Страница 26 из 27
– Рад был познакомиться, Тернер, – сказал он. – Рано или поздно мы еще встретимся. Последуй моему совету, я о сейсмиках. Я бы подстраховал их периметром «кричалок».
Тут он повернулся и пошел прочь, под хрусткой тканью рыжевато-коричневой рубашки плавно перекатывались мускулы.
– Как мило, Тернер, – сказала Хэмилтон, устраиваясь на стуле, где только что сидел незнакомец.
– Да? – Тернер не отрываясь смотрел, как незнакомец ныряет в толпу розовощеких туристов и исчезает в суете переполненного вестибюля.
– Я думала, что ты и не разговариваешь ни с кем. У тебя всегда такой вид, будто ты обыскиваешь собеседника, заполняя на него рапорт. Приятно видеть, как ради разнообразия ты заводишь друзей.
Тернер перевел взгляд на актрису. Хэмилтон было двадцать, на четыре года меньше, чем ему, и в неделю она зарабатывала, грубо говоря, в девять раз больше его годового оклада. Загорелая блондинка с коротко подстриженными, как требовалось по сценарию, волосами. Девушка выглядела так, будто изнутри ее освещали лампы дневного света. Голубые глаза были нечеловечески совершенными оптическими приборами, выращенными в автоклавах в Японии. Она была одновременно и актрисой, и камерой, глаза ее стоили несколько миллионов новых иен, а в иерархии звезд «Сенснета» ее рейтинг был почти что никаким.
Он посидел с ней, пока она не прикончила оба коктейля, потом проводил назад к коттеджам.
– Тебе не хочется зайти выпить еще, а, Тернер?
– Нет, – ответил он.
Это был уже второй вечер, когда она делала подобное предложение, и, насколько он догадывался, последний.
– Мне нужно проверить сейсмики.
Той же ночью он позвонил в Нью-Йорк, чтобы получить телефон фирмы в Мехико, которая могла бы поставить ему «кричалки».
Но неделю спустя Джейн и трое других – половина актерского состава сериала – были мертвы.
– Мы готовы перекатить врачей, – сказала Уэббер.
Тернер заметил, что у нее на руках коричневые кожаные перчатки с обрезанными пальцами. Она сменила солнечные очки на прозрачные линзы для ночной охоты, а на бедре у нес висел пистолет.
– Сатклифф наблюдает за периметром через камеры. Нам понадобятся все остальные, чтобы протащить эту срань через кусты.
– Я нужен?
– Рамирес говорит, что не может напрягаться за какой-то час до включения. Если хочешь знать мое мнение, он просто маленький ленивый засранец из Лос-Анджелеса.
– Нет, – отозвался Тернер, вставая со своего насеста на каменной ограде, – он прав. Если он перенапряжет кисть, нам крышка. Любая мелочь, какую он не сможет почувствовать, способна сказаться на его скорости...
Уэббер пожала плечами.
– Ладно. Значит, он в бункере. Раз он полощет руки в последней нашей воде и напевает себе под нос, то мы выкрутимся.
Когда они дошли до бокса, Тернер автоматически пересчитал головы. Семь. Рамирес – в бункере; Сатклифф – где-то в лабиринте выгоревшего квартала, следит за экранами дозорных видеокамер. У Линча за правым плечом висит лазер «стайнер-оптик». Компактная модель с разборной стальной треногой, встроенные батареи образуют толстую рукоять под серым титановым корпусом, который одновременно служит стволом. Натан одет в черный комбинезон и черные же десантные ботинки с налетом светлой пыли. Под подбородком на головной повязке болтаются защитные очки с выпуклыми, будто муравьиные глаза, линзами оптического устройства. Сняв свои мексиканские солнечные очки, Тернер убрал их в нагрудный карман синей спецовки и застегнул клапан.
– Как дела, Тедди? – спросил он двухметрового верзилу с коротко стриженными русыми волосами.
– Ништяк, – улыбнулся тот всеми своими зубами.
Тернер оглядел остальных членов команды полигона, кивая по очереди каждому: Комптон, Коста, Дэвис.
– Что, беремся за дело, а? – спросил Коста. У него было круглое влажное лицо с редкой, тщательно подстриженной бородкой. Как Натан и все остальные, он тоже был в черном.
– Через пару минут, – отозвался Тернер. – Пока все гладко.
