Страница 34 из 47
Это был период настоящей цыганщины. Мы чувствовали себя кочевниками или, по крайней мере, дальнобойщиками.
Неутомимый дядюшка Кристоф, заряжавший «АукцЫону» все новые и новые старосветские туры, и постепенное привыкание группы к обитанию в Европе (не повлиявшее на сравнительную бытовую непритязательность «аукцыонщиков») в 1993 году натолкнули коллектив на рентабельную мысль: а не обзавестись ли собственным автотранспортом? При грамотном подходе к делу он должен был в итоге обойтись дешевле регулярной аренды за границей минивэнов и более вместительных машин для гастролей «Ы».
Когда замысел осуществился, известие об этом прозвучало на новорусской родине «АукцЫона», лечившейся в ту пору от советских болезней экономической «шоковой терапией», смачно: «Ы» в Германии купил себе «мерседесовский» автобус! Факт «аукцыоновского» преуспевания был, как говорится, налицо. Некоммерческая, независимая питерская команда действует с буржуйским шиком!
В действительности все, конечно, обстояло скромнее. Заняв недостающую сумму, «аукцыонщики» за 20 с лишним тысяч марок купили на турецкой барахолке в Германии подержанный автобус «мерседес» — «старенький, но с отменными рекомендациями», как напишет позже Гаркундель. «Нахваливая его, — запомнил Олег, — турки повторяли на ломаном немецком, что мотор „вери-вери гуд". Мотор и вправду ни разу нас не подвел».
За руль на первых порах усадили Бондарика.
— У меня имелись права соответствующей категории, — объясняет Виктор. — После службы в армии я полтора года работал в автобусном парке. Два дня, с 4 утра до 11 вечера, вкалывал, потом следовали два выходных, и я отправлялся на «аукцыоновскую» точку, на Металлистов, репетировать…
В одиночку я нашим автобусом порулил недолго. Мы нашли водителя, Володю Егорьева, который вскоре сделался практически членом группы. Тогда мне стало полегче…
так впишут «аукцыонщики» свой потертый «мерс» в эпохальный альбом «Птица», изданный менее чем через год после покупки автобуса. Они обжили эту передвижную «недвижимость» быстро и эргономично, и она действительно стала не просто их транспортом, но и мобильной кибиткой. Домом, в общем.
«В салоне появились столики и „нары", на которых можно отдыхать», — отметил в мемуарах Гаркуша.
— Автобус реально был нашим «домом на колесах», — повествует Бондарик. — И чайники в нем всякие имелись, и белье на натянутых нами веревках сушилось. И спать там приходилось часто, особенно когда бывали ночные переезды километров по 600-700.
— До сих пор помню ощущение, — говорит Озерский, — когда сидишь на переднем сиденье рядом с водителем глубокой ночью, смотришь в лобовое стекло, и видишь, как дорога наматывается на колеса. Наматывается и наматывается…
— Чем дольше ехали, тем чаще тормозить приходилось, чтобы кто-то в туалет сходил, — продолжает Бондарик. — Один раз кому-то дашь поблажку, и потянется: то один выйти попросится, то другой. Хотя мне лишний раз остановиться было несложно, это не раздражало. К тому же мне немножко прибавляли к гонорару — за вождение. Давали, так сказать, на ночную еду…
Мы начали ездить на своем автобусе еще в эпоху «челноков», но границу и таможню наловчились проходить достаточно быстро. Как ни странно, хватало
объяснения, что мы группа «АукцЫон» и едем на гастроли. Нам шли навстречу. Да и проверять у нас было особо нечего: пустой автобус — десять человек и инструменты. Постепенно мы достигли такого уровня, что объезжали большую очередь и умудрялись минут за двадцать миновать и нашу границу, и польскую.
