Страница 26 из 64
орёт Rammstein. Я продержалась где-то двадцать минут, в
надежде, что в Максе всё же проснётся совесть, он
вспомнит, что теперь живёт не один, что за стенкой, в
конце концов, я, пытающаяся грызть гранит науки. Но
это совершенно бесполезно, какая к чёрту совесть, это
же Макс.
Поэтому я кидаю учебник на кровать, выхожу из
комнаты и стучусь в соседнюю дверь. Как в общаге,
ей-богу. Макс открывает дверь, и меня буквально-таки
оглушает криком Тилля.
- Я пытаюсь делать уроки, - говорю.
- И что?
- Макс, если ты ни хрена не делаешь, хотя бы не
мешай другим.
- Это всё?
- Выруби музыку.
- Потому что ты просишь? Извини, не слишком
мотивирует.
И захлопывает дверь. Какого хрена?
Ладно, не на ту напал.
Возвращаюсь в свою комнату, беру телефон, нахожу
самую шумную из песен Papa Roach, подключаю телефон
к колонкам и врубаю полную громкость. В первую секунду
жутко бьёт по ушам, но я не собираюсь признавать
поражение. Посмотрим, кто кого. Кажется, будто вибрирует
вся комната, уши уже болят.
И пяти минут не прошло, а Макс долбит в дверь.
- Чего? - ору я, открывая её.
- Выруби на хрен свой Papa Roach, - орёт он в ответ,
с трудом перекрикивая «Burn».
- Выруби на хрен свой Rammstein, - парирую я и
захлопываю дверь. Пошёл к чёрту, я вошла во вкус.
Тут он стучится снова, я вновь открываю, а он,
ни слова не говоря, проходит в комнату, вынимает
штекер колонок из разъёма телефона, отсоединяет колонки
от розетки, берёт их и выбрасывает с балкона. Я молча,
не шевелясь, стою и пялюсь на него. Наконец, ко мне
возвращается дар речи, и я воплю, как полоумная:
- Ты что, совсем охренел?! Ты псих, что ли?!
А он смотрит на меня, так спокойно, умиротворённо,
что мне хочется его придушить. Но вместо этого я
выбегаю из своей комнаты, забегаю в его и закрываю на
замок дверь. Здесь всё ещё орёт Rammstein. Я проделываю
с колонками то же, что и он с моими, только отсоединяю
их от системного блока, и выкидываю на улицу.
Смотрю вниз, там валяются мои старенькие белые
колонки и его новые, с чистым глубоким звуком, чёрные.
Хоть какое-то утешение.
- Твою мать.
Я вздрагиваю и оборачиваюсь
- Ты всё-таки их выкинула, - говорит Макс, на
удивление спокойно.
- Как ты вошёл?
- На наших дверях одинаковые замки, поэтому ключ
от твоего подходит и к моему.
- Ещё одна хорошая новость, твою мать.
- Что мы теперь будем делать? - спрашивает Макс
и тоже свешивается с балконных перил, чтоб посмотреть.
- Избавимся от улик, - пожимаю плечами я. - Даже
если родители и зайдут в наши комнаты, они вряд ли
заметят пропажу колонок.
- Тогда пойдём вынесем их на помойку.
Мы расходимся по комнатам, одеваемся и спускаемся
вниз. От колонок мало что осталось, приходится обыскать
весь летний сад в поисках разлетевшихся деталей.
Когда колонки, буквально по кусочкам, собраны, и мы
уже собираемся тащиться на местную помойку, к дому
подъезжает машина Миши. Отлично. И как мы на этот
раз выкрутимся?
- Привет, дети. - Миша хмурится и настороженно
спрашивает: - Это что?
Мы с Максом молчим.
- Может, объясните, что случилось с техникой?
Мы с Максом переглядываемся и в один голос
произносим:
- Вот чёрт…
Семьдесят семь
- Я не могу понять, что происходит в этом доме?
- спрашивает мама, но вопрос скорее риторический.
Глупо было ожидать, что мы избежим разбора
полётов. Поэтому, как только пришла мама, мы
расположились в гостиной, мы с Максом на диване, эти
двое - в креслах напротив нас. Как на допросе, ей-богу.
- Ничего не происходит, - пожимаю плечами я.
- Мы просто немного повздорили, - продолжает Макс.
- Да, с кем не бывает, - заканчиваю я.
