Дети богов

Я иду по странному городу. Нет, это не я, это кто‑то другой идёт, а я смотрю его глазами. Незримый наблюдатель. Город странный. Он почти целиком сделан из камня и стекла, но дома не тяжелые и массивные. Наоборот, они поднимаются вверх на много этажей. Под ногами плиты из желтого, похожего на золото металла. Но это не золото — эхо шагов совсем другое. Мелодичный звон колокольчика сзади. Я… мы… человек, чьими глазами смотрю, отошёл немного в сторону, пропуская тележку. Она движется сама по себе, следуя единственным колесом по глубокому желобу. Я долго смотрел ей вслед, пытаясь понять, как она удерживается на этом колесе и не падает и почему она движется, ведь её никто не толкает, и нет ни коней, ни волов, чтобы тянуть. Мой «носитель» не обратил на тележку никакого внимания. Едет себе и едет, значит, так и надо.

Я очень сожалел, что не мог управлять действием и был только пассивным наблюдателем. Даже оглядеться получалось только в тех пределах, куда повёрнута голова «носителя». А посмотреть было на что! Огромные дома богато и искусно украшены мозаикой и плитами жёлтого металла. Замысловатая чеканка покрывала плиты, делая каждое здание неповторимым, несмотря на почти одинаковую форму. Несколько раз нас обгоняли одноколёсные тележки, иногда они проезжали навстречу.

По дороге прогуливались люди. Мужчины с кудрявыми прямоугольным бородами, женщины с длинными волосами, собранными в высокий хвост шагали степенно и неторопливо. Их тоги переливались в лучах солнца. Несколько загорелых детей в одних набедренных повязках со смехом пинали кожаный мяч.

Порыв ветра сорвал большой желтый лист с дерева и бросил его на землю. От ближайшей стены отделилась полусфера из такого же жёлтого металла, каким выложено всё вокруг. Пока она не начала двигаться, то казалась красивым украшением дома. Быстро перебирая восемью небольшими паучьими ножками она целенаправленно устремилась к листу и зависла над ним, тихо гудя. Мне показалось, что нижняя часть сферы быстро крутится, но с моего положения разглядеть было сложно. Сфера погудела и убежала на место. Лист под ней исчез. Мусорщики знали свою работу — улица сверкала чистотой.

Моего «носителя» окликнули. Имя я не разобрал. Знакомый квадратный мужчина небрежно опирался на невысокий заборчик перед домом.

— Что тебе? — недовольно отозвался «мой» молодым голосом. — Я же сказал, что не хочу допустить этого. И не позволю!

— Именно об этом и надо поговорить. Пойдём, здесь не место.

Несколько мгновений тишины, пока принимается решение.

— Ладно, пошли.

Мужчина неуловимым движением превратился в маленький огонёк и полетел в небо. Мы полетели следом. Земля быстро уменьшалась. Промелькнули пушистые облака и мы прилетели в большой беломраморный дворец. Стены настолько густо покрыты тонкой резьбой, что казались воздушными. Мы последовали за мужчиной вглубь дворца. Отворив дверь, он жестом пригласил войти. Несколько шагов вперёд. Комната абсолютно пуста — ни окон, ни мебели, ни другого выхода. Стремительный поворот, но недостаточно быстро — дверь закрыта. Слышно, как с той стороны поворачивается ключ.

— Извини, но иначе сам знаешь… — в голосе мужчины слышно сожаление.

— Открой! — кулаки стучат по тяжелой двери.

— Прости, — звук уходящих шагов и тишина.

— Гады, сволочи, убийцы! — мой невидимый мужчина несколько раз пнул дверь, сел, опершись спиной о стену и уткнулся лицом в ладони.

Шли дни. Они мало чем отличались друг от друга, и казалось, что время не движется, а повторяется по кругу день за днём. Я стал часто просыпаться, но находился в состоянии овоща на грядке — меня кормили, мыли, перекладывали, чтобы не залежался. Иногда я просыпался во время этих процедур. Приятно, конечно, но овощи сами себя не удобряют. Фер со старушкой, очень старой, сухой, но крепкой женщиной, либо не хотели меня утомлять, либо не думали, что я приходил в себя, а не бессознательно открывал глаза. Несколько раз видел Леру — молодую довольно симпатичную девушку.

— Фер, — окликнул я парня, когда он в очередной раз менял постель.

