Страница 6 из 24
Из записей Владимирского видно, что с лета 1940 года, после разгрома армий Франции, Бельгии и Голландии, эвакуации англичан из Дюнкерка на Британские острова, он считал вероятным противником нашей страны Германию и ее союзников. Вот почему он анализирует тактические приемы гитлеровской авиации против кораблей, дальность стрельбы и скорострельность артиллерии итальянских линкоров, крейсеров и эсминцев. После захвата фашистами Крита, при господстве флота стран «оси» в Эгейском море проход итальянских кораблей в Черное море казался Владимирскому вероятным. Ведь британские эскадры оттеснены к Александрии и Гибралтару. И хотя этого не случилось, Владимирский был прав, готовя эскадры к бою с итальянскими кораблями.
Быть готовым к войне - быть готовым к неожиданному, внезапному нападению. Агрессору не раз удавалось добиваться успехов, действуя таким образом. Первая мировая война на Черном море началась в ночь на 16 октября 1914 года. Турецкие эсминцы вошли в порт Одессы, потопили одну канонерскую лодку, повредили другую, обстреляли порт и город и беспрепятственно ушли. В ту же ночь германский [26] линейный крейсер «Гебен» обстрелял Севастополь и потопил на подходе к нему минный заградитель «Прут». Такое не должно повториться… Владимирский и его штаб во главе с капитаном 1-го ранга В. А. Андреевым много раз проводили на кораблях эскадры ночные проверки, контролируя боевую готовность. Это была лишь часть общей работы. Флот уже имел систему оперативных готовностей, введенных по указанию наркома ВМФ Н. Г. Кузнецова. Их разработкой занимались с ноября 1939 года. Тогда же создавались планы первых операций для начального периода войны. Это были планы минных постановок, набегов-ударов по базам и коммуникациям вероятного противника.
На тренировки и учения на эскадре времени не жалели. Владимирский знал - боевая готовность эскадры, а это линкор, пять крейсеров, три лидера и четырнадцать эсминцев, фактически определяет боевую готовность Черноморского флота. Он неустанно напоминал своим флагманам и командирам, что суть этой готовности не только в отличном состоянии оружия и техники, а и в умении их использовать в море, в бою. Технику, психологию, нравственность друг от друга отделять не следует. Об этом говорится в работах М. В. Фрунзе. Поэтому не менее важно то, что принято называть «боевым духом». Подчиненным командующий эскадрой любил приводить высказывания генерала М. И. Драгомирова и адмирала С. О. Макарова, книгу которого «Рассуждение по вопросам морской тактики» знал почти что наизусть. Он любил цитировать, тая усмешку, как бы слегка иронизируя над флотским патриотизмом: «В морском бою нравственный элемент имеет еще большее значение, чем в армии». Владимирский воспитывал в своих командирах то, что Драгомиров называл «нравственной упругостью». Он выписал: «Под нравственной упругостью в военном смысле должно подразумевать: 1. находчивость, доведенную до того, что человек не теряется ни от какой неожиданности, 2. решимость и упорство, 3. способность обсудить хладнокровно свое положение в самые критические минуты». [27]
Все эти качества необходимы военному моряку, командиру корабля в особенности. Командующий эскадрой стремился лучше узнать своих флагманов и командиров. Постепенно открывались ему сильные и слабые их стороны, и он тактично, как правило, с глазу на глаз объяснял каждому, над чем и как нужно работать, чтобы быть готовым вести корабль или соединение в бой.
Владимирский считал, что флагман должен быть уверен в своих командирах, но и командир должен быть уверен в поддержке и помощи флагмана. Уверенность в понимании и поддержке необходимы, чтобы решения принимали спокойно, по-деловому, без оглядки на «что скажут вышестоящие». Только так рождаются инициатива, смелые решения.
В районе Одессы шли учения. Эскадра «синих», которой командовал Владимирский, наносила артиллерийский удар по берегу, обеспечивая высадку десанта. По замыслу штаба флота «синие» должны были форсировать минное поле. Однако командующий эскадрой нашел способ успешного решения задачи, не пересекая линий минного заграждения. Его упрекнули «в боязни». Тщетно Владимирский объяснял, что нельзя учить напрасно рисковать большими кораблями, - на учении все должно делать, как на войне. Если есть возможность, нужно избегать заходить на минное поле - параваны, которые должны отводить якорные мины, защита недостаточно надежная. И очень досадовал, что его решение не было одобрено.
