Плач серого неба

— Как он их выбрал?

— Он не выбирал, — орчанка затянулась, — выбирала я. Нужны были — как он сам сказал — боец, проныра и… тот, кто хорошо чувствует мир. С первыми двумя было просто. Сиах — я знала, что до изгнания он успел кое-чему научиться в болотах. А таких ловкачей, как Гист, еще поискать… Сиах ушел за ним сразу. Когда они вернулись, я видела, как мальчик изменился. Он словно умер, его глаза были совсем пустыми — и я говорю о ящере. А Гист тогда учился в Университете, там они и встретились. И Гист тоже умер. Только душой. Раньше он был добрым, все время шутил — порой, правда, от его шуток деваться было некуда, — губы Карины сотрясла мимолетная улыбка, — но все-таки его проделки были добрыми. А через месяц их встреч шутки продолжились, вот только стали больше похожи на издевательства.

Карина смотрела в потолок, вплетая очередную сизую нить в дымное облако, а в уголке глаза ее разгоралась тусклая искорка.

— И Хротлина он забрал, — шмыгнула носом орчанка. Парень тоже пытался учиться, хотя был уже совсем взрослым. Сам платил за обучение, работал уборщиком в какой-то забегаловке. И действительно прекрасно все чувствовал — мог сегментами рассказывать, что чувствуют тараканы в подполе, лишь подержав одного в руке. Говорил, что может смотреть их глазами. Мне уже ничего не хотелось, но я указала и на него. И Хротлин тоже ушел.

Ее рот задрожал и сжался до почти нормальных размеров, но быстро обмяк.

— Тот альв и впрямь похлопотал за них в Университете, как обещал. Ребята пошли в гору, бросили занятия с Сейцелем, занялись точными науками. Они несколько раз даже навещали меня, рассказывали, как живут. Вот только с каждым разом все меньше понимали, зачем им эти беседы. После одной из них они даже не попрощались, и больше я их не видела. А ведь прошел всего год. Я должна была остановиться тогда, Уилбурр, понимаю! Но не могла — не хотела видеть правду. Все, что мне было нужно — устроить им лучшую жизнь, вырвать отсюда, — столбик неупавшего пепла очертил неровный круг. — Умные и способные ребята, ну как они могли остаться здесь?! В грязи, в нищете — это несправедливо!

— Понимаю, — пробормотал я. По округлой щеке хозяйки цирка медленно ползла прозрачная капля.

— Говорят, все они мертвы. Кто из них был на площади, Уилбурр?

— Хротлин, — вспомнил я безобразно раздутую орочью голову под куполом стекла и плоти.

… Ларра никуда не уходила. Страшно раздраженная пропажей Альбиноса, она, конечно же, не смогла утихомирить собственную страсть к познанию, и тщательно изучала тело чудовища. Подступив так близко, как только позволяли здравый смысл и соображения безопасности, орчанка вилась вдоль груды плоти и металла. Иногда подолгу застывала на одном месте, рассматривая или трогая особо любопытные фрагменты, и пальцы толстых перчаток все сильнее темнели от пыли, слизи и копоти. Поравнявшись с нами, она мазнула по нам взглядом, хмуро кивнула и пристально уставилась на стеклянное полушарие головы, все еще накрытое жуткой маской из плоти. Я так и не понял, почему лицо на шлеме монстра сначала показалось женским — растянутый кусок кожи растрескался и побурел, вместо носа болтался какой-то сморщенный клок, а губы превратились в невозможную бахрому. Орчанка брезгливо смела маску на пол и осторожно потянула за толстый ошейник, который поддался неожиданно легко. С влажным чавканьем болты вышли из тела чудовища, и показалась большая, бугристая голова. Признаться, я ожидал чего-то более страшного. Конечно, раздутое орочье лицо вызывало определенное омерзение, но ничего похожего на ужас в душе так и не возникло. Содрогнуться меня заставили только глаза — вернее, кровавые дыры, зиявшие вместо них.

…Но об этом я Карине не сказал, как предпочел промолчать о смерти Гиста и моем в ней непосредственном участии.

Мы молчали, пока тлела сигара. Когда сухая лапка орчанки раздавила окурок в пепельнице, прозвучал вопрос, который до сих пор не приходил мне в голову.

— И что теперь, Уилбурр? Расскажешь об этом Синим плащам?

