Страница 49 из 64
шалаву не похожа. Тогда Ирка, воодушевлённая своим
триумфом, накрасила мне губы бледно-розовой помадой и
тщательно расчесала волосы, после чего распустила их. Ещё
предлагала уложить их гелем или муссом, но я и так сама
на себя не похожа, поэтому запретила ей прикасаться к
моим волосам.
Как ни странно, она уложилась в отведённые полчаса,
я заказала такси и поехала на чёртову вечеринку, жалея,
что вообще согласилась, и коря себя за то, что с собой
сделала.
Ночной клуб с банальным названием «Гараж»
представляет собой большую танцевальную площадку с
небольшим количеством столиков на двух и более человек,
непрестанно ревущим клубняком и мигающим светом.
Господи, неужели кто-то добровольно ходит в подобные
места? Судя по толпе народа, развлекающегося здесь, да,
ходит, и довольно охотно. Да в конце концов, сегодня
ведь понедельник, что здесь тогда бывает в выходные?
Заходя внутрь, я кидаю тоскливый взгляд на бар. Нет,
сегодня никакой выпивки. Я здесь максимум на полчаса.
Подхожу к Художнику, он обалдевает, я выпиваю стакан
чего-нибудь безалкогольного и сваливаю домой, пока мама
не узнала, чтобы я, вместо того, чтобы как приличная
девочка спать в своей постели, шарахаюсь неизвестно где.
Я оглядываю помещение, стараясь хоть что-то увидеть
в мерцающем разноцветном свете. Художник с компанией
сидит за одним из дальних столиков на низким диваном.
Я глубоко вздыхаю и направляюсь туда. Полчаса.
Чего вы ждёте, когда наряжаетесь, как полная дура,
ради парня, который вам жутко нравится? Какой реакции?
Изумления? Восторга? Интереса? Лично я, ни много ни
мало, ждала всего сразу. Знаете, что сказал Володя, увидев
меня? Он сказал «Твою ж мать!». И подавился пивом. И
как это вообще расценивать? Серьёзно, то, что он
подавился, ну, я не знаю, наверное, это хорошо. Затем
встал. Окинул меня придирчивым взглядом (за это мне
хотелось ударить его), одобрительно кивнул и представил
меня своим друзьям. Друзья у него оказались неплохими,
действительно неплохими. По негласному решению мы
решили не говорить, сколько мне на самом деле лет.
Поэтому мой возраст колеблется где-то на двадцати двух.
Безумно радует, что хотя бы не сорока пяти.
Наверное, Богдан (я точно не уверена, так как не
запомнила) весь вечер пытался закадрить меня, что, кажется,
немного придало мне уверенности в себе… но вот Володя
не обращал на меня ровным счётом никакого внимания.
А я ведь всё-таки припёрлась сюда вовсе не для того,
чтобы флиртовать с парнями или веселиться. Мне нужен
был Художник, но, видимо, я ему нужна не была. Что ж,
открытие неприятное, но я с этим справлюсь.
Увидев, как Володя заигрывает у бара с какой-то
миловидной особой, я дошла до точки кипения и,
торопливо со всеми попрощавшись, свалила оттуда.
На улице я останавливаюсь, несколько раз глубоко
вздыхаю и только сейчас вспоминаю, что у меня нет
телефона. Такси-то я заказывала с Иркиного домашнего.
Возвращаться в клуб и просить у кого-нибудь телефон
мне не хочется. Ладно, не страшно. Я помню дорогу,
хорошо знаю город, я дойду пешком. Я снова глубоко
вздыхаю, достаю из сумки Иры сигареты, денег на которые
заняла у Веры, закуриваю. Дверь клуба открывается.
- Ты уходишь? - спрашивает Художник и закуривает.
Я киваю. - Почему?
- Когда пробьёт полночь, карета превратится в тыкву,
а я в то, что ты видишь обычно.
- Ань, прости меня, - виновато произносит он.
- Ой, да ладно, всё нормально.
Я действительно не обижаюсь на Художника. Я
расстроена, немного разочарована, но никакой обиды или
злости.
- Может, подвести тебя?
- Не надо. Я такси вызвала.
До дома я добралась за полтора часа. Удивительно,
как я ещё не напоролась на какого-нибудь маньяка или,
может, насильника. Замёрзла дико, ног вообще не чувствую.
