Спасите наши души!

— Почему же это он вдруг тебе сказал? Странно все-таки! — рассердилась Ася.

— По-моему, тоже странно, — согласился Ва­дим. — Я так ему и ответил. Ответил я тебе так?

Геннадий кивнул.

— А, черт! Как все-таки трудно на такие темы разговаривать, — сказал Вадим. — Особенно втроем. Даже жарко стало. Он объяснил, что уже говорил это тебе, а ты его не захотела слушать. И так как он не видит других причин, — тут глаза Вадима за­смеялись, — он, все обдумав, решил, что это из-за меня. Он сказал, что я ему мешаю. На это я возра­зил, что не могу ему мешать, так как ты меня не лю­бишь и я тебя тоже не люблю. То есть я тебя очень люблю, ты не думай, но не в таком смысле.

Тут Вадим, который старался говорить так, буд­то это все не очень серьезно, вдруг смутился. А на Геннадия было просто жалко смотреть. Он опустил голову и опять весь как-то набычился.

Асе стало весело.

— А дальше что было? — спросила она с боль­шим любопытством.

— А дальше он мне не поверил и предложил...

Но тут Геннадий перебил Вадима.

— Ладно, — сказал он. — Кончай доклад. Теперь я сам объясню. Я ему предложил: «Если ты настоя­щий парень, тогда давай по-честному. Ася сейчас придет с работы. Вызовем ее и спросим: вот я, вот он — выбирай». И чтобы дальше — как ты решишь. Так?

— Так, — сказал Вадим. — То есть не в том смыс­ле, что я согласился тебя вызывать, но в том, что он это предложил. А вызывать я не согласился. Я ему стал объяснять...

— Мальчики, — звонко сказала Ася, — но ведь я уже выбрала!

— Я же говорил, — с отчаянием крикнул Ген­ка, — а ты отпирался!

Вадим спросил растерянно:

— То есть как это выбрала?

— Выбрала, — сказала Ася, — только вы оба тут ни при чем.

— Вот видишь, — сказал Вадим почему-то без всякого облегчения.

— И это ты с ним, с тем, кого выбрала, пропада­ла все вчерашнее воскресенье? — недоверчиво спро­сил Геннадий. — Кто же это, интересно знать?

— Да, я была с ним, — сказала Ася и очень пря­мо посмотрела на Генку. — Вы оба его не знаете. Он не в Москве живет.

Геннадий отвел глаза.

— Тогда считай, что разговора не было, — ска­зал он Вадиму. — Ну, я пошел. Будь...

— Мальчики, — сказала Ася, — мне трудно. Мне трудно по-настоящему. А вы мои друзья. Почему вы не спросите, что со мной?..

...Уже несколько раз в комнате появлялась мать Вадима, ужасалась, что опять так накурено, грозно показывала на свой плакат, требовала, чтобы Вадим перевел гостей в столовую и напоил чаем. И уже вы­пит чай. И уже съедено все, что нашлось в холодиль­нике. И уже Ася звонила домой сказать, что задер­живается, а Вадим ходил к соседям за сигаретами. А разговор все не кончен.

Генка слушал Асину историю, как репортаж с другой планеты, и был очень похож на себя, каким его нарисовал Андрей. Из всего, что Ася рассказыва­ла, его больше всего задели лампы дневного света в семинарской библиотеке.

— Богу молятся, науку отрицают, а современной техникой, между прочим, пользуются!

— Ты только не упрощай, — сказал Вадим, — не отрицают они теперь ни науку, ни технику. Это все куда сложнее.

Он стал рассказывать, как современная церковь относится к новейшим достижениям науки, увлекся, и, когда помянул про кибернетические машины и  космические полеты, Генка почувствовал себя сразу увереннее. Историк-то он историк, а, оказывается, с ним тоже можно поговорить! Даже о технике! Толь­ко говорит он про нее как-то совсем по-другому. А уж про машину, играющую в шахматы, сказал та­кое, чего Генка и не знал вовсе.

Это нужно будет запомнить! И вдруг опять как-то так оказалось, что к этому разговору философия относится. А Генка привык от всего, что считал пу­стыми рассуждениями, отмахиваться: «Ну, это все ерунда, философия!»

