие игры наслаивалась. Новости какие-то узнавали, что-то обсуждали. Да, все мы понимали, что наступит день, когда и нам придется вступить в схватку, но и это понимание было каким-то обыденным.
В Японии мы провели адаптационный спарринг, и я поразился тому, как же сложно там бегать. Полполя маленького стадиончика заливало палящее солнце, другие полполя скрывались в тени от трибуны. Вот в этой тени мы и разминались, и выбираться из нее ох как не хотелось.
Я уже тогда заподозрил неладное. Мой организм легко воспринимает любые перемены, но японский климат с чудовищной влажностью ему было крайне трудно переварить. Наши тренеры сидели на скамейке запасных, и я видел, как их лица заливал пот. Можете представить, каково было в таких условиях носиться девяносто минут. По окончании той встречи мне стало тревожно: по-моему, я не готов. Да ладно бы один я, все мы с трудом справлялись с нагрузками в незнакомых для себя погодных условиях.
За оставшиеся несколько дней до нашего старта вроде бы удалось поправить ситуацию. Мы жили в идеальном мире. База шикарная. Еда русская. Компания замечательная. Все как всегда. И былая уверенность вроде бы совсем вернулась, а то без нее, как известно, и Тунис не обыграешь.
Поразило, что на наш матч с африканцами пришло сорок пять тысяч человек. Стадион битком. Ажиотаж впечатляющий. Побеждать надо — кровь из носа. При счете ноль-ноль на последней минуте первого тайма Валера Карпин отдал мне классную передачу — я зряче пробил в угол, но мяч пролетел в сантиметрах от штанги. Из выгодного положения не попасть в ворота на чемпионате мира — это, скажу я вам, потрясение не из приятных. Хорошо, что во втором тайме исправился. Димка Сычев, вышедший на замену, молодчина, здорово поборолся. Мяч у меня, до ворот девятнадцать метров, я успеваю обстановку оценить и аккуратно в правый от вратаря угол пробиваю. Удар получился не совсем таким, как я запланировал. Я это сразу понял и, пока мяч летел, гадал, дотянется кипер или нет, — он дотянулся. Но мяч, решивший сыграть в том эпизоде за нас, почти не изменил траекторию и оказался в сетке.
Это был первый гол сборной России на самом престижном форуме за последние восемь лет! Вот тут веете эмоции, которых мне недоставало в предыдущую неделю, разом на меня навалились. В те мгновения я вряд ли чем-то отличался от первобытного человека: размахивал руками, как обезьяна, и кричал какую-то несуразицу. Андрюха Соломатин поймал меня за шею, потянул к себе, и на этом мой дикий забег завершился. Ребята меня обнимали и целовали, а я с восторгом осознавал, что становлюсь всемогущим.
Гол на чемпионате мира — это самый мощный допинг из всех существующих в природе. Круче ничего быть не может! От накопившейся усталости не осталось и следа. От пота по-прежнему щипало глаза, но я этого не замечал. Мне было очень хорошо! Просто сказочно!
А когда Карп с пенальти удвоил счет, я и вовсе почувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Я уже знал, что победа никуда от нас не денется. Будущее представлялось в розовых тонах. «Что такое сборная Японии? — думал я. — Мы же с ней не в карате и не в сумо будем соревноваться, а в футбол играть. И здесь «самураи» нам, разумеется, не конкуренты!»
По окончании матча с хозяевами турнира мысли мои были диаметрально противоположными. Сидел в раздевалке с поникшей головой и поражался тому, как я мог так сильно заблуждаться?! Ладно бы японцы нас за счет выносливости сделали, но нет — они оказались лучше и в других ключевых компонентах.
Тем не менее все было не так уж плохо. В заключительном групповом поединке с бельгийцами нас устраивала ничья. Однако начало той встречи получилось для нас обескураживающим. Мы пропустили сумасшедший гол в девятку — пришлось приложить огромные усилия, чтобы отыграться. Когда после меткого выстрела Вовы Бесчастных мы устроили кучу-малу, я вдруг понял, что на девяносто минут нас не хватит. Даже гол не добавил нам сил, ноги с каждой минутой слабели и становились ватными. Влажность — девяносто два процента. Душегубство натуральное! А когда бельгийцы после подачи углового вновь вырвались вперед, показалось: матч нам не вытянуть! Странное такое ощущение. Мы привыкли бороться до конца, и я уже не сомневался, что до финального свистка будем лезть вперед, но вместе с тем холодный разум зловеще шептал: «Это конец…» После того как соперник в третий раз послал мяч в наши ворота (вновь гол получился нелогичным), шепот разума сменился криком: «Это — конец!» Оставалось только рассчитывать на чудо, потому что все мы уже откровенно «поплыли». Хотелось упасть на газон и не шевелиться, однако характер у сборной России имелся, и за счет этого характера мы один мяч сумели-таки отыграть. Появилось некое подобие надежды, которую матерые бельгийцы тут же и похоронили.
Финальный свисток как осуществление смертного приговора. С одной стороны, облегчение от того, что тягостное ожидание завершилось. С другой — темнота. Жуткие мысли на меня буквально нахлынули, и я по дороге в раздевалку то и дело тряс головой, стараясь их отогнать куда подальше. Когда плюхнулся в свое кресло и, как и водится в таких случаях, уставился в пол, мрачные думы все-таки взяли надо мной верх. Я представил, что теперь творится в России, и мне стало жутко от того, какой прием нас там поджидал. Я даже съежился от воображаемой картины. Безумно захотелось домой, чтобы через секунду очутиться в родных стенах и забаррикадироваться там от внешнего мира.
Уже в автобусе по дороге со стадиона узнал, что Олег Иванович подал в отставку. В голове — хаос.
На следующий день было собрание, приехал довольный президент РФС Вячеслав Иванович Колосков. Настроение у него было такое, будто бы мы только что пробились как минимум в полуфинал. Такой уж Колосков человек. К тому же ему как раз исполнилось шестьдесят лет, и портить собственный юбилей он явно не собирался. В общем, все было достойно. Никто нас не отчитывал, но от этого легче не становилось. К счастью, вскоре приехали наши жены, и этот момент встречи стал для меня одним из самых ярких на том турнире. Вот оно, любимое существо! Мы обнялись, на душе стало светлее. В течение последнего месяца я видел фактически лишь партнеров по команде, да и однообразие сборов уже порядком надоело. А тут — моя вторая половинка. Улыбается, говорит теплые слова…
Потом был совместный ужин, на котором мы прощались со своими иллюзиями. Никто соль на раны не сыпал, но во взглядах, интонациях каждого из нас улавливались отголоски пережитого разочарования. При всем при этом атмосфера царила необычайно родственная. Мы все-таки проделали огромный путь и за это время с ребятами близко притерлись друг к другу. Всем было ясно, что этой команды больше не будет, и тот заключительный вечер фактически стал поминками по самому яркому и упертому созыву сборной России. Мне, кроме всего прочего, было горько за то самое талантливое «золотое поколение», которое по нелепому стечению обстоятельств на уровне национальных дружин так ничего и не выиграло. Почти не было шансов на то, что Онопко, Карпин, Мостовой, Никифоров, Черчесов, Ковтун, Чугайнов, Филимонов получат возможность сыграть на следующем крупном турнире. Не было никаких сомнений, что так называемая общественность спишет ветеранов в утиль, призвав делать ставку на подрастающую молодежь. Несправедливо, но в России так принято.