Страница 7 из 10
– Что это ты так разошелся, хомячок? – спросила рыжеволосая женщина, поймав глазами его отражение.
Она сидела перед зеркалом и медленно, любовно расчесывала свои густые рыжие кудри.
– Сколько раз я просил тебя не называть меня так! – бросил он ей в спину. – Мне это неприятно!
– Но ты же самый настоящий хомячок! – усмехнулась женщина, оскалив в улыбке мелкие острые зубы. – Мой маленький симпатичный хомячок!
Мужчина действительно напоминал хомяка – круглый, немного полноватый, с толстыми щеками и маленькими настороженными глазками. Однако выражение его глаз было настороженным и злым – не как у хомяка, а как у мелкого, но злобного и опасного хищника.
– Хомячок, а кто это сейчас звонил?
– Не знаю! – огрызнулся мужчина. – Спрашивали твоего бывшего! Между прочим, женщина!
– Да что ты говоришь! – Зеленые глаза рыжеволосой красавицы откровенно смеялись. – Ну, в этом как раз нет ничего удивительного. Наоборот, я бы удивилась, если бы Илью разыскивал мужчина. А так – это совершенно нормально, и незачем так психовать! Мало ли, кто и почему его спрашивает? Мы ничего не знаем, и нас это нисколько не волнует. А ты своим поведением можешь вызвать ненужные нам подозрения!
– Да, тебе хорошо, – желчно проговорил мужчина, понизив голос. – Если что-то откроется, ты, разумеется, ни при чем. Ты всегда ни при чем, в стороне. А меня могли вчера видеть…
– Надо было вести себя осторожнее, – спокойно проговорила женщина, внимательно разглядывая свое отражение. – Одеваться скромнее, как массы, не выделяться из толпы. А тебе не кажется, что у меня появилась морщинка? Вот тут, около рта…
– Кара, о чем ты? – выкрикнул мужчина. – Я говорю тебе о важных вещах, а ты – о какой-то морщинке…
– Что может быть для женщины важнее ее лица!
– Ну конечно – мне придется одному отвечать за все, а ты останешься белой и пушистой…
– Белой и пушистой… – равнодушно повторила женщина и потянулась с кошачьей грацией. Ее кожа действительно была удивительно белой, она казалась даже прозрачной, через нее просвечивали местами тоненькие голубые сосуды, а рыжие волосы окутывали ее пушистым облаком. – Белой и пушистой… Не переживай так, хомячок, от волнений портится цвет лица!
– Прекрати меня так называть! – крикнул мужчина и схватил ее за плечи. – Прекрати, иначе я не знаю, что сделаю…
– Что именно? – прошептала она, оскалившись, и так взглянула, что он тут же убрал руки и попятился.
– Кара, ты иногда пугаешь меня, – проговорил мужчина после паузы. – Мы ввязались в такое серьезное и опасное дело, а ты относишься ко всему с таким равнодушием…
– Зато ты переживаешь за двоих! – бросила ему в лицо женщина. – В конце концов, сколько можно трястись? Если ты так боишься, нечего было все это затевать! Я тебя, кажется, не заставляла…
– Теперь уже поздно, – безнадежно проговорил мужчина. – Поезд ушел, и ничего не изменишь…
– Откуда такие похоронные интонации? – Женщина снова взяла себя в руки и заговорила кошачьим, мурлыкающим голосом: – Самое трудное позади, еще немного усилий, и мы с тобой будем богаты, улетим к теплому морю… Представь себе: шепот прибоя, ласковые волны, и мы с тобой…
Словно нечаянно, она слегка распахнула полы шелкового халата, приоткрыв нежную, словно светящуюся грудь. Мужчина тяжело задышал и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки.
– Еще совсем немного, совсем-совсем чуть-чуть… – промурлыкала она, притянув его к себе и щекоча дыханием ухо, – совсем-совсем капельку… и мы с тобой совершенно одни, на пустынном пляже…
Через несколько минут она снова оглядела себя в зеркале, поправила волосы и озабоченно проговорила:
– Тебя вчера там действительно кто-то видел, или это только твое предположение?
– Ну, не знаю… – Мужчина выпрямился, привел в порядок свою одежду. – Кажется, я сделал все аккуратно… в точности как мы договаривались… по-моему, там никого не было…
– Ну, так тогда нечего паниковать! – Женщина снова оскалила мелкие острые зубы. – Лучше сосредоточься на том, как довести начатое до конца. Ты помнишь, что нам еще нужно сделать?
