Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 34 из 82

Разговор Тухачевского с Куйбышевым и Орджоникидзе произошёл в середине сентября 1934 года. В конце этого же месяца на закрытом заседании Политбюро Сталину пришлось не только выслушать много неприятных вещей, но и вдруг почувствовать некоторую шаткость своего положения. Если бы Молотов и Енукидзе не воздержались при голосовании и не выступил бы с примирительной речью незлобивый Калинин, Сталину могли бы даже объявить взыскание»[271].

Как обычно в таких случаях, происхождение этой истории установить невозможно. Н.А. Зенькович, из книги которого взята вышеприведённая цитата, глухо ссылается на писателя В. Карпова. Некоторое время спустя этот же рассказ, вообще без ссылки на источник, повторил в своём выступлении в газете «Московские новости» (№ 5, 22–29 января 1995. С. 14) сын Куйбышева Владимир Валерьянович. Очевидно, перед нами очередная легенда, плод устного исторического творчества. Живучесть подобного рода интригующих легенд, вероятно, предопределена тем, что они дают непротиворечивые ответы на непонятные исторические вопросы. Действительно, если скандалы, подобные описанному, имели место, то все известные события конца 1934 — начала 1935 г. выстраиваются в логичную цепочку: нападки членов Политбюро на Сталина — устранение нападающих (сначала Кирова, потом, в январе 1935 г., Куйбышева). Возможно, пишет по этому поводу Зенькович, скандал сентября 1934 г. в Политбюро «ускорил ход дальнейших событий. После этого заседания Сталин, наверное, решил, что не стоит подвергать себя подобной опасности в будущем». Понятны также причины, по которым эти рассказы охотно «подтверждает» сын Куйбышева. Мы же, по существу, получили новый вариант «конфликта по делу Рютина».

Как обычно, легко растиражированная и неоднократно повторенная, очередная легенда не вызвала никаких вопросов у её публикаторов. Между тем многие несуразности рассказа лежат, как говорится, на поверхности. Совершенно невероятным образом приплетён к истории Енукидзе, которого, и случись подобное закрытое заседание Политбюро, никто не допустил бы даже в прихожую зала заседаний. Только обладая значительной фантазией, можно вообразить то нечто особенное, что Сталин в принципе мог рассказать о модернизации Красной армии «чешским представителям». Может быть, он демонстрировал им чертежи или выдал дислокацию оборонных предприятий? Крайняя скупость легенды на подобные детали вовсе неслучайна. Если довести этот миф до логического конца, то получится, что Сталина обвиняли в том, что он похвастался ростом боевой мощи советских вооружённых сил. Правда, об этом постоянно, и особенно активно ежегодно 23 февраля, писали все советские газеты. Наконец, по понятным причинам авторы легенды не знали о графике отпусков членов Политбюро. А если бы знали, то, несомненно, «перенесли» бы «скандал» на другое время, потому что весь сентябрь (а также август и октябрь) Сталин находился в отпуске на юге[272], откуда, кстати, писал своим соратникам строгие наставляющие письма.

Но даже не эти несуразности, в конечном счёте, имеют значение для оценки подобных предположений о шаткости положения Сталина. Главное, что пока нет решительно никаких свидетельств о каком-либо изменении расклада сил в Политбюро в 1934 г. Ничего подобного осуждению Сталина или даже лёгкому порицанию его за проступок в Политбюро в это время не могло быть в принципе. Сталин по-прежнему держал под контролем все важнейшие политические и экономические акции и обладал правом решающего голоса. Другое дело, что и члены Политбюро представляли собой пока относительную политическую величину. В общем, характеризуя ситуацию в Политбюро в 1934 г., можно было бы с незначительными оговорками повторить оценки, данные в предыдущем разделе применительно к 1931–1933 гг.