В те дни, собрав в кают-компании линкора командиров кораблей эскадры, Владимирский сказал: «Я верю в ваше мужество, в добрую волю. Ошибетесь - разберемся вместе, спокойно. Вас должно заботить лишь одно: право стоять на мостике, командовать людьми, жизнь которых зависит от ваших решений, должно быть подкреплено морально. Будет так - ваши подчиненные сделают все возможное и невозможное, лишь бы выполнить приказ».
В зимние и весенние месяцы 1941 года командующий эскадрой особое внимание уделял вводу в строй новых эсминцев [28] и лидеров, крейсера «Ворошилов». Выходил в море на новых кораблях, смотрел, учил.
Проведенные в июне флотские маневры показали возросшую мощь и боевую готовность эскадры. Утром 21 июня вернувшийся из похода флагманский корабль эскадры линкор «Парижская коммуна» встал на бочку в Северной бухте Севастополя. Но зенитная артиллерия линкора и других кораблей эскадры была готова открыть огонь. Оперативная готовность № 2, объявленная по флоту с началом учений, продолжала действовать.
Война…
На кораблях били склянки - один двойной удар в рынду {4}, час ночи 22 июня. И вдруг глухой звук орудийных выстрелов, взлетели ракеты с Константиновской батареи. Это сигнал «большого сбора» по гарнизону Севастополя. Почти сразу же в каюту командующего эскадрой вошел шифровальщик с телеграммой - командующего флотом переводил Черноморский флот на оперативную готовность № 1. Когда Владимирский возвращался из штаба флота на линкор, в бухтах уже дымили буксиры, тянувшие баржи. Начиналась доставка на корабли боезапаса и всего того, что положено принять на борт при переходе флота на высшую оперативную готовность. Вступая на верхнюю площадку трапа и принимая доклад командира «Парижской коммуны» Ф. И. Кравченко, Владимирский еще не знал, что до начала войны оставалось немногим более часа. Но помнилось сказанное начальником штаба флота И. Д. Елисеевым: «На оперативную готовность приказал перейти нарком ВМФ, возможна провокация со стороны Германии, усилить бдительность». Владимирский прошел во флагманскую рубку, просмотрел донесения, поступившие от [29] ОЛС и бригады крейсеров. Все шло как положено, флотский тыл действовал без особых сбоев, и после двух ночи Владимирский доложил в штаб флота о готовности эскадры. Корабли, приняв положенный боезапас - снаряды, торпеды и глубинные бомбы, заполнив цистерны мазутом, были готовы выйти в море.
Около трех часов ночи заревел гудок Морского завода, на рейдовом посту подняли сигнал воздушной тревоги. Вскоре Владимирский с мостика увидел в лучах прожектора самолеты. Они шли на малой высоте со стороны моря. Грянули залпы зенитных батарей на берегу и на кораблях, но самолеты приближались, вот они уже над Севастопольской бухтой. «Десант!» - крикнул кто-то рядом, увидев парашюты. Командующий эскадрой оглянулся: «Спокойней, товарищи!» Нет, это не был десант, к отражению которого главная база флота готовилась. Владимирский сразу же понял: враг действует так же, как год назад в Суэцком канале. На парашютах магнитные мины! Гитлеровцы пытаются запереть флот в Севастополе. А крейсера «Червона Украина» и «Красный Кавказ» должны выйти в море в ночь на 23 июня, чтобы выставить минные заграждения на подступах к Севастополю.
Утром, лишь рассвело, началось траление. Тральщики еще и еще проверяли фарватер. Взрывов не было. Позже стало известно: мины врага имели прибор кратности, то есть срабатывали после того, как над ними несколько раз пройдут корабли. С наступлением темноты крейсера, принявшие на палубы якорные мины, вышли в море. За несколько часов до этого у входа в Карантинную бухту подорвался и быстро затонул буксир…