Спасите наши души!

Он раскрыл тетрадь и сказал:

— Я хотел уйти отсюда, ничего не объясняя. Но мне сказали: «Ты всего боишься!» Я действительно боялся. Теперь не боюсь. И я вместо учебной пропо­веди, которую должен был сказать сегодня, хочу прочитать несколько страниц из этой тетради... Для себя я называю ее «Тетрадь сомнений».

Едва Павел раскрыл тетрадь, отец Феодор сказал:

— Мы ждем от вас учебной проповеди, а не стра­ниц дневника. Идите на место, Милованов.

— Но вы сами спрашивали, что у меня в тетра­ди? — возразил Милованов.

Его вдруг поддержал Здоров:

— Дайте сказать!

Павел начал читать выписанные им на одну стра­ницу наиболее явные противоречия библии, но сам оборвал себя. Он хорошо знает тех, кто сидит в этом классе. Не станут они переживать то, что в Ветхом завете про царя Ирода говорится одно, а в Новом — другое. Он не это прочтет: «Дети, которые не при царе Ироде, а в последнюю войну мучались от голода и погибали от бомбежек, тоже погибли по воле мудрого и доброго бога. Как же это?»

И Самохин неожиданно пророкотал мягким басом:

— Дети — это верно! Это понять трудно.

— А теперь, — сказал Павел, — я прочитаю вам замечательные слова. Мне они глаза открыли. «Бог или хочет удалить зло из мира...» — начал читать он, но докончить ему не дали.

— Занятия не состоятся! — крикнул отец Фео­дор. — Замолчите, Милованов. Замолчите и положи­те свою тетрадь! Вы на коленях приползете за ней, когда одумаетесь.

— Приползу? — переспросил Павел. — На коле­нях? Навряд ли! — Он пошел к дверям, но остано­вился. — А тетрадь свою я могу оставить. Не вам! Им! Он положил тетрадь на первый пустой стол класса и вышел.

На пороге Павел оглянулся и увидел, что тетрадь лежит на столе и ни один из его одноклассников не решается ее взять, но все на нее смотрят.

Стукнула закрытая им дверь. В классе стояла на­пряженная тишина. Впервые семинаристы увидели, что отец Феодор растерялся. Он метнулся к выходу, потом остановился и хрипло сказал:

— Чего уставились? За ним бежать собрались? Как крысы с корабля? Не ошибитесь! Этот корабль еще не тонет. Не тонет! Не тонет!

Он оглядел класс, потом посмотрел на тетрадь Павла, которая так и осталась лежать на первом пустом столе.

— Оставайтесь в классе! — овладев собой, ска­зал он совсем другим голосом. — У вас есть какой-нибудь урок? Сидите и учите. Спокойно. Никуда Ми­лованов не уйдет. Вы еще убедитесь в этом.

Он протянул руку к тетради Павла и вдруг пой­мал быстрый взгляд Самохина, брошенный на тет­радь. Самохин тут же опустил глаза. Отец Феодор взял тетрадь и вышел в коридор. Его догнал До­бровольский.

— Я хотел объяснить... — начал он.

Отец Феодор желчно и устало перебил его:

— Что вы можете объяснить? Вы Милованова знаете лучше, чем другие. Подумайте, что сделать, чтобы, если придется с Миловановым расстаться, ушел бы отсюда так, чтобы и пикнуть не мог. Вот о чем сейчас думать нужно.

Добровольский отошел потупившись, изобразив сокрушение на лице. Отец Феодор крикнул ему вдо­гонку:

— И за Самохиным приглядывайте. За Здоровым тоже. Что-то они мне сегодня не понравились...

ЭПИЛОГА НЕ БУДЕТ!

Жарко. Почти как в Крыму, куда со своим Петей уехала Марина и откуда пришла открытка. Андрей готовится ехать в лагерь во вторую смену, а пока целыми днями пропадает со своим этюдником в зоо­парке. Наташка тоже начала учиться рисовать.

На всех углах стоят очереди к бочкам с квасом. Фанерные щиты на автобусных остановках сообщают о продлении маршрутов до водных станций и пляжей.

На дорожках больничного парка, где ребята за­нимаются лечебной гимнастикой, все белым-бело от тополиного пуха.

— Как дела, Миша? — спрашивает Ася худенького мальчика в длинной полосатой пижаме.

