Страница 47 из 51
Откликов было не меньше, чем на первый пост. Но приведу лишь два, с должной мерой иронии.
uskov
wrote:
Вот, Александр, у нас и получилась отличная передача на канале "Культура", которых пока что нет. Вы абсолютно правы, что в полемическом задоре я несколько сгустил краски, но это ведь и делает спор интересным. Как интеллигентные люди мы и спорить не будем, мгновенно нащупав разумную линию. Но кому это будет интересно? Функция спора — заставить людей думать и принимать самостоятельные решения, делать выбор. СОЗНАТЕЛЬНЫЙ.
predsedatel1
wrote:
Обнимитесь, други!
Вы мгновенно нащупали что нужно!
ЭПИЛОГ
Если под культурой понимать всю сеть социальных институтов, которые отвечают за формирование (иногда разрушение) и трансляцию смыслов и ценностей, то нет непроходимой границы между высокой культурой и низкой, между телевидением и хорошим кино, между массовыми и немассовыми видами искусств.
Что же касается политики — она смыслы не порождает, но эксплуатирует. И в этом заключен источник постоянного конфликта культуры и политики, двух важнейших сфер, от которых слишком многое зависит в нашей жизни. Я уже упоминал книгу «Творцы нищеты», про латиноамериканских интеллектуалов, которые описали существующую традицию, жестко сформулировали ее принципы, вывели некоторые ее незыблемые законы и на их основе предопределили путь Латинской Америки — в обход всего остального мира. Чем помогли надолго затормозить развитие своих стран.
У нас все иначе: наша культура как раз более динамична, творчески устремлена вперед, нежели политика. Но при этом политика постоянно ссылается на фактор культуры, оправдывая невозможность перемен в России; и в этой точке сходятся абсолютно несовместимые идеологи. Американский президент говорит о русском культурном ДНК, в котором отсутствует ген демократии; выдающийся польский диссидент Геремек, недавно погибший в автокатастрофе, одну из последних своих речей посвятил объяснению, почему Россия с ее традицией никогда не будет свободной страной. А наши руководители охотно пользуются термином «русская матрица»; они говорят о системе взаимоотношений между человеком, обществом и государством, которая зафиксирована русской культурой, впитывается с молоком матери, воспитывается учителями в школах, воспроизводится из поколения в поколение, и перешла на генный уровень. Государство выше общества, общество выше личности, власть всегда опекает человека. И проблема заключается не в том, чего хочет нынешняя элита, а в том, что допускает русская культура. А она не допускает полномасштабную политическую свободу, личную ответственность и экономическую успешность как норму.
Но культура — понятие не биологическое, а социальное; любая попытка описать ее через биологические и технологические метафоры чревата подменой. Прошлое — такая же область постоянного выбора, как современность и как будущее. Перед будущим мы ставим цели и задачи, в современности обустраиваемся, по отношению к прошлому определяемся. И мы видим, как люди, ссылающиеся на традицию и матрицу, работают с ней, формируют ее. Мы ругаемся на школьный учебник под редакцией Филиппова-Данилина, и правильно делаем, но впервые вопрос о высочайше утвержденном «правильном» учебнике истории поставили не Путин, не Сурков, а Михаил Михайлович Касьянов. Почему-то оказалось, что в школьных пособиях по истории России 20 века не нашлось места М. М. Касьянову, и он очень рассердился. Устроил разгром. И потребовал жестче контролировать систему утверждения учебников.
Между тем, общий взгляд на историю поддерживается не федеральным стандартом, под который подгоняется все многообразие взглядов, а неформальным консенсусом нации, согласием по поводу своей собственной истории. В Америке нет министерства образования, утверждающего федеральные стандарты; но консенсус — существует, нация договорилась сама собой о том, что в прошлом она принимает, а чего стыдится.
