Страница 9 из 12
При рождении ребенок не обладает когнитивными способностями взрослого человека. Дети появляются на свет совершенно беспомощными и требуют гораздо большей родительской заботы, чем любые другие детеныши. В основном это связано с тем, что мозг новорожденного недоразвит. При рождении мозг ребенка в четыре раза меньше, чем у взрослого человека. Такая особенность связана с тем, что человеческий таз приспособлен для прямохождения. Из-за этого мы имеем малую апертуру таза по сравнению с бонобо и шимпанзе. Она настолько мала, что через родовые пути может проникнуть лишь голова с недоразвитым мозгом. Таким образом, человеческий мозг развивается в основном уже после рождения.
Изучение когнитивного развития показывает, что различные навыки формируются у младенцев с разной скоростью и в разное время. Ранние навыки служат основой для более поздних и сложных.
Майк был одним из первых ученых, обнаруживших, что уже к девятимесячному возрасту у детей развиваются мощные социальные навыки. Эта «девятимесячная революция» позволяет ребенку избавиться от эгоцентрического взгляда на мир. Дети начинают обращать внимание на то, куда смотрят окружающие, чего касаются, как реагируют в различных ситуациях. Если мама наблюдает за машиной, ребенок следит за ее взглядом. Когда ребенок видит что-то странное, например электронную поющую игрушку, то он сначала посмотрит на взрослого, чтобы «свериться» с его реакцией, и лишь потом отреагирует сам.
Младенцы начинают понимать, что пытаются сообщить взрослые, если те одновременно со словами указывают на что-то. Вскоре дети и сами уже указывают на вещи другим людям. Наблюдая, как вы демонстрируете птичку или его любимую игрушку, малыш приобретает базовые коммуникативные навыки. Обращая внимание на жесты и реакцию других людей, а также на то, что интересует окружающих, дети учатся распознавать (интерпретировать) намерения тех, кого видят.
Распознавание коммуникативных намерений является когнитивной основой для всех форм человеческой культуры и коммуникации. Вскоре после «девятимесячной революции» дети начинают подражать поведению взрослых и осваивают первые слова. Понимание коммуникативных намерений позволяет маленьким людям накапливать культурные знания, которые они не могли бы добыть самостоятельно. Если развитие распознавания коммуникативных намерений задерживается, то впоследствии у детей обычно возникают проблемы с изучением языка, имитацией и при взаимодействии с другими людьми. Без культуры и языка мы не могли бы опираться на достижения предыдущих поколений. Не существовало бы никаких космических кораблей и айпадов. Вероятно, мы просто были бы легкой добычей для хищников.
Однажды во время отдыха на пляже в Австралии я заметил, что за спинами у группы купальщиков из воды виднеется большой черный плавник. Из-за плеска волн они меня совершенно не слышали. Но я стал бешено им махать, и когда они обратили на меня внимание, я сделал нечто, чего не совершал ни разу в жизни: согнулся и поставил на спине согнутую руку так, что она напоминала плавник. Купальщики спешно выскочили на берег, пусть даже никто из них ни разу не видел такого жеста. Учитывая контекст, они быстро логически вывели, что я имею в виду: вас подстерегает опасность, кажется, приближается акула. Для совершения таких социальных выводов адресат должен понимать коммуникативное намерение (в терминологии Томаселло — интенцию). Купальщики распознали мою жестикуляцию, она оказалась для них как информативна, так и полезна. После этого у них было время подумать, как поступить. К счастью, это оказался плавник дельфина, но если бы к берегу действительно подплыла большая белая акула, то непонимание коммуникативного намерения могло бы стоить кому-то жизни.
Понимание коммуникативных намерений наделяет нас беспрецедентной гибкостью при решении проблем. Чтобы определить, является ли эта способность тем фактором, что делает нас людьми, Майк сравнил людей с наиболее похожими на нас ныне живущими приматами — шимпанзе и бонобо. Если у нас есть навык, которого нет у этих обезьян, то логично предположить, что он развился уже после того, как человеческий род отделился от предков шимпанзе и бонобо. Известно, что это произошло от 5 до 7 млн лет назад.
