Охота на изюбря

– Я слушаю.

Голос в трубке был с тягучим тбилисским акцентом. Слишком тягучим, чтобы быть настоящим.

– Ты, что ли, Денис Федорыч?

– Я.

– Тебе привет передает твой друг Коля Заславский.

Черяга взглянул на группу технической поддержки: те уже вовсю переговаривались с кем-то по другим телефонам.

– Этот козел нас кинул на двести тысяч, – продолжал голос, – за вами должок.

– Должок за ним, а не за мной, – сказал Черяга, – с него и требуйте. Нам такие, как он, без надобности.

В трубке неторопливо хмыкнули.

– Он много знает про ваши дела, этот Коля, – проговорил голос, – может, эти вещи будет интересно услышать вашим врагам? Скажем, банку «Ивеко»? Ты хорошо подумал, генацвале, когда отказываешься от человека, как от засохшего репья?

– Наши враги, – ответил Черяга, – не торгуют человечиной. Ты только попробуй сунуться к нашим врагам, они вас первых ради дружбы с нами ментам сдадут. Вы работу сделали, за работу я вам готов заплатить. А за человека я платить не буду.

В трубке промолчали несколько секунд.

– Пятьдесят тысяч, – сказал Черяга, – и выбирай сию секунду. Либо ты получаешь полтинник за работу, либо ты получаешь войну с АМК за нанесенное нам оскорбление.

– У Заславского есть соска. Томка Векшина.

– Я знаю, – сказал Черяга.

– Возьмешь лавэ – двести штук – и передашь их соске. Дашь соске свой мобильник. А дальше мы будем с ней дело иметь. К вечеру получите своего Заславского, живого и целого. Двести штук, Денис. Если не заплатишь к вечеру, завтра цена будет триста.

Связь прервалась.

– Засекли, откуда звонили? – спросил Черяга.

– С мобильного телефона Заславского. Приблизительное местонахождение – в районе Садово-Кудринской. Объект перемещался от соты к соте со скоростью около сорока километров в час.

– То есть ехал по Садовому в машине, – подытожил Черяга.

– Что делать будем?

– Это разводка, – заявил белый от ярости Брелер, – в этом деле участвуют трое: соска, Лось и Заславский. Или соска с Лосем. Это условие – что мы должны передать ей деньги…

– Она в этом не участвует, – прервал Брелера Денис.

– Да? Почему? Потому что ты с ней переспал?

Черяга открыл рот, чтобы объясниться, но передумал и махнул рукой.

– Они тебя развели, как лоха! – убежденно сказал Брелер, – она тебя в постель уложила, а утром письмо показала! Ты представь себе, что бы было, если бы сюда пришла мокрощелка из бандитского казино и предъявила такую маляву? Да ее бы тут же и замели!

– Она ни при чем, – повторил Денис, – а деньги повезет она, потому что ее не боятся…

– Почему они тогда жене не позвонили?

– Они звонили жене. Вчера к вечеру. Она не сочла нужным поставить нас в известность.

Брелер даже икнул от изумления.

– Ну, жены пошли… – только и сказал он.

– Ребята, а это… двести штук у вас найдется? – полюбопытствовал Гордон.

На него взглянули с легкой жалостью.

– Между прочим, – напомнил Брелер, – Сляб еще не в курсе, что Колю украли. А когда он будет в курсе, это будет неважно, чего они хотят. Будет важно, чего хочет Сляб.

Черяга кинул взгляд на часы. Извольский должен быть уже на пути из аэропорта. Самолет приземлился минут двадцать назад.

– Ты ручаешься, что девочка тут ни при чем? – тихо спросил Гордон.

– Я ни за что не ручаюсь, – сердито ответил Черяга, – я ручаюсь, что дважды два будет три и девять в периоде. А больше ни за что. Просто если меня спросят, а какова вероятность того, что Тамара Векшина принимает участие в этом деле, я отвечу: вряд ли.

И в этот момент раздался новый звонок. Денис снял трубку, молча выслушал сообщение и нервно захихикал.

– Ты что? – недоуменно спросил Брелер.

– Недоспал, – сказал Черяга – поздравляю вас, господа! Я вот тут сижу и думаю, чего нам не хватает для полного счастья…

– Что такое? – встревожился Брелер.

– Извольский побился, – объяснил Черяга.

