Страница 4 из 12
– Какая Светлана? – не сразу понял Кривошеев.
Они как раз поднялись на пятый этаж, и Дитрих, чувствуя себя неуютно от заданного вопроса, остановился.
– Ну-у-у, – протянул он, – Светлана, что стриглась всегда под каре.
Кривошеев чуть мотнул головой.
– Не припоминаю.
– Чёрный кашемировый свитер!
– А! – воскликнул Кривошеев. – Смирнова?
И Дитрих, улыбаясь, утвердительно кивнул, словно ребёнок, которому предложили купить конфеты.
– Так Светлана и есть моя жена, – не без удовольствия сказал Константин.
В глазах Миллера пронеслось секундное разочарование: вспыхнувшая в первые годы учебы в МГИМО огромная симпатия к русской девушке Светлане Смирновой за столько лет так и не прошла. И как понимал Дитрих, вряд ли пройдет. Такое сильное чувство возникает единожды и на всю жизнь, но она распорядилась так, что досталась Светлана его лучшему другу.
«Чему быть, того не миновать», – говорила русская пословица.
– Константин, какими судьбами занесло в наши края? – уже по-рабочему серьёзно спросил Дитрих Миллер.
– Работа, – лаконично ответил Кривошеев и добавил, – поднимаемся, а такое ощущение, будто никуда и не уезжал. Все, как у нас: мрамор, красные ковровые дорожки, даже неприветливые сотрудники на КПП.
Миллер, улыбнувшись, хлопнул друга по плечу.
– Все лучшее взяли у «старшего брата».
– Ну-ну, – иронично ответил Кривошеев, – а автомат с газировкой на каждом этаже?
– Рад видеть, Константин, что чувство юмора ты не потерял, несмотря на специфику работы.
Кривошеев сделал наигранно удивлённое выражение лица.
– А, что? Похоже, что я шутил?
И оба друга рассмеялись.
Перед входной дверью в кабинет подразделения контрразведки американского направления Министерства Миллер остановился, чтобы предупредить:
– Константин, – сказал он серьёзным тоном, в котором читались нотки легкого волнения, – у нас новый сотрудник, которого ты не знаешь. Прошу немного политкорректности в поведении при знакомстве.
Кривошеев, не до конца понявший друга, в ответ просто кивнул, подразумевая «О чем речь!».
– Хорошо, – сказал он, в то время как Дитрих открыл дверь, приглашая Константина зайти, – я сама аккуратность.
Но когда перед его взором предстал новый сотрудник, он не удержался и как-то инстинктивно выпалил по-немецки:
– Mein Gott![6]
Новый сотрудник, будучи привлекательной русоволосой шведкой немецкого происхождения по имени Ирма Йохансен, напряглась, услышав от вошедшего вместе с Миллером незнакомого мужчины восклицание, которое обычно слышала от всех представителей сильной половины человечества. Дитрих же после такой реакции Кривошеева сник.
– Ты видел её грудь?! – воскликнул шепотом Кривошеев, изредка бросая короткие взгляды на Ирму, пока Миллер уводил его в другой кабинет, где трудились остальные сотрудники направления. – Это просто что-то неописуемо прекрасное.
– Да, да, – пробурчал в ответ Дитрих, понимая, что снова придется извиняться перед Ирмой.
Но с другой стороны, что он, Дитрих Миллер, может поделать, если у всех мужчин при виде неё возникает такая реакция? Именно ничего, разве только приносить за них извинения, поскольку он начальник.
– Дитрих! – не унимался Кривошеев. – Дитрих! Дитрих!
– Я понимаю, – Миллер закрыл за ним дверь в кабинет, где находились другие сотрудники подразделения, состоявшего из четырех человек, не считая самого Дитриха, – но ты же мне обещал проявить политкорректность в отношении Ирмы.
– Только в отношении нового сотрудника, – парировал упрек Кривошеев, – но ты не обозначил, что новый сотрудник – это фантастически привлекательная женщина.
Находившиеся в кабинете люди оторвались от работы.
– Константин, – отрезал Миллер, – только потому, что ты мой друг и прибыл из Союза, я пропущу твои слова мимо ушей, будто ты их и не говорил.
– Дитрих! – Кривошеев настаивал на своем. – Ты не прав! Совершенно не прав, хотя бы потому, что не сообщил всей необходимой для проявления политкорректности информации.