Коста кивнул.
– У нас приблизительно полчаса до прибытия, – сказал Тернер.
– Натан, Дэвис, – приказала Уэббер, – отсоедините сливной шланг.
Она протянула Тернеру один из наборов клипсовых передатчиков, который уже успела вынуть из пузырчатой упаковки. Потом сама сорвала пластиковую заглушку с самоклеющегося горлового микрофона и разгладила его на сожженной солнцем шее.
Натан и Дэвис копошились в тени позади фургона. Тернер услышал, как Дэвис тихонько чертыхнулся.
– Вот черт, – бросил Натан, – нет крышки для раструба шланга.
Остальные засмеялись.
– Оставь как есть, – бросила Уэббер, – беритесь за колеса. Линч и Комптон, оттяните приводы.
Вытащив из-за пояса электромотор в форме пистолета, Линч полез под фургон. Фургон закачался, тихонько скрипнула подвеска; внутри ходили врачи. До Тернера донесся короткий высокий вой какого-то прибора, а потом дребезжание мотора. Линч готовил приводы.
Он нацепил клипсу и прижал горловой передатчик возле гортани.
— Сатклифф! Проверка!
– Нормально, – сказал австралиец. Казалось, что слабый голос исходит из основания черепа Тернера.
– Рамирес?
– Громко и чисто...
Восемь минут. Они выкатывали трейлер на его десяти толстых шинах. Тернер и Натан взялись за переднюю пару, тянули, направляя бокс в нужную сторону. Натан надвинул на глаза защитные очки. Митчеллу предстояло бежать под покровом ночи. Бокс был тяжелым, абсурдно тяжелым — казалось, его просто невозможно сдвинуть с места.
– Будто катишь бревно на паре продуктовых тележек, – пробормотал себе под нос Натан.
У Тернера болела поясница. С самого Нью-Дели с ней что-то было не в порядке.
– Всем стоп, – скомандовала Уэббер от третьего колеса слева. – У меня колесо застряло на каком-то долбаном камне....Отпустив свое колесо, Тернер выпрямился. И откуда сегодня ночью столько летучий мышей? Трепещущие черточки в чаше звездного неба пустыни. В Мексике их тоже было полно. В джунглях это были фруктовые мыши, которые спали в кронах деревьев, нависавших над палаточным городком, где ночевала съемочная группа «Сенснета». Тернер облазил деревья, опутывая нависающие сучья мономолекулярной нитью, – любого незваного гостя ждали метры невидимого лезвия. Но Джейн и другие погибли все равно – во время взрыва на пологом горном склоне недалеко от Акапулько. Неприятности с профсоюзами, как сказал кто-то потом, но на деле так ничего и не выяснили, кроме самого факта примитивного заряда в керамической оболочке, места, где он был установлен, и точки, откуда был взорван. Тернер сам лазил на склон, даже не сняв окровавленной одежды, и видел гнездо в поломанном кустарнике, где ждали убийцы, взрывную машинку и автомобильный аккумулятор в ржавом корпусе. Он даже нашел бычки самокруток и крышку от бутылки чешского пива – новую и яркую.
Сериал пришлось прикрыть, команда по устранению кризисных ситуаций безупречно сделала свое дело, организовав перевозку тел и эвакуацию выживших членов актерского состава и съемочной группы. Тернер улетал последним самолетом. После восьми «скотчей» в баре аэропорта Акапулько он слепо выбрел в центральный регистрационный зал и столкнулся там с человеком по имени Бушел, старшим техом из лос-анджелесского комплекса «Сенснета». Несмотря на лос-анджелесский загар, Бушел был смертельно бледен. Его индийский льняной костюм пошел пятнами от пота. В руке администратор держал алюминиевый кейс, похожий на футляр кинокамеры, стенки кейса были тусклыми от сконденсировавшейся влаги. Тернер глядел на человека, глядел на потеющий кейс с красными и белыми предупредительными надписями и длинными наклейками, поясняющими, какие меры предосторожности требуются при транспортировке материалов и криогенном хранилище.
– Господи, Тернер, – выдавил, завидев его, Бушел. – Слушай, парень, мне очень жаль. Приехал только сегодня утром. Кошмарная история. – Он вытащил из кармана пиджака сырой носовой платок и вытер лицо. – Кошмарная работа. Мне никогда не приходилось делать такого раньше...