К числу этих оговорок, возможно, следует отнести дальнейшее упрощение прежнего порядка функционирования Политбюро как коллективного органа, подотчётного ЦК, которое наблюдалось после XVII съезда ВКП(б). Первое заседание Политбюро XVII созыва состоялось 20 февраля 1934 г. На нём, как и прежде на очередных заседаниях, помимо членов и кандидатов в члены Политбюро присутствовала большая группа членов ЦК, кандидатов в члены ЦК, а также члены бюро Комиссий партийного и советского контроля. В дальнейшем такие очередные заседания проводились всё реже. Всего за 1934 г. (с 20 февраля по 27 декабря, когда прошло последнее очередное заседание 1934 г.) было созвано всего 16 очередных заседаний Политбюро XVII созыва, причём в сентябре и ноябре состоялось только одно такое заседание, а в октябре их не было вообще. Основная масса вопросов, выносимых на рассмотрение Политбюро, решались либо опросом членов Политбюро, либо на неофициальных встречах членов Политбюро у Сталина. Возможно, именно это обстоятельство объясняет тот факт, что в журналах записи посещений кабинета Сталина в 1934 г., зафиксировано намного больше, чем в предшествующий период, визитов к Сталину практически всех членов Политбюро (см. приложение 4).

Некоторые дополнительные возможности для наблюдений по поводу фактической процедуры деятельности Политбюро дают подлинники протоколов Политбюро за 1934 г. Они показывают, например, что большое количество постановлений Политбюро были написаны рукой заведующего Особым сектором ЦК А.Н. Поскрёбышева, а под текстом постановления шли сделанные его же рукой приписки: «т. Стал. Мол. Каг. — за (Александр] Поскрёбышев])» или «т. Стал. Мол. Каган. Вор. — за» и т.д. Ниже на том же листе секретарём фиксировались результаты опроса других членов Политбюро, например: «т. Куйбышев — за, т. Калинин — за» и т.д. Такой порядок оформления позволяет предположить, что эти постановления фактически обсуждались и принимались той группой членов Политбюро, фамилии которых записывал Поскрёбышев (чаще всего это были Сталин, Каганович, Молотов). Поскрёбышев вызывался или, как правило, присутствовал на таких «узких» заседаниях и записывал принятые на них решения.

Значительная часть оригиналов постановлений Политбюро за 1934 г. представляет собой автографы Поскрёбышева или его заместителя Б. Двинского, но без каких-либо упоминаний о голосовании членов Политбюро. Вполне возможно, что в ряде случаев подписи членов Политбюро сохранились на инициирующих решения документах (проектах постановления, письмах, докладных и т.д.), которые хранятся среди материалов к протоколам Политбюро в Президентском архиве. Однако во многих случаях на подлинниках есть указания о том, что таких материалов не было вообще. А это означает, что определённая, достаточно значительная часть постановлений Политбюро принималась вообще без голосования членов Политбюро. Поскрёбышев или Двинский записывали решения, продиктованные кем-либо из высших руководителей ЦК (скорее всего, Сталиным), и они оформлялись как решения Политбюро. В сентябре 1934 г. в подлинниках протоколов на многих постановлениях появилась отметка: «без опроса». Такие постановления визировал только Каганович (Сталин в это время был в отпуске), а в его и Сталина отсутствие — Жданов[273].

Все эти факты позволяют говорить о дальнейшем упрощении деятельности Политбюро, всё большем превращении его из относительно коллективного органа в формальный придаток системы принятия решений, ориентированной на единовластие вождя. Такое положение не было особенностью 1934 г. В это время в работе Политбюро лишь усилились тенденции, наметившиеся в предшествующий период.



Кадровая стабильность, сохранение прежнего распределения политических ролей и порядка деятельности Политбюро позволяют предположить, что «потепление» 1934 г. не являлось результатом выдвижения на первый план каких-либо новых политических лидеров, а было следствием упрочения «умеренной» линии, признаки которой обнаруживались в предшествующие годы. Соответственно правомерно предположить, что прежним остался механизм принятия важнейших решений и порядок инициирования «реформ». По этим вопросам в литературе существует большое количество различных мнений и интересных исследований.

271

Зенькович Н.А. Тайны кремлевских смертей. М., 1995. С. 322–323.

272

Исторический архив. 1995. № 3. С. 141.

273

См… РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 163. Д. 501.