Америку идеализировать не приходится — благодаря этой замечательной стране мы еще нахлебаемся в ближайшие годы. Но почему она стала самой успешной державой мира? Потому что там представление о традиции было сформировано общественным согласием, и лишь потом закреплено крупнейшими институтами продвижения банальных, общепринятых смыслов — Голливудом и телевидением.
А мы, как водится, пошли другим, верхушечным путем, затачивая прошлое под сиюминутные задачи настоящего и ссылаясь при этом на тысячелетнюю традицию.
Почва или судьба?
Нескончаемая пьеса для общей жизни
Андрей Кончаловский, Евгений Ясин, Игорь Чубайс
Сцена представляет собою античный симпосион. В кружок собрались мыслители, художники, ораторы. Андрей Кончаловский, кинорежиссер, Евгений Ясин, экономист, Игорь Чубайс, публицист (не путать с его младшим братом А. Чубайсом).
Ведущий. Вот Андрей Сергеевич Кончаловский снял фильм «Культура — это судьба». Написал статью на ту же тему. И, если верить ему, то существуют вечные, неизменные культуры и цивилизации. Можно ли, в таком случае, народу поменять что-то в его исторической судьбе? Или эти ценности, которые сформированы традицией, вечны, неизменны и предопределяют дальнейшее историческое будущее? И если изменчивы, то каковы законы, которые меняют традицию?
Кончаловский. Все мои лучшие мысли от других, грубо говоря. Главный закон был сформулирован американским сенатором Даниэлем Патриком Мойнихэном, который сказал: либералы считают, что политика может определить культуру, а мы, консерваторы, считаем, что культура определяем политику. У нас же торжествует либеральная, я бы даже сказал, большевистская — как ни странно, они совпадают — идея, что политика может определить культуру. Собственно, Владимир Ильич Ленин так и говорил Плеханову, который предупреждал его, что мы создадим правильные политические условия, и культура изменится. Нет: культура, как правило, стабильный киль внутри корабля, и куда бы ни качало корабль, все равно киль провернет, и любые начинания в стране, которые не соответствуют культуре, обречены на провал или на искажение.
Ведущий. Вы исходите из того, что русская цивилизация отторгает идею прогресса?
Кончаловский. Это тоже не моя идея. Существуют культуры, которые сопротивляются прогрессу, и они консервативны. Существуют культуры, которые открыты переменам. Но это определяется, безусловно, морально-этическим кодом, историческим развитием и, конечно, религией. Религия, которая объясняет страдания, не может приветствовать успех. Религия, которая объясняет успех, в принципе, не хочет страдать, она ищет выходы из страдания.
Ведущий (тщетно пытаясь подловить режиссера). Но при этом Вы — художник, который много говорит о страдании, о человеке на грани его существования, и Вы — очень успешный человек, причем успешный именно в России. Вы даже сельским хозяйством занимаетесь; вот уж, казалось бы, провальная сфера, а у Вас и тут полный порядок.
Кончаловский (быстро уходя от противоречия). Были вообще успешные люди, которые проповедовали страдание… Ницше… Но это сейчас не имеет значения. А имеет значение, что любая культура должна учитываться при структурировании политики. Возможно ли изменить культуру? Да. Сегодня даже история управляема. Имея такой колоссальный пропагандистский аппарат и средства массовой информации, на многие вещи можно влиять. И культура, безусловно, будет изменяться. Она и сейчас изменяется, но, к сожалению, в негативную сторону…
Ясин. Ну, я должен, прежде всего, защитить свои либеральные взгляды. Мои либеральные друзья, как и я, ничего общего с большевиками не имеем и не считаем, что политика может менять культуру в точном смысле этого слова. Наоборот. В нормальной, не революционной ситуации, политика должна строиться с учетом культуры. Но как раз российская цивилизация, особенно в ХХ веке, показала полную изменчивость. Это правда, что разные культуры имеют различную эластичность. Некоторые более изменчивы, некоторые менее изменчивы…