Нечего было пялить капроновые колготки в минус десять.
Подходя к нашим воротом, вижу, что в окнах горит свет.
Твою мать. Твою. Мать. Твою. Мать!
В критических ситуациях я соображаю быстро. Итак,
моя мама знает, что меня посреди ночи нет дома. Но
она не знает, где я была. Но может проверить. Значит,
мне нужна такая ложь, чтобы в ней была доля правды,
минимум приплетаемых людей и выдуманных событий.
Я достаю из Ириной сумки всё содержимое, рассовываю
по карманам куртки. Саму сумку выкидываю подальше от
дома. Будем надеяться, Ира мне это простит. Затем беру
влажные салфетки, которые были в сумке, (спасибо Ирке!),
наспех вытираю макияж. Расстёгиваю куртку и подкатываю
платье до талии. Куртка у меня длинная, но недостаточно,
чтобы закрыть платье полностью. В конце концов, могу
сказать, что надела первое, что попалось под руку. Глубоко
вздыхаю, открываю ворота, затем входную дверь.
- Что ты сказала матери? - спрашивает Ира, отвлекая
меня от заучивания параграфа по истории.
- Сказала, что у тебя депрессия из-за развода родителей,
и я не могла оставить тебя в такой период, - бормочу
я, не отрывая взгляда от учебника.
- Но мне же плевать.
- Она-то об этом не знает, - отвечаю я и всё-таки
поднимаю голову. - Она тебе звонила?
- Да, но я не взяла трубку.
Радуясь сообразительности Иры, я киваю.
- Как Художник? - небрежно спрашивает она.
Я, словно струсив смотреть на Ирку, опускаю голову
и, вперив взгляд в учебник, так же наигранно небрежно
отвечаю:
- Хрен с ним. Хватит уже убиваться из-за непонятно
кого.
- Что это значит? - уже не скрывая интереса,
интересуется Ира.
- Это значит, что мне пора перестать общаться с ним.
И вообще перестать вести себя, как героиня романов,
которые читает Вера. Макс, Володя, Володя, Макс. Пора
заканчивать.
- Вот! - восклицает Ирка, я даже вздрагиваю. -
Наконец-то! Анька вернулась! Аллилуйя!
Я усмехаюсь. На самом деле, я вовсе не разделяла
энтузиазма Ирки. А говорить вслух то, что только что
сказала, оказалось ещё неприятнее, чем думать об этом.
Вера с Максом зашли в класс одновременно. Может,
они и в туалет вместе ходят? Хотя, в принципе-то, какая
разница, главное, чтобы Макс был счастлив, а Вера не
знала, что он сохнет по Белле. Перед тем, как разойтись
по разным рядам - рядам! - они поцеловались. Мы с
Иркой переглянулись.
- Девчонки, я Макса решила отучить от курения, -
докладывает Вера, усаживаясь за парту. - У меня почти
получилось.
Мы с Ирой вновь переглядываемся. Ирка дёргает
бровями. Я слегка усмехаюсь.
- Главное, чтобы Макс был счастлив, - роняю я.
- Это же замечательно, Вер, - изрекает Ира. - Серьёзно,
ты молодец. Курение - это же так вредно.
Я вижу, что Ира с трудом удерживается от того,
чтобы не заржать, а Верка стёба не замечает. Улыбается
и кивает. Мы с Иркой снова переглядываемся и незаметно
усмехаемся.
На втором уроке Ирка почему-то не появилась.
Это искусство. Арина Викторовна курит в форточку прямо
на уроке. С тех пор, как они с Фирсовым развелись,
она всегда такая. Выглядит ужасно, одета в чёрт-те-что,
волосы в беспорядке, на каждом уроке молчит. Мы теперь
конспекты по учебнику пишем. Оценки ставятся автоматом,
и, я уверена, наугад. Да что там, урок рисования тоже
проходит не ахти. Нет, Альберт Николаевич не молчит
все уроки и не курит в форточку. Но ходит ужасно
вялый и безжизненный, а уж задания какие задаёт! На
прошлом уроке рисовали мёртвое животное. А до этого
- кладбище. Мария Андреевна закрывает глаза, да и не