— Порядок! — отвечает он любимым словом Ген­надия.

Ася приезжает сюда иногда одна, иногда вместе с Геннадием. К ним привыкли и уже больше не спра­шивают, родственники ли они Сотичеву.

Вадим собирается в экспедицию со старшекурсни­ками, в работе атеистического кружка которых при­нимает участие.

...В семинарии состоялся торжественный выпуск­ной акт. Молодым священникам были вручены дипло­мы, отличникам — книги духовного содержания с на­зидательными надписями на первой странице. Была произнесена традиционная речь о предстоящем им служении, о нестяжательной пастырской жизни, ко­торая будет для будущих иереев лишь приуготовлением к иному, горнему миру, к коему здешняя, зем­ная юдоль лишь недолгая подготовка.

Семинаристы разъехались. Старшие — на бого­служебную практику. Особо успевающие — на экс­курсию по святым местам.   Григорий   Доброволь­ский в качестве секретаря при важном церковном лице поехал в заграничную командировку.

В канцелярии уже давно лежит направление для семинариста Павла Милованова, которому надлежит проходить практику в одной из церквей соседней об­ласти. Но он не приходит за этим направлением.

...Молодой человек, худой, неуклюжий, в черном кителе, застегнутом до горла, в черных брюках — его костюм выглядит странно на улицах, пышущих жаром, — неуверенно вошел в заводскую про­ходную.

— Мне тут пропуск должен быть, — сказал он в окошечко.

Вахтер покрутил в руках удостоверение воспи­танника духовной семинария и удивленно спросил:

— Вы в какой же цех?

— Приехал! — услышал Павел звонкий голос Аси. — Идем скорее, наши тебя уже ждут.

На дорожке заводского двора Павел останавли­вается:

— Мне не все удалось, как я хотел и тебе обе­щал, — говорит он, — но все-таки я вслух сказал, что ухожу. Открыто сказал. Ты понимаешь?

— Понимаю! Очень понимаю! — ответила Ася.

— Волохина, секретарь комитета комсомола, — сказала Катя и протянула Павлу руку. — Садитесь, товарищ Милованов.

— Садитесь, Павел, — говорит Сергей Сави­ных. — Потолкуем.

Павел ждет, что с ним будут сейчас говорить о том, о чем он писал в письме к Асе. Он даже при­готовился спорить. С кем? С Асей? С самим собой? С Асиными товарищами, о которых она ему расска­зала? Он и сам не знает. У него приготовлена только одна фраза. В ней он уверен твердо. «Определить убеждения — это не просто, — скажет он, — я еще многого не решил...»

Но он не успевает всего этого сказать. Катя Во­лохина говорит ему так:

— Мы в курсе дела. Так что рассказывать всего сейчас не нужно. Вы для себя решайте, как и что.

Об этом пока говорить не будем. Надеюсь, что вре­мени у нас еще для этого хватит. А сегодня пройдите с Сергеем по заводу. Он вам покажет, какие у нас цехи, расскажет, где вы могли бы работать, если решили поступать к нам. Так, Сергей? Образование ведь у вас десять классов?

Павел уходит вместе с Сергеем. Ася порывается пойти с ними, но потом остается с Катей.

— Как ты думаешь, Катя? — спрашивает она.

Катя отвечает:

— Неужели мы все вместе не сможем на него повлиять? Все-таки мы сильнее, чем ты одна, а?..

ОБ АВТОРЕ

Сергей Львович Львов родился в Москве в 1922 году. Учился в Институте истории, философии и литературы. Когда началась Отечественная война, был призван в ряды Советской Армии. Служил военным переводчиком и преподавателем. Демобилизовавшись в 1950 году, не­сколько лет работал в «Литературной газете». С 1956 го­да — член Союза писателей. С. Львов — автор ряда статей по вопросам русской и зарубежной литературы, критико-биографической монографии о К. Г. Паустов­ском (Детгиз, 1956), рассказов, вошедших в сборники «Рассказы советских писателей» 1954 и 1958 годов, и повестей, опубликованных в журнале «Юность» («Пол­тора месяца в жизни Тамары» в 1959, «Спасите наши души!» в 1960 году).

Для книжного издания повесть «Спасите наши ду­ши!» дополнена.

В издательстве «Молодая гвардия» ранее вышла кни­га С. Львова «Огонь Прометея» (рассказы из истории литературы).