— А? — Фер не прервал занятие, его ответ был формальным — спросили, надо ответить. Видимо, я часто разговаривал, не помня себя.

— Зачем ты это делаешь? — голос мне не принадлежал. Не могу я говорить таким тихим и хриплым шепотом.

— Чтоб грязь в доме не разводить, — спокойно, будто малому ребёнку объяснил Фер. Казалось, что подобный разговор был уже не в первый раз.

— Я не про это, — я поморщился, — зачем вообще?..

Фер внимательно посмотрел на меня, сосредоточенно нахмурился.

— Баб Валя! Посмотрите его, пожалуйста! — негромко крикнул в сторону.

Старушка отозвалась почти сразу же, будто ждала.

— Что там? Опять бредит?

— Вроде нет, мне кажется, оклемался.

— Пора бы, пора бы… — подошла уже знакомая старушка. Сначала она долго смотрела на меня. Я смотрел на неё. Неожиданно она протянула руку и уверенным движением ткнула пальцем в глаз, раскрывая веко как можно шире. Я скорчил недовольную рожу и попытался отодвинуться. Не получилось — мешала подушка. Осталось только гневно сверкнуть глазами.

— Ну, всё, теперь на поправку пойдёт, — удовлетворённо кивнула старушка Феру и отошла.

— Чего такой счастливый, будто тряпка из чистого золота? — я вернул взгляд на Фера. Парень и правда стоял со счастливым лицом прижимая к себе загаженную простыню.

— А? — он, похоже, не понял, что я к нему обращался.

— Бэ! Не утрись только… этим… от радости, — роль злобного и страшного мага мне не удавалась, но и раздражение от своей беспомощности и стыд от того, что за мной как за младенцем ухаживали, надо было куда‑то скинуть.

— А! — Фер просиял ещё больше, с недоверием посмотрел на простыню и быстро куда‑то убежал. Я услышал тихий скрип открывающейся двери, затем девичий «ой» от неожиданного столкновения, стук двери, которую никто не придержал.

— Чего это он? — в голосе девушки звучало сильное удивление.

— Дак оклемался евоный, вот от счастья и сам не свой, — проворчала старушка таким тоном, что, даже не видя её было понятно — она тоже рада и не сердится на мальчишку.

— Правда? — девушка тоже обрадовалась. Похоже, успел я им надоесть за это время.

А за какое? Я не имел ни малейшего понятия, сколько дней, десят или даже месяцев прошло с той битвы, как меня убили. Да и где я вообще? Я в меру своих сил, осмотрелся. Небольшая комната, аккуратная, чистая. Стенка, у которой стоит кровать, тёплая. Скорее всего, это даже не стена, а большая каменная печь, такие часто видел в крестьянских домах. Под потолком пучками развешаны сушеные травы, на полу плетёный половик. Чувствуется женская рука, но мужской, кажется, нет — потолок давно не белен, даже в углу мох пророс. Маленькое окошко слегка покосилось. Ставни открыты, впуская мутный свет через желтоватую плёнку — вместо дорогого стекла на окне натянут бычий пузырь. Осень, что ли уже началась, что окно уже закрыли?

В дом вернулся Фер и подошёл ко мне.

— Фер? Не боишься вот так, рядом? — говорить было сложно, но предупредить‑то надо.

— Чего боюсь?

— Ну, я же лич… — и всё‑таки я тогда помер и восстал из мёртвых.

— Кто? — Фер, похоже, не в курсе классификации нежити.

— Лич, нежить, — пояснил я. Разговор уже успел меня утомить, всё‑таки сил у меня меньше, чем у младенца. Те кричать могут весь день, а тут — две фразы и баиньки тянет.

— Нежить? — Фер положил руку мне на грудь и прислушался. — Сердце бьётся. Какая же вы нежить, вполне себе жить. Правда, слабенькая, но жить.

«Где‑то я эти слова уже слышал», — подумал я.

— Слушай меня. Возьми топор и отруби мне голову, пока я силу не набрал. Потом всё сожги, — личи очень опасны, жалко было бы, если парень погибнет просто так. Да и мало ли что я потом натворить смогу. А в том, что я — лич я был уверен. Вернее, голова соображала плохо, и в ней не было других мыслей, кроме этой.

Фер с сомнением посмотрел на меня, потрогал зачем‑то лоб.