Тут препирательства Кривошеева с Миллером прервал оперативник американского направления Утер Энгель, не отличавшийся особыми манерами.
– Константин! – радостно воскликнул Утер, приветствуя капитана КГБ. – Ты ещё не знаешь, как идеальны Ирмины округлости!
И только тут Кривошеев понял, что стоит посреди кабинета, активно споря с Дитрихом Миллером, а весь отдел, оставив работу, с интересом за ними наблюдает. Благо, что Константин знал лично каждого из сотрудников уже не первый год. Дитрих оставался верен себе: консерватор. Ни одного нового сотрудника, кроме «сочной», словно зрелый персик, Ирмы Йохансен.
– Утер! – воскликнул Кривошеев, и они обнялись. – Как ты, старина?
– Работаем, – просто ответил он, – и пускаем слюнки на фрау Йохансен.
Остальные сотрудники одобрительно загудели.
– Понимаю, – Кривошеев похлопал Утера по плечу, – та ещё штучка?
– А то! Горячая! – Утер подмигнул Константину.
– Так! – резко оборвал обоих Дитрих Миллер. – Всем работать! Константин, пойдем, нас ждут дела.
Время шло к вечеру. Здание Министерства безопасности ГДР постепенно пустело. Работа кипела только в отделе американского направления, где Дитрих Миллер и Константин Кривошеев изучали результаты работы подразделения.
Дитрих снял галстук, расстегнул две верхние пуговицы рубашки и откинулся на спинку стула, в то время как Константин листал полученные за последний год материалы.
– Я смотрю, – не отрываясь от изучения дела, сказал Кривошеев, – на работе Штази до сих пор сказывается разоблачение Гийома Гюнтера.
– Да, – протянул Дитрих, – после этого провала в Министерстве затянули гайки. Хотя нас вроде как не сильно коснулось.
– Странно, что Эрих Мильке всё ещё у руководства.
Дитрих ухмыльнулся.
– Он прожжённый оперативник. Всё сделал так, что виновным оказался канцлер Западной Германии Вилли Брандт.
– Вот! – Кривошеев резко прервал рассуждения Дитриха, ткнув пальцем на часть аналитического документа, – есть какие-то подробности по данной теме?
Миллер придвинул стул и сел по правую руку от Кривошеева, чтобы посмотреть то, что заинтересовало друга. «Конфликт в Афганистане» – это и не удивительно. Сейчас тема интересна многим.
– Хм, – протянул он, дочитав абзац, – если честно, то информация разрозненная, мало что известно достоверно.
Лицо Кривошеева сделалось серьезным.
– А что известно достоверно?
– Есть информация, полученная от источников в правительственных кругах Соединенных Штатов, что Государственный департамент и ЦРУ активно разрабатывают проект оказания финансовой и военной помощи противникам коммунистического режима Мухаммеда Дауда. Их конечная цель – развязать вооруженное сопротивление. Картер, конечно, пока придерживается нейтралитета в этом вопросе. Но если ЦРУ убедит его в реальности вмешательства в афганский конфликт Советского Союза, то президент с большой долей вероятности подпишет директиву о тайной помощи противникам просоветского режима в Кабуле. Насколько мы можем судить, ветер дует от руководителя русского отдела ЦРУ США некоего Джонатана Питерса. Знаешь такого?
Кривошеев призадумался.
– Нет, – коротко резюмировал он.
– Так вот, – продолжил Дитрих, – но эта информация неточная, пока на уровне неподтвержденных данных: в Пакистане отмечена активизация деятельности американцев. Говорят, появился некий «Араб», который активно налаживает контакты с влиятельными кругами в исламском мире. Мы полагаем, он связан с Джонатаном Питерсом. Мой аналитик Говард Штерн также считает, что между Питерсом и этим «Арабом» существует прямая связь.
– Да, да, – бросил в ответ Кривошеев, – с «Арабом» разберёмся. Важнее то, что СССР будет втянут в военный конфликт, и это даст повод США обвинить нас в эскалации напряжения в регионе. А затем, скажем так, на легальных основаниях начать оказывать помощь афганским противникам нынешнего режима: как консультативную, так и военную. – Кривошеев выглядел озабоченным. – Мне необходимо будет всё это срочно телеграфировать в Центр. Нужно оградить нас от вмешательства во внутренние дела Афганистана.
6
Мой Бог!