Майку требовалось определить, насколько шимпанзе и бонобо понимают коммуникативные намерения и сравнить их по этому показателю с маленькими детьми. Если бы оказалось, что осознание коммуникативных намерений действительно имеет для человека такое огромное значение, как полагал Майк, то бонобо и шимпанзе, вероятно, должны были быть лишены такой способности. С другой стороны, если шимпанзе и бонобо не уступают в этом отношении маленьким детям, Майк убедился бы, что находится на неверном пути.
Обезьяны не разговаривают, поэтому протестировать их на понимание коммуникативных намерений довольно непросто. Тем не менее, хотя человеческий язык — наиболее сложная форма коммуникации, существуют и другие ее разновидности. И бонобо, и шимпанзе используют жесты как средство социальных взаимодействий. Они могут предложить поиграть, толкнув кого-либо или шлепнув рукой. Они могут попросить покушать, поднеся ладонь под подбородок того, кто уже ест. Повзрослев, шимпанзе и бонобо понимают и используют десятки различных жестов. Этим они похожи на маленьких детей. Исследуя, как шимпанзе и бонобо реагируют на жесты других, мы можем судить, осознают ли они коммуникативные намерения окружающих.
Майк воспользовался игрой, которую изобрел Джим Андерсон, шотландский приматолог, работающий в Университете Стирлинга в Великобритании. Андерсон прятал лакомство в одной из двух емкостей, а потом подсказывал различным приматам, где находится пища. Он дотрагивался до нужного контейнера, указывал или просто смотрел на него. Сначала Андерсон проверил обезьян-капуцинов, которые безнадежно провалили этот экзамен. Чтобы научиться понимать такие намеки, капуцинам требовались сотни попыток. Стоило исследователю дать новую подсказку, как все приходилось начинать сначала.
Поскольку шимпанзе обладают сложным социальным поведением, а также близки к нам с эволюционной точки зрения, Майк полагал, что с ними этот опыт удастся лучше, чем с мартышками. Но и шимпанзе не прошли тест. Даже когда обезьяна догадывалась, что нужно заглянуть именно в ту емкость, на которую указывает экспериментатор, при небольшом изменении подсказки, например, если исследователь вставал чуть дальше от емкости, — шимпанзе переставали понимать, где лакомство.
Единственное исключение составляли шимпанзе, которых воспитывал человек. Эти обезьяны общались с людьми на протяжении тысяч часов. Некоторые из таких животных оказались способными спонтанно использовать все множество человеческих жестов при поиске пищи.
Казалось, что идея Майка о спонтанном понимании коммуникативных намерений другого как особом «гениальном» чисто человеческом качестве получила сильное экспериментальное подтверждение. В отличие от маленьких детей, шимпанзе научались использовать новые жесты в новом контексте лишь в случаях, когда много практиковались в подобных играх либо если их воспитывали люди. Это означало, что шимпанзе не понимает, что вы можете указывать на емкость, только чтобы помочь ему. Майк полагал, что открыл то качество, которое делает людей уникальными.
Как-то раз, будучи на втором курсе, я помогал Майку в этих «жестовых играх» с шимпанзе. Мы стали обсуждать смысл наших открытий. Майк предположил, что лишь люди понимают коммуникативные намерения, и благодаря этому они могут спонтанно и гибко пользоваться разными жестами — например, указывать пальцем. А у меня с языка сорвалось:
— Думаю, и моя собака это умеет.
— Да ну, — улыбнулся Майк. — Знаете, многие говорят, что их любимая собака разбирается в матанализе.
Когда мы тренировались для Мировой серии, Орео развил удивительный талант. Он мог захватывать в пасть три теннисных мячика, а иногда даже четыре, если располагал их правильно. Я бросал один, и пока он искал его, я уже кидал второй и третий в разных направлениях. Когда первый мяч уже был в зубах у Орео, я показывал ему, куда улетел второй. Он находил второй, я показывал, где лежит третий. Наконец, пес торжествующе приносил мне все три мячика, а щеки у него были раздуты как у хомяка, который вместил там целый мешок зерна.