Страница 5 из 82
Глава 1
Политбюро в 1930-м году. Завершение сталинизации
В исторической литературе утвердился вывод, что после победы над группой Н.И. Бухарина, А.И. Рыкова и М.П. Томского в апреле 1929 г. Сталин окончательно расправился со всеми сколько-нибудь значительными оппозициями и создал решающие предпосылки для упрочения режима личной власти. Это справедливое и документально обоснованное заключение, однако, не означает, что решающие события 1929 г. окончательно предопределили победу Сталина над «правыми» — и над лидерами «правого уклона», сохранявшими определённое влияние в руководстве страны, и тем более над «правой» идеологией, которую под влиянием реальностей жизни сознательно или стихийно разделяли многие коммунисты.
О том, что борьба не закончена, свидетельствовали политические события 1930 г.: новые атаки на «правых», фабрикация дел о террористических антисталинских организациях, расправа с С.И. Сырцовым и В.В. Ломинадзе, перестановки в высших эшелонах партийно-государственной власти, высшей точкой которых было смещение А.И. Рыкова с поста председателя СНК и СТО СССР и выведение его — последним среди руководителей «правого уклона» — из Политбюро.
1. Политические последствия «великого перелома»
«Великим переломом» Сталин назвал ультралевую политику форсированной индустриализации и насильственного объединения в колхозы миллионов крестьянских хозяйств. Проведение этого курса фактически ввергло страну в состояние гражданской войны. Особенно острое положение складывалось в деревне. На насильственные хлебозаготовки, сопровождавшиеся массовыми арестами крестьян и разорением их хозяйств, деревня ответила восстаниями против властей. По данным В.П. Данилова и Н.А. Ивницкого, уже в 1929 г. в стране было зарегистрировано более 1300 мятежей[30]. Не желая отдавать своё имущество в колхозы, а также опасаясь репрессий, которые обрушились на более зажиточную часть деревни, крестьяне резали скот и сокращали посевы. Сталинское правительство решило подавить сопротивление деревни силой. Был провозглашён курс на сплошную коллективизацию и ликвидацию зажиточных крестьян (кулаков). Опираясь на помощь специальных рабочих отрядов, посланных из городов, широко используя силу ОГПУ и армии, местные власти сгоняли крестьян в колхозы, отнимали у них имущество. Коллективизация сопровождалась массовым закрытием церквей, глумлением над религиозными чувствами крестьян, что ещё больше накаляло обстановку в деревне.
На насилие крестьяне ответили новыми восстаниями, убийствами местных руководителей. В январе 1930 г. было зарегистрировано 346 массовых выступлений, в которых приняли участие 125 тыс. крестьян, в феврале — 736 выступлений (220 тыс. человек), за первые две недели марта — 595 выступлений (примерно 230 тыс. человек) (без Украины). На Украине в это время волнениями было охвачено 500 населённых пунктов. По подсчётам Н.А. Ивницкого, в марте 1930 г. в целом в Белоруссии, Центрально-Черноземной области, на Нижней и Средней Волге, Северном Кавказе, в Сибири, на Урале, в Ленинградской, Московской, Западной, Иваново-Вознесенской областях, в Крыму и Средней Азии было зарегистрировано 1642 массовых крестьянских выступления, в которых приняли участие не менее 750–800 тыс. человек. На Украине, данные по которой не включены в эти подсчёты, волнения охватили в марте более тысячи населённых пунктов[31].
История «крестьянской войны» 1929–1930 гг., как и другие эпизоды массового сопротивления сталинскому режиму, практически не изучена. Однако отдельные отрывочные данные показывают, что крестьянские волнения в этот период приобрели как значительный размах, так и некоторую организованность. В качестве примера можно сослаться на исследование украинского историка В.Ю. Васильева. Используя материалы некоторых местных архивов, он показал, что в западных пограничных районах Украины, где волнениями были охвачены большинство сёл, крестьяне нередко формировали собственные отряды, избирали новые органы власти, выдвигали энергичных лидеров[32].
Напор крестьянского сопротивления внёс некоторые коррективы в первоначальные планы правительства. 2 марта газеты опубликовали известное письмо Сталина «Головокружение от успехов», в котором он обвинил местных руководителей в «перегибах» при проведении коллективизации. Однако волнения не прекратились. В конце марта Сталину докладывали о массовых выступлениях крестьян в центре страны, о боях на Северном Кавказе, руководство Казахстана просило разрешения применения против крестьян регулярных частей Красной Армии. В начале апреля правительство отступило более основательно. На места была послана директива о смягчении курса, в которой признавалось, что над режимом нависла угроза «широкой волны повстанческих крестьянских выступлений» и уничтожения «половины низовых работников»[33]. Удержать ситуацию под контролем правительству удалось только при помощи террора. Сотни тысяч крестьян были отправлены в лагеря и трудовые поселения в Сибири и на Севере. По некоторым данным, в 1930 г. было приговорено к расстрелу только по делам, которые расследовало ОГПУ, 20.201 человек[34].
Однако, хотя крестьянам удалось сорвать планы молниеносной сплошной коллективизации, окончательную «победу» одержало сталинское правительство. Проведённая в последующие несколько лет коллективизация разрушила производительные силы деревни и завершилась массовым голодом.