– Еще бы… разве такое забудешь!
Карина снова внимательно вгляделась в свое отражение и озабоченно проговорила:
– Все-таки у меня точно появилась новая морщинка. Лика предлагала новый израильский крем, говорят, он творит настоящие чудеса!
Алка открыла дверь, держа в одной руке бутерброд, а в другой телефонную трубку – как видно, в отсутствие мужа она расслаблялась по полной программе. Надежда показала ей, чтобы закруглялась, – есть, мол, важный разговор. Алка подняла брови и ушла в комнату, чтобы Надежда ей не мешала.
Надежда переобулась в домашние тапочки, и тут на нее налетел кто-то огромный, золотисто-черный. Шершавый теплый язык коснулся щеки.
– Дик, отстань! – отбивалась Надежда. – Ну что это еще за телячьи нежности?
Но Дик не унимался, он очень любил Надежду. Хвост его мотался так яростно, что сшиб по дороге кое-что из одежды и красивую керамическую вазочку. Пришлось Надежде принять положенную порцию собачьих ласк, выдать Дику специальную резиновую косточку, после чего отправиться в кухню. Попугай Кеша, сидя в клетке, приветствовал ее неразборчивым бормотанием. Надежда слегка удивилась – Кеша отлично разговаривал, когда хотел. Она просунула палец в клетку, насыпала семечек, попугай семечки есть не стал, а вместо этого больно клюнул Надежду в палец.
– Все ясно, – сказала она, – ты не в настроении. Ну и сиди один.
Кеша обиженно буркнул что-то ругательное…
– Не обращай внимания, – сказала Алка, – это звери сердятся, что дома целыми днями никого не бывает.
– Распустили мы их, – вздохнула Надежда, вспомнив своего собственного рыжего хулигана и почесав ушибленный бок. – А вообще-то, Алка, у меня к тебе серьезный разговор.
– Только не про диету! – замахала руками подруга.
– Есть замечательная, итальянская, – заискивающе продолжала Надежда. – Значит, с утра на голодный желудок съедаешь пять оливок… вот, я как раз купила банку… еще можно кофе, только черный и без сахара…
– Чудно, сейчас кофе выпьем! – оживилась Алка.
– На обед можно мидии или креветки с зеленым салатом, только без майонеза, – гнула свое Надежда, – а на ужин – сыр пармезан и фрукты.
– Да? – оживилась Алка. – А пармскую ветчину можно?
– Нельзя, – твердо ответила Надежда. – Только сыр и дары моря.
– Но Парма же тоже в Италии… – уперлась Алка.
– Мало ли что еще есть в Италии! – рассердилась Надежда. – Неаполь тоже в Италии, что же, на диете пиццу по-неаполитански можно есть?
Алка представила себе огромную пиццу с ветчиной, грибами, помидорами и козьим сыром и умильно зажмурилась. Чтобы поддержать подругу, Надежда открыла банку маслин.
– Ладно. Это была прелюдия, – сказала она. – Собственно разговор впереди.
Она выплюнула косточку от черной оливки в подставленное Алкой синенькое блюдечко и выложила подруге все свои здравые мысли по поводу исчезновения Люськи.
Алка держалась твердо, как гранитная скала. По ее мнению, Надежда все выдумала. То есть, конечно, Люська вчера исчез, но этому можно найти самое простое объяснение. Кстати, Люськина жена его уже нашла, объяснение то есть. А ведь она лучше всех знает Илью Цыпкина, два раза за него замуж выходила. И ничуть не удивилась его вчерашнему поведению.
– А у тебя, Надежда, слишком развито воображение, – говорила Алка учительским голосом, – причем мысли твои направлены исключительно в одну сторону, криминальную.
– По-твоему, я думаю только о том, чего бы спереть или кого бы убить? – возмутилась Надежда.
– Не передергивай, – Алка оставалась абсолютно спокойной, – ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. А с Люськой ничего не случилось.
– Ну хорошо, я очень хотела бы в это верить, – сказала Надежда, вовсе и не думая сдаваться, – допустим, он встретил – в четвертый раз! – женщину своей мечты и увлекся. Но как он мог забыть, что мы ждем его за столиком? Вот если бы он передал официанту деньги, а сам ушел – тогда бы я ни капельки не волновалась…