- И выкинули колонки? - спрашивает мама.
- Макс первый начал.
- Если б ты вела себе по-человечески, я бы ничего
не начал, - не остаётся в долгу он.
- Если б ты вырубил музыку, я бы вообще тебя не
трогала.
- Если бы ты нормально попросила, я бы вырубил.
- Может, мне ещё на колени встать надо было? Не
слишком много чести?
- Вечно ты ведёшь себя так, будто тебе все что-то
должны.
- Вечно ты ведёшь себя так, что мне хочется тебя
придушить.
- А ну-ка заткнулись оба! - прерывает наш спор Миша
и мы разом замолкаем, вспомнив, что в комнате не одни.
- Почему вы вечно собачитесь? Ещё недавно не отходили
друг от друга, а тут не можете элементарно поладить.
- Можем, если Аня перестанет капать на мозги.
- А Макс - действовать на нервы.
- Так, всё, - вздыхает мама. - Вы оба ужасно
несносны, и не хотите слышать ни друг друга, ни
окружающих. Идите по своим комнатам и не появляйтесь.
И никаких вам новых колонок, тоже мне, войну с
выбрасыванием затеяли.
Мы облегчённо вздыхаем и встаём с дивана,
поднимаемся наверх.
- Добилась? - спрашивает.
- Хотелось бы напомнить, что ты первый начал.
- Детский сад, ей-богу, - кривится Макс. - А ты
повторила. Своего ума нет?
- Ладно, в следующий раз буду думать сама.
- Не будет следующего раза. Предлагаю нам с тобой
вообще не видеться и не общаться.
- Отлично.
- Отлично.
Двери спален одновременно захлопываются. Отлично.
Семьдесят восемь
Поджигаю сигарету, затягиваюсь и выдыхаю дым. Снова
затягиваюсь и выдыхаю. Уроки уже закончились, мы стоим
за школой. Верка смотрит на меня.
- Ты нервная, - говорит.
- С чего бы?
- Это уже третья сигарета.
Я удивлённо смотрю на неё.
- Я даже не заметила.
- Зато я заметила. - Верка оглядывается. - Что за
шум?
И правда, с соседней стороны здания слышен какой-то
гул. Верка, видно, тоже заметила. А я-то думала, что
это у меня в голове шумит.
Как по заказу появляется Нина Игорева и, весело
улыбаясь, суетливо тараторит:
- Вы чего встали? Там во дворе драка!
Я выкидываю окурок и скучающе смотрю на неё.
- Плевать вообще, - говорю. Верка согласно кивает.
- Да вы дуры, что ли? - вопит Игорева. - Там
Лебедева из параллельного со Смирновой дубасятся не
на жизнь, а на смерть.
Мы с Верой удивлённо переглядываемся.
- Со Смирновой? - переспрашивает она.
- Ну да. Блонда как будто с цепи сорвалась.
- Пойдём посмотрим, - говорю.
Нина возбуждённо кивает и, на удивление быстро, на
своих-то высоких каблуках возвращается к побоищу. Мы
идём за ней.
То, что «Лебедева со Смирновой дубасятся», было
слишком громко сказано. Скорее, это Лебедева дубасит
Смирнову. Мы протискиваемся туда, где стоит Ирка,
практически в первые ряды, и приступаем к просмотру.
Кто снимает на телефон, кто-то смотрит неодобрительно,
и даже с жалостью. Но при этом ни один из
присутствующих не хочет помешать этим двоим, или
позвать кого-то на помощь.
- Что случилось-то? - спрашиваю я у Игоревой.
Та усмехается.
- Парня не поделили.
- Кого? - интересуется Вера.
- Короче, - произносит Нина, и мы готовимся к
рассказу, наполненному сплетнями и грязью. - Макс
засадил Лебедевой по самое не хочу, а Смирнова
узнала и назвала Линку шлюхой. Ну и понеслась.
Светлые волосы Юлианы уже все в грязи, под
носом кровь, белая юбка и жёлтая кофта тоже испачканы.
Не знаю, кого мне больше жаль - Юлиану, или её
так кощунственно испорченную светлую одежду.
- Может, кого-нибудь из учителей позовём? - предлагаю
я и морщусь, видя, как Лина хватает Юлиану за волосы,
и бьёт головой об асфальт.
- Не надо, - протестует Ира. - Давай посмотрим.