В Польше, к слову, единственный раз попали в легкую аварию. Это случилось чуть ли не в первой нашей самостоятельной поездке. Я тогда уже сутки за рулем ехал и немножко переоценил собственные силы. Концентрация внимания снизилась, а тут въезжаем в город. В Европе людей на пешеходных переходах принято, как известно, пропускать, и вот передо мной на «зебре» притормаживает маленький «фиат». Я среагировал с опозданием, и наш автобус слегка его в зад боднул. Но ничего особенного не последовало. Вышел из «фиата» поляк, я дал ему 200 марок, и он счастливый уехал. У него, в принципе, имелась страховка, мог бы вызвать комиссаров и все прочее, однако мы с ним расстались проще.
Более стремное ДТП произошло с «Ы» зимой 1994-го в Германии.
— Там почти каждые гастроли были сопряжены с какими-то трудностями, — вздыхает Виктор. — То правильно запарковаться нужно, то сделать обязательную остановку после определенного времени, проведенного в пути, то еще что-то. Но самым жестким эпизодом наших путешествий, конечно, стал тот, когда у нас на автобане на скорости 100 километров в час у автобуса отлетели два задних колеса. Мы тогда уже с водителем ездили, поскольку весь тур мне было рулить тяжело, и он на одной из стоянок, пока мы выступали, поменял у нашего «мерседеса» колеса, а гайки как следует не закрутил. А я после концерта не проверил. И вот едем ночью, все постепенно засыпают, сзади послышался некий стук, но с усталости никто на это особого внимания не обратил: стучит себе и стучит. И вдруг смотрю в окно, о-па, наши задние колеса нас обгоняют! Хорошо, что зимой дело было и у трассы уже какое-то скольжение появилось, а иначе автобус мог просто тут же перевернуться, как консервная банка, и последствия были бы весьма печальными.
— В тот момент я поначалу вообще ничего не почувствовал, поскольку был пьяный, — констатирует Гаркундель. — А потом словно белая горячка началась: увидел вокруг кучу разноцветных мигающих огней и подумал, что я на дискотеке. Оказалось, это полицейские машины к нам съехались. В Европе ведь как сразу происходит: увидел кто-то из проезжавших, что у нас стряслось ЧП, и позвонил куда следует. Полицейские примчались узнать, что да как, чего мы тут прямо на дороге ремонтируем (этого там вроде вообще не положено — нужно обращаться в сервисные службы), а выяснили, что у нас еще и визы просрочены. И забрали нас в участок. Мы сидели там, пока не откупились штрафом с помощью своего немецкого менеджера. Иначе могли и в тюрьму легко загреметь. Короче, повезло.
«Дом на колесах» прослужил «АукцЫону» без малого десятилетие. Это срок. Столько прилежные дети в школе учатся.
— Кочевая жизнь стала сочным дополнением к нашей концертной работе в европейских клубах, — считает Рубанов. — «АукцЫон» заматерел именно там. В России тогда была жопа полная, выступления у нас происходили раз в полгода. А в Европе мы давали серии по 15-20 концертов в месяц. Причем все очень честно. На халяву, на ностальгических воспоминаниях публики мы за рубежом выехать не могли, даже если бы хотели, ибо нас там никто не знал. Поэтому каждый концерт являлся настоящим вызовом. Нужно было выйти и сыграть убедительно, так, чтобы нас приняли.
— Германия нам дала больше всего, — рассуждает Бондарик. — Щедрую практику, различные площадки, работу на хорошем звуке. Мы в тот гастрольный период многому научились. Стали самостоятельными. Кроме Кристофа, нам ведь никто не помогал. Все лежало на наших плечах — от ремонта автобуса до записи песен.
— Автобусный опыт был очень интересным, — соглашается Шавейников. — Столько поездили, мир посмотрели. Потом, конечно, уже депресняк начался, устали друг от друга. Ленька отдельно сидел в автобусе, Матковский тоже, и остальные — сами по себе. В последних поездках бывало, что не успевали от дома отъехать, как хотелось обратно. Понимали: сейчас начнется одно и то же — рутинная работа. Но возвращались домой, и через две недели опять тянуло на гастроли. И не знаю — почему так?