Страница 51 из 116
Очевидно, что при такой обстановке подкрепления, прибывшие из Европейской России и часто прямо из вагонов двинутые в бой, не могли принести пользы, какую принесли бы, если бы для боевой готовности и годности было приложено более забот, чем то было в действительности.
Какими же мотивами руководствовался военный министр генерал-адъютант Сахаров, поступивший в этом важном вопросе вопреки моего мнения и как военного министра (в 1903 г.), и как командующего Маньчжурской армией (в 1904 г.)?
В указанном выше всеподданнейшем докладе от 5 марта, № 68, генерал-адъютант Сахаров, изложив свои соображения об ожидаемых сроках передвижения по железной дороге полевых войск 10-го и 17-го корпусов, пришел к заключению, что если резервные войска будут мобилизованы одновременно с полевыми в начале апреля, как о том я просил, то они будут ожидать очереди отправки в течение 3,5 месяцев. Генерал-адъютант Сахаров, как значится в докладе, признал такой срок излишним и полагал достаточным, чтобы резервные части, «исполнив все мобилизационные работы, имели примерно две-три недели на строевую подготовку». Объяснение такому взгляду находится в следующих строках доклада от 5 марта, № 68:
«Резервные части, мобилизованные в начале апреля, ожидали бы около 3,5 месяцев очереди отправки. [240]
Не говоря про то, что население некоторых уездов будет преждевременно оторвано от весенних сельских работ, Военное ведомство понесет большие и совершенно излишние расходы по содержанию примерно 60 000 человек, призванных из запаса. Сплочение мобилизованных частей, конечно, не нуждается в продолжительном сроке».
Таким образом, в этом важнейшем вопросе, имея полную возможность хорошо подготовить в военном отношении посылаемые на Дальний Восток подкрепления, мы по соображением финансовым и с целью не отрывать будущих бойцов от весенних работ отказались от такой задачи.
На чем было основано мнение генерал-адъютант Сахарова, что для сплочения вновь сформированных резервных войск излишне было бы давать им 3,5 месяца, а достаточно было для головных частей 2—3 недель, неизвестно. Но необходимо принять во внимание, что для старших сроков запасных даже 3-линейная винтовка была новым, неизвестным им оружием.
Праздник Св. Пасхи в 1904 г. был ранний и приходился на 28 марта. Я ходатайствовал, чтобы общая мобилизация всех предназначенных на Дальний Восток подкреплений была произведена тотчас после праздника Св. Пасхи, т. е. в первых числах апреля. Между тем генерал-адъютант Сахаров перенес начальный срок мобилизации на месяц позже против моего доклада — на 1 мая. Этим запасные 10-го и 17-го корпусов на 1 месяц менее обучались и сплачивались до отправки их по железной дороге.
В действительности первыми днями мобилизации были: для 10-го и 17-го армейских корпусов — 25 апреля 1904 г.; для 5-го Сибирского корпуса — 1 июня 1904 г.
Головные эшелоны тронулись по железной дороге: 10-го корпуса — 5 мая 1904 г., 17-го корпуса — 1 июня 1904 г., 5-го Сибирского — 29 июня 1904 г.
Таким образом, головные эшелоны 10-го корпуса имели лишь 10 дней на все мобилизационные работы и на подготовку. Если выкинуть время смотров, то несомненно, что головные эшелоны 10-го корпуса не могли пройти ни сокращенного курса стрельбы, ни проделать [241] тактических учений. Но и всему 10-му корпусу на эти важные отделы можно было уделить около двух недель времени. Корпусные занятия не могли быть произведены. В таком же положении находились и головные эшелоны 17-го армейского корпуса. Будь мобилизация объявлена, как о том я ходатайствовал, в первых числах апреля, 10-й корпус мог бы явиться на театр военных действий значительно боле сплоченным, чем он явился в действительности.