Ребята не заметили, что уже давно ушли в раз­говоре от того, о чем рассказала Ася. Они то спорили, то соглашались друг с другом, то говорили каж­дый про свое. Ася молча слушала, старалась запом­нить этот разговор, чтобы пересказать его когда-ни­будь Павлу, сердилась на себя, что знает меньше мальчишек. Но когда Вадим сокрушенно признался, что сколько ни напрягает воображение, никак не мо­жет себе представить ускорение времени, о котором пишут в связи с фотонными ракетами будущего, при котором человек, улетевший с Земли, проведя в ра­кете несколько лет, вернется на Землю через несколько столетий, она перебила его:

— А как же мне все-таки быть, мальчики?

— Да, действительно, это тоже сложный во­прос, — сказал Вадим, — прямо не знаю, что тебе посоветовать.

— А я знаю! — в сердцах выпалил Генка. — Столько людей вокруг, а тут — поп. Плюнуть и за­быть!

— Постой-ка, — сказал Вадим. — Уж очень ты сплеча! Я понимаю так: Ася его любит. Почему лю­бит? Ей виднее. Ведь не потому, что он поп или со­бирается стать попом, это уж, во всяком случае, ясно. — Он повернулся к Асе. — Видишь ли, дружок, если разобраться, тут есть две стороны...

— Правильно, — перебил Генка, — две! Если уж так получилось, этому парню ты должна сказать: вот одна сторона, вот другая. Вот бог, вот я — выби­рай! А так, чтобы вместе — и вашим и нашим, — это­го не получится. Не бросишь свою охмуряловку, мы с тобой больше не знакомы.

Вадим улыбнулся. Геннадий сказал это точно так же, как недавно предлагал, чтобы они потребовали у Аси выбора между ними двумя.

— Аргументация сильная, — смеясь одними гла­зами, сказал он, — но уж очень личная. И даже ес­ли ее принять, по-моему, Асе будет не просто ска­зать этому человеку: бросай семинарию — или мы с тобой больше не знакомы. Что-то вроде этого она, как я понимаю, пробовала — не получилось! Так, Кипяток?

Ася молча кивнула головой. Говорить было труд­но. На глаза навернулись слезы. Ребята сделали вид, что не замечают этого, но сами опять смутились.

— Тогда ты, по-моему, правильно решила, — ска­зал Вадим после паузы.

— Это что же, по-твоему, правильно?  Убеждать его, уговаривать? Много чести! — возмутился Генна­дий.

— Но ведь она его любит. 

— Тогда, конечно... Тогда другое дело. Только у меня как-то в голову это не влезает. Рыжик влю­билась в попа! Я с вами совсем запутался.

— Он еще не поп, — тихо сказала Ася.

— Ну, в кандидата на это почтенное звание. Это все равно! — сказал Генка, но, поглядев на Асю, замолчал.

— А вот убеждать его будет не просто, — оза­боченно протянул Вадим. — Вы, братцы, извините, я не хочу, чтобы показалось, что я лекцию читаю, но ведь какой будет толк?. Он будет говорить: «Бог есть!» Кипяток будет говорить: «Бога нет!» Помните, как Остап Бендер спорил с ксендзами? Нет! Тебе придется с ним в самых основах мировоззрения раз­бираться. Конечно, если вы друг друга любите... — вдруг перебил он сам себя. — Нет, все равно. Это, может, еще труднее. Словом, тебе и самой для этого про­честь кое-что придется. Знаешь, я подумаю, составлю список.

Генка засмеялся.

— Удивительный вы народ, студенты! Выбросит тебя на необитаемый остров. Есть с тобой «Робинзон Крузо», хотя бы в конспекте, — ты спасен, нет ни книги, ни конспекта — пропал! Едет наш Рыжик на свидание, а перед свиданием сидит в читалке и в науч­ные труды вгрызается. Порядок!

— Я понимаю, что это странно, — сказал Ва­дим, — но... 

— Совсем это не странно,— перебила его Ася, — обязательно составь мне этот список. Обязательно! И ты, Генка, напрасно думаешь, что стоит сказать «порядок», и все решается. Ты как рассуждаешь? В радиоприемниках разбираюсь, в телевизоре тоже, так неужели я в человеке не разберусь? А человек все-таки посложнее телевизора, вот!

И Ася выбежала из комнаты.

— Обиделась, — встревожился Геннадий. — Чего-то я ляпнул.

— А может, я? — сказал Вадим.

Оба выскочили на лестницу.

Ася стремительно поднималась к себе.

— Асюта! — крикнул   Вадим.  Лестница  загуде­ла. — Ну, куда ты, Кипяток?

А Генка, перепрыгивая через три ступеньки, догнал Асю на том самом этаже, где когда-то увидел ее пер­вый раз, схватил ее за руку и сказал: