Страница 44 из 65
Я толкнул дверь. Не заперта. До чего самоуверенные люди поклоняются Единому — надеются на грубую силу, или же никогда не имели дело с хорошо обученными магами? Я оглянулся на связанного епископа. Похоже, на силу надеются, что‑то ведь он умеет. Интересно, у них ранги по силе распределяются, как у магов, или по степени верования? Красный в деревне Фера почти ничего и не умел. Не больше средненького знахаря.
Я накинул капюшон и решительно вышел в коридор. Рядом с дверью под масляной лампой терпеливо дожидался служитель Единого. Не из тех, что изводили меня расспросами. Хорошо, по голосу не узнает. Судя по всему, епископ приехал один, без свиты. Как только я вышел из двери, красный подскочил и замер, ожидая указаний. Что ж, не будем его разочаровывать. Я постарался придать голосу больше схожести с голосом епископа. Властности мне и так хватало — достаточно вспомнить, как я общался с простыми людьми до встречи с Фером.
— Дверь запереть, — небрежный жест назад. — Нечестивца не тревожить до утра, он пребывает в раздумьях о величии Единого, господа нашего, — подкрепляю слова жестом восхваления, тыкая средним пальцем в закопчённый потолок.
Всё‑таки сказки на ночь, читанные мне Фером прошлой зимой, пригодились. Вон, как кинулся красный дверь на засов запирать. Ещё так на меня посмотрел восторженно. Как же, всего полчаса господин епископ с магом пообщался, и тот уже в правильную сторону задумался. Маги, насколько я знал, очень ценились среди служителей Единого. И очень мало обученных магов было в их рядах. Нельзя нам отдавать предпочтение какому‑то одному богу, особенности профессии, можно сказать. Так, куда теперь?
Пока я раздумывал, красный уже запер дверь со связанным епископом. Что ж, до утра к нему не придут, развязаться сам он долго не сможет — сила — силой, но заклинания знать надо и, в его случае, проговаривать вслух.
— Прошу, господин епископ, я провожу вас в ваши покои, — красный почтительно поклонился и засеменил впереди. Ну что же, так сразу сбегать ещё заподозрят неладное, придётся поддерживать роль.
Покои оказались достаточно большой комнатой под крышей. Приказав меня не беспокоить, я запер дверь и бросился к окнам. Богато живут красные, ничего не скажешь, окна в храме широкие и стеклом забраны. Я открыл окно и высунулся наружу. Узкий карниз опоясывал весь этаж. Если получится встать на него, затем повиснуть на руках, то можно достать до окон второго этажа. А вот под ними карниза не видно. Прыгать на каменную мостовую с высоты пяти своих ростов, если не выше, я стану только от большой нужды. И залазить в незнакомые окна — тоже.
Ливневых труб здесь, кажется, не знают. В Замке послушники регулярно сбегали на кухню из спален именно по таким трубам, отполированных многими поколениями голодающей молодёжи почти до зеркального блеска. Значит, и этот вариант отпадает. Эх, будь при мне мой посох, выпрыгнул бы, не раздумывая. Вернее, сначала подумал бы, создал вокруг себя воздушный кокон, замедляющий падение, внизу — воздушную подушку, на всякий случай, и тогда уже выпрыгнул.
Придётся изображать прекрасную принцессу, похищенную злобным колдуном и запертую в высокой башне. Косы отращивать у меня нет времени, будем импровизировать.
Я оглядел комнату. Когда я вошёл в неё, я не присматривался к интерьеру, только проверил, что никого внутри нет, и запер дверь. Богато живут служители Единого, но неуютно. Где портьеры и шторы из плотной ткани, что выдержат вес беглеца? Даже гобеленов нет, только большая кровать под балдахином. Я с сомнением потрогал ткань балдахина. Даже тут схалтурили! Балдахин должен быть из плотной, тяжёлой ткани и защищать от сквозняков, а это какое‑то кружевное недоразумение. Хоть покрывало и простынь не подвели. На вид крепкие полотна.
Я попробовал оторвать от простыни широкую полосу. Ткань сопротивлялась. Я попробовал надорвать её зубами. Крепкая, зараза, только обслюнявить получилось. Я же так до утра провожусь! Ничего подходящего чтобы разрезать ткань, в комнате также не нашлось. Ну, что за люди! Совсем не уважают епископа, в этих покоях только покоиться и можно. Ни повеситься, ни зарезаться — банально нечем.
Я в отчаянии упал спиной на кровать. Вот какой толк был сбегать из подвала, если точно также застрял на верхнем этаже? Ещё часа три и начнёт светать. А там епископа найдут, побегут меня искать, а я — здесь, любуюсь на отражение луны в оконном стекле. И всё‑таки я дурак. Я вскочил, снял оконную раму, положил на матрас и осторожно, накрыв подушкой, разбил стекло. Получившимися осколками споро разрезал покрывало и простыню на полосы. Через какие‑то полчаса у меня в руках оказалась узловатая верёвка. Осталось найти, куда её привязать.
Кровать идеально подходила на роль кнехта, к которому можно привязать получившуюся верёвку. Массивное сооружение не сдвинулось ни на ладонь, как я ни пытался её сдвинуть. Кровать намертво стояла у противоположной от окна стены, отнимая от моей верёвки метра четыре. Я прикинул оставшуюся длину. Снова попробовал сдвинуть кровать. Расстроено плюнул. При таком раскладе мне верёвка и не нужна — до карниза второго этажа я и так добраться могу.
Куда бы ещё её пристроить? Я высунулся из окна и посмотрел вверх. На фризе под крышей скульптурная группа изображала сцены из священного писания о похождениях Единого. Какие именно сцены я разобрать не мог по причине ночной темноты и неудобного ракурса, но для моих целей это было не важно. Скульптуры выглядели вполне подходящими, тяжёлыми и крепкими и с нескольких попыток мне удалось накинуть петлю на шею одной из них. Кажется, она символизировала самого Единого. Я подёргал верёвку. Скульптура не пошевелилась. Пожелав самому себе удачи, я скинул второй конец верёвки на землю и осторожно, стараясь не допускать рывков (не доверяю я этому богу, даже каменному), спустился вниз.
Кажется, никто не заметил мою гимнастику. Я ещё наверху определился, в какую сторону мне надо идти от храма и теперь, не теряя времени, обогнул его и быстрым шагом уверенного в себе человека, идущего по своим делам, пересёк площадь и скрылся в узких кривых улицах, направляясь к гостинице. Там оставались мой посох, мои вещи, и там должны ждать меня Фер с Лерой. Я не видел их с тех пор, как мы расстались после несостоявшейся свадьбы.
Я слишком расслабился за последнее время, отвык от опасностей большого города и не заметил две тени, крадущиеся за мной. Я осознал свою ошибку в пренебрежении безопасностью только когда почувствовал удар сзади по голове, и булыжная мостовая стремительно бросилась мне в лицо.
Голова болела. Спина опиралась на что‑то жёсткое, не менее жёсткое находилось и снизу. Кто‑то уверенно перебинтовывал голову. Я приоткрыл один глаз. Передо мной на корточках сидел Фер. Значит, головой занимается Лера. А где бандиты?
— Вы что здесь делаете? — тихо, но грозно спросил я.
— Пришли вас спасать.
А я думал, что они меня в гостинице ждут. Наивный.
— И как?
— Спасли, — пожал плечами Фер.
Над ухом тихо фыркнула Лера, сдерживая смех. Ясно, как они спасли.
— По голове‑то зачем было бить?
— Так мы думали, что красный идёт.
— Зачем?
— Мало ли, зачем он идёт? Нам от него только роба нужна была. Прошли бы внутрь, вас оттуда как‑нибудь вытащили. Кто же знал, что вы сами…
— Готово, — Лера закончила бинтовать мою голову. — Перепутали мы, в этой робе все одинаковые, а на лицо смотреть некогда было.
Я, занятый побегом, совсем забыл про робу епископа. Хорошо хоть не убили, а так, покалечили слегка. Мне не привыкать.
— Чем хоть ударили? — понятно, что не кулаком. Я ощупал голову. Повязка хорошая, вроде не мокрая, значит, череп не проломили.
Фер протянул мой посох. Мне показалось или он покраснел? Темно, света луны не хватает.
— Что? Посохом? Этот предмет, с которым должно обращаться с почтением и уважением, ты использовал, как простую дубинку?
Я выхватил посох у него из рук и ударил им парня чуть ниже спины. Вернее, попытался ударить — Фер увернулся, прикрываясь рукой, и отскочил подальше, куда посох не дотянется.