Головным эшелонам 5-го Сибирского корпуса, составленного из резервных дивизий, со дня объявления мобилизации до посадки на железную дорогу оставался один месяц. Если выкинуть мобилизационный период и время на смотры, то для обучения и сплочения останется лишь около двух недель. Опыт Русско-японской войны показал, что этот срок совершенно недостаточен, особенно для запасных старших сроков службы. Если бы войска 5-го Сибирского корпуса мобилизировались, как о том я ходатайствовал, одновременно с 10-м и 17-м корпусами, то даже головные части 5-го Сибирского корпуса получили бы возможность около 2,5 месяца обучаться и сплачиваться. При этих условиях и боевая готовность полков этого корпуса оказалась бы даже в первом бою лучшей, чем то было под Ляояном в колонне генерал-майора Орлова.
В результате запоздалой мобилизации головные эшелоны 10-го армейского корпуса (9 дивизий), прибывшие на театр военных действий к 17 июня, явились, по отзыву начальствующих лиц сего корпуса, в большом некомплекте, особенно в офицерском составе, а запасные из Полтавской губернии не только не слились со срочнослужащими, но после первых боев между срочнослужащими и запасными в некоторых ротах готовы были возникнуть серьезные беспорядки. Мне передавали, что срочнослужащие упрекали запасных за оставление рядов во время боя, а те отвечали им: «вы солдаты, так и деритесь, а мы мужики». Раздоры доходили до того, что едва в дело не было пущено оружие. Прибавлю, что эти «мужики» в последующих боях под командой своего спокойного [242] и мужественного начальника дивизии генерала Гершельмана постепенно обращались в закаленных солдат и особенно под Мукденом сражались молодецки.
Части 5-го Сибирского корпуса прибыли на театр военных действий мало сплоченными и недостаточно обученными, особенно по отношению к старшим срокам службы. В первых боях полки этого корпуса не обнаружили должной стойкости, но в последующих боях, особенно под Мукденом, полки 54-й и 71-й дивизий дрались отлично.
Располагая огромным числом запасных, мы мобилизировали подкрепления, посланные на Дальний Восток, не младшими призывными возрастами запасных, а взяли в некоторых уездах различных губерний запасных всех возрастных сроков, а в соседних уездах тех же губерний не брали даже самых младших возрастов. Тотчас же по прибытии на театр военных действий подкреплений было обнаружено, что старшие возрастные сроки запасных в возрасте 39—43 лет и по физическим, и по духовным качествам были наименее надежными и, по отзыву начальствующих лиц, не усиливали, а ослабляли боевую стойкость частей. Наибольший процент из уходящих во время боя в тыл падал, по отзывам начальствующих лиц, на запасных старших возрастных сроков. Были, конечно, и отрадные исключения, но масса запасных старших сроков стремилась на нестроевые назначения в тыл, на этапы, в лазаретную прислугу, обозные.
Начальствующие лица после первых боев и делали эту замену.
Наш крестьянин в возрасте свыше 35 лет часто тяжелеет, становится, как говорят, сырым, обрастает бородой, теряет солдатский вид, труднее молодежи переносит тяжести походной жизни. Особенно малороссы Полтавской губернии старших возрастных сроков, попав с равнин Малороссии в горы Маньчжурии, оказывались слишком грузными, чтобы карабкаться по сопкам. Маленькие, живые, подвижные, выросшие в горах японцы имели большое над ними преимущество в июльских и августовских боях. Необходимо также принять во внимание, что [243] сельские жители в возрасте свыше 35 лет уже являлись домохозяевами, часто многосемейными. Все их интересы и помыслы, даже по прибытии в Маньчжурию, были дома. Эти заботы отнимали у них веселость, бодрость, необходимые для солдата. А тут еще сама война казалась непонятной, а с родины вместо призыва к подвигу присылались прокламации, подговаривавшие не сражаться с японцами, а бить своих офицеров. Характерен следующий случай: во время отступления из-под Мукдена некоторые части отходили в беспорядке, и встречались нижние чины, бросившие свое оружие. Один из чинов моего штаба, подъехав к такому безоружному, услышал от него вопрос: «А где тут идет дорога в Рассею?» А на упреки в трусости получил ответ: «Какой-такой я сражатель — у меня за плечами шестеро детей».
Порядок частных мобилизаций, примененный в Русско-японскую войну, оказался неудовлетворительным, но не был случайно принят во время войны.