— Нет, — без удивления понял я, — не расскажу.

— Но я не понимаю…

— И я пока что не очень понимаю, что сделал Артамаль с твоими подопечными. Но однажды кто-то это выяснит, и как знать, не окажется ли этим кем-то другой твой протеже, которого ты свела со мной. Я понимаю, почему ты так поступила. И рад, что у меня на руках есть ответы. У проклятого города кончились загадки, и я несказанно этому рад.

— Уилбурр, — голос Карины догнал меня у самого выхода.

Я обернулся.

— Благодарю.

— Да брось. Это я тебя благодарю — напарник у меня и правда на все руки.

Последний чемодан улегся на крышу, и высоченный эггр в красном комбинезоне принялся затягивать багаж хитрой веревочной сетью. В двух шагах ежились под зонтами несколько наших будущих попутчиков — чопорная вдова, ее молодая то ли дочь, то ли племянница и совсем молоденькая девчушка альвийской крови в капоре, модных широких очках и с книгой наперевес. Девица умудрялась не только держать зонт и задумчиво ходить вокруг экипажа, но каким-то чудом перелистывала страницы и поправляла очки. Я начал было осторожно приглядываться к ловкачке, выискивая лишнюю руку, но тут сноровка ей изменила. Девушка с размаху налетела на цвергольда, едва не выронив книгу. От удара очки спрыгнули ей на кончик носа, и она, коричневея на глазах, смущенно зашептала что-то самоуничижительное.

— Ничего страшного, — безмятежно ответствовала ее жертва, — с каждым может случиться.

В подкрепление своих слов Карл слегка приподнял над головой потертый котелок. Непослушная рыжая щетина прянула было вверх, но алхимик быстро вернул шляпу на место. Мгновение спустя он уже задумчиво смотрел вдаль, на крыши города, которому оставалось мучить нас еще…

— Сколько там до отъезда? — негромко спросил я, вторя взгляду цвергольда. Тот сощурился на уцелевшие часы Ратуши, которые на миг проглянули сквозь истрепавшееся покрывало тумана, и напряг глаза.

— Вроде, пол-оборота, — протянул он.

— Билеты далеко?

— Момент, — карлик суетливо впихнул руку под рыжеватую кожаную куртку и энергично задвигал ей, что-то нашаривая. Лицо его вдруг стало испуганным и взволнованным.

— Это…

— Что? — испугался и я.

— Да вот здесь же были, в кармане, — глаза Карла становились все шире, а руки заметно задрожали.

— Карл, — серьезно выдохнул я, — ты меня так не…

Не успевшая родиться паника разбилась о звонкий девичий смех.

— Забавные вы, — радостно сообщил из-под зонта знакомый голос. — Дядька, держи свои билеты.

— Это… Вот чтоб тебя! — Багровый Карл выхватил у Леморы куски бумаги и принялся яростно ими обмахиваться. — Ты чего пришла? Тебя ж, небось, ищут!

— И еще как, — девчонка посерьезнела, сохранив отсвет улыбки лишь в уголках глаз, — да только тяжело им придется. Они ж меня в лицо не знают.

— Рад, что ты в добром здравии, — осторожно заметил я, — но что это за маскарад?

— Надо же развиваться, — альвини пожала плечами, — придумывать что-то новое. Времена настали нелегкие, все меня слушаются. Надо же оправдывать доверие.

— Кто это тебя слушается? — подозрительно спросил Карл, — и с чего вдруг?

— Да Мухи же, те, что остались. Тот гад с собой только главных увел, а остальные растерялись, но остались. А как я вернулась — так и давай спрашивать, что к чему, ну и завертелось.

— Да, но почему у тебя?

— Ну, Астан же на меня западал, это все знали. Хотя девчонки у нас были постарше, и покрасивее, — спокойно заявила Лемора. — Все думают, что неспроста. А им не перечу, мне покомандовать нетрудно.

— Вот же атаманша растет, — смешал горечь и гордость Карл, — рад, что пришла попрощаться.

— А я-то как рада, — хихикнула альвини. — Жаль, Ларры с вами нет, мировая тетка. Увидишь — привет передавай.

— Увижу — передам, — кивнул Карл, — хотя увижу ли? У нее забот побольше нашего будет — она ж сейчас, наверное, всему Союзу объясняет, как непрост их Альбинос. Чувствую, задергают бедную по самое не балуйся.