И, глядя на побелевшее лицо Брелера, тут же добавил:

– Да жив он и цел. Три тачки всмятку, авось теперь как человек ездить будет…

Представительский Як-42 с изюбрем на хвосте, символом Ахтарского металлургического комбината, приземлился в аэропорту Домодедово около десяти утра.

К трапу подкатились черный шестисотый «Мерс» и «БМВ» сопровождения. К неудовольствию охранников, Сляб высадил из «Мерса» шофера и сам сел за руль: любимый «Брабус» Извольского остался в Ахтарске, но гендиректор не мог отказать себе в удовольствии прокатиться с ветерком по пустынному Домодедовскому шоссе.

За двенадцать минут черный «Мерс» проскочил расстояние до Москвы, оставив машину сопровождения разбираться с уязвленным в самое сердце гаишником, собиравшим дань на мосту через речку Пахру под знаком, ограничивавшим скорость до пятидесяти километров в час, и вылетел на внутреннее кольцо МКАД.

В девять минут одиннадцатого у трейлера, ехавшего по внутренней стороне московской кольцевой автомобильной дороги, протек поддон картера. Дело было между Варшавским шоссе и Профсоюзной. Трейлер остановился, и на асфальт вылились полтора литра масла. После этого трейлер проехал несколько метров вперед, включил аварийку и принялся ремонтироваться.

Моросил слабый дождик, дорога была относительно пуста, и минуты две трейлер стоял и ремонтировался без особых помех.

Спустя три минуты на дороге показалась беленькая «шестерка», мирно делавшая по той самой полосе, на которой угнездился трейлер, около восьмидесяти километров в час. Поздно завидев аварийку, водитель попытался отвернуть вправо, но в этот-то миг, на его несчастье, под колесами «Шестерки» оказалась та самая лужа масла.

Машину мгновенно развернуло и потащило поперек полос, все ближние водители бросились врассыпную, как куры от ястреба. Быть может, «Шестерке» еще и удалось бы выпутаться, если б не шестисотый «Мерс», за рулем которого сидел Извольский. «Мерс» летел справа от «Шестерки», под сто пятьдесят километров в час, обгоняя лентяев на левой полосе, и какие-то аварийные огни на дороге, и белый неторопливый «Жигуль». Сделать на такой скорости что-нибудь было невозможно. «Шестерка» влупилась шарахнувшемуся от нее «Мерсу» в левую скулу, обе машины завертелись на шоссе, и тут же «Мерс» словил хук справа – от пятнистого военного тягача.

Помятая «Шестерка» вылетела на газон, стукнулась о пробойник и замерла, высунувшись фарами в сторону встречной полосы. Военный грузовик захлопал пробитой покрышкой и приткнулся к обочине.

Извольский, кое-как справившийся с управлением, остановил машину, с корнем выдрал полуотвалившуюся дверцу и выскочил вон. Несмотря на воздушные мешки, его довольно сильно стукнуло, он слегка хромал и морщился от боли в боку. Рядом уже тормозила «БМВ» с охранниками.

Водитель «Шестерки» сидел в своей тачке, видимо, в трансе. Разъяренный Извольский подскочил к «Жигулям», рванул дверцу и скомандовал:

– А ну вылазь, козел!

Два охранника бугрились за ним плотной стеной.

Водитель не вылазил. Извольский обеспокоенно сунул голову внутрь «Жигулей».

За рулем, сжавшись в комочек, сидела испуганная девушка в сером шерстяном жакетике и синих джинсах. Невидящими глазами она смотрела на вдрызг изувеченный «Мерс», из которого вылез хорошо одетый мордоворот, и на сопровождающих его качков из «БМВ». С ней случилось самое страшное, что может случиться с российским автомобилевладельцем: она побила бандитскую иномарку.

За последние годы директор привык к девицам совсем другого сорта – длинноногим, полуголым и ярко накрашенным, и он сразу заметил, что на девушке не было никаких украшений и никакой косметики. На вкус Извольского, она была не столько хороша, сколько беззащитна, как серый воробышек.

Ярость Извольского внезапно улеглась. Как ни был он раздосадован, он все же прекрасно понимал, что, иди он помедленней, он бы спокойно увернулся от «Шестерки» и что скорость на МКАД все-таки ограничена сотней километров в час. Кроме того, одного взгляда на масляное пятно хватило ему, чтобы сообразить, что случилось.