В грозовом небе

Но вслед за тем случилось невероятное. Внизу, там, где рвались наши бомбы, что-то ярко вспыхнуло, и какая-то неведомая сила стремительно подбросила нас вверх. Смотрю на стрелки высотомера, и глазам не верю: вместо тысячи метров прибор показывает почти три тысячи. Два месяца назад нисходящий поток воздуха бросил нас вниз, но чтобы вверх… Такого еще с нами никогда не бывало, да и слышать об этом не приходилось.

Когда выполнили боевое задание и были уже на своей территории, попытались выяснить причину того, что произошло над целью. Пришли к выводу: наверное, от наших бомб взорвался какой-то большой склад боеприпасов, а образовавшаяся мощная взрывная волна подбросила самолет на такую высоту.

- Тогда кинуло на две тысячи вниз, теперь - на две тысячи вверх. Стало быть, по нулям… - шучу я.

- Почаще бы так подбрасывало. Не надо для обратного полета набирать высоту. Да и неприятелю от этого, наверно, не сладко, - откликается командир.

Высоту, на которой мы так неожиданно очутились, не пришлось менять до самого аэродрома.

На аэродроме нас ждала еще одна неожиданность, на этот раз неприятная. После выполнения боевого задания, заходя на посадку, погиб экипаж Василия Слюнкина, погиб штурман эскадрильи Дмитрий Антипов. Это произошло на наших глазах; приземлившись, мы заруливали на стоянку. На посадочной прямой - а ночь была темная и видимость плохая - самолет Слюнкина левой плоскостью задел за трубу приангарного здания и, перевернувшись, упал на землю, загорелся… Боевых товарищей мы похоронили на местном кладбище.

В этой катастрофе уцелел стрелок-радист экипажа сержант Колесниченко. Во время удара самолета о землю в хвостовой кабине образовалась дыра, в которую он сумел выскочить из объятого пламенем самолета.

Сержант долго находился в шоковом состоянии. После выздоровления был включен в состава экипажа Ивана Душкина. Ему еще предстоит сделать с ним десятки боевых вылетов.

Сталинград

В начале сентября 1942 года нас подняли по тревоге на выполнение нового задания - бомбить скопление железнодорожных эшелонов на станциях и перегонах восточнее [119] Ростова-на-Дону. Этот вылет насторожил нас. Он был, нам кажется, связан с быстрым продвижением неприятельских войск на Нижнем Дону в направлении Сталинграда.

Экипажи, подготовленные для действий ночью, ведет командир полка И. К. Бровко. После ударов по дальним целям этот вылет для нас - «семечки». Правда, отыскивать железнодорожные эшелоны на перегонах ночью - все еще проблема.

Отправляемся на задание часов в одиннадцать ночи. Ночь осенняя - темная, звезд не видно, мешает облачность. Но Харченко уверенно поднимает