С первых же шагов форсированная индустриализация оказалась разорительной и малоэффективной. В результате бездумной траты средств многие сотни миллионов рублей оказались вложенными в незавершённое строительство, не давали отдачи. Действующие же предприятия, особенно те, что обслуживали потребности населения, сокращали производство из-за нехватки оборудования и сырья. Росла себестоимость промышленной продукции, резко ухудшилось её качество. Летом 1930 г. индустриальные отрасли экономики также охватил кризис.
Одним из его проявлений было разрушение денежной системы и полное разорение бюджета. Огромный дефицит бюджета латали за счёт повышения цен, введения обязательной подписки на займы, а главное — эмиссии. За год и девять месяцев, с конца 1928 по июль 1930 г., в обращение было выпущено 1556 миллионов рублей, в то время как пятилетний план предусматривал общую эмиссию на пятилетку 1250 миллионов рублей. Обесценение денег вело к массовой скупке товаров в запас и натурализации товарообмена. Сельскохозяйственную продукцию на рынках крестьяне отдавали горожанам не за деньги, а в обмен на мыло, нитки, сахар, мануфактуру, обувь и т.д. Поскольку бумажные деньги постоянно падали в цене, население накапливало мелкую разменную монету, содержащую небольшую долю серебра. Произошло раздвоение денежной системы, сложился разный курс цен в монете и бумажных банкнотах, а в ряде мест продавцы вообще отказывались принимать бумажные деньги. Огромные суммы в серебре оседали в кубышках. Несмотря на чеканку новой монеты, в основном из дефицитного импортного серебра, её не хватало. Страну охватил острый кризис разменной монеты.
Разрушение сельского хозяйства, направление огромных средств в тяжёлую промышленность, массовый вывоз продовольствия на экспорт привели к резкому падению уровня жизни населения. Даже в крупных городах, население которых правительство рассматривало в качестве своей основной социальной базы и старалось обеспечивать продовольствием в первую очередь, выстраивались огромные очереди за продуктами, которые распределялись по карточкам. Цены на свободном рынке для большинства были недоступны. На почве продовольственных трудностей в городах происходили волнения, демонстрации против властей.
Оборотной стороной массового недовольства правительством было повышение политического авторитета лидеров «правого уклона», предупреждавших о тяжёлых последствиях левого скачка. Об этом свидетельствовали, например, письма в центральный партийный печатный орган, газету «Правда». Такие письма на страницах газеты не публиковались, но их сводки составлялись для высших руководителей СССР. В сводке от 5 июля 1930 г. было приведено несколько писем в поддержку Рыкова, Бухарина и Томского. Например, помощник машиниста депо Сызрань П. Юдаев писал: «Т.т. Бухарин, Рыков, Томский были правы, ведь печать — это одно, а мнение рабочих — это другое»[35]. В сводке от 10 августа в числе других приводилось письмо А.И. Горбунова из Канавино. Он сообщал о разговорах в очередях: «Когда во главе были Рыков, Томский да Бухарин всего было вдоволь. Вот их отставили и ничего не стало»[36]. Авторы писем напоминали о предупреждениях «правых» по поводу непосильности взятых темпов индустриализации, о более высоком уровне жизни в период, когда «правые» были у власти[37] и т.д. О подобных настроениях хорошо знали в руководстве партии. «Разговоры с рабочими на собраниях, их записки и вопросы, письма в ред. «Правды», сводки — всё говорит о большом напряжении сил, — отмечал, например, Е.М. Ярославский в письме Г.К. Орджоникидзе 17 сентября 1930 г. — Конечно, очень сильно выросла сознательность, силён энтузиазм передовиков, ударников, колоссальны успехи передовиков. Но у многих и многих настроение неважное, именно в связи с вопросом о снабжении. Оно расстроено. Рабочий нередко вслух мечтает о том положении, которое было 3 года назад, когда он мог свободно купить вдосталь жратвы. Об этой жратве (и обуви, и одежде, и вообще о предметах широкого потребления) надо серьёзно думать… Конечно, нам не надо бояться панических прожектов правых и троцкистов, но надо этим вопросам уделить гораздо большее внимание, чем им уделяли»[38].
30
Документы свидетельствуют. Из истории деревни накануне и в ходе коллективизации 1927–1932 гг. Под ред. Данилова В.П. и Ивницкого Н.А. М., 1989. С. 23.
31
Ивницкий Н.А. Коллективизация и раскулачивание (начало 30-х годов). М., 1994. С. 143–144.
32
Васильев В. Крестьянские восстания на Украине. 1929–1930 годы // Свободная мысль. 1992. № 9. С. 70–78.
33
Документы свидетельствуют. С. 36–37.
34
Попов В.П. Государственный террор в советской России, 1923–1953 гг. // Отечественные архивы. 1992. № 2. С. 20–31.
35
Письма И.В. Сталина В.М. Молотову. 1925–1936 гг. С. 178.
36
ГАРФ. Ф. Р-5446. Оп. 55. Д. 1 '73. Л. 52–54.
37
Там же. Л. 132.
38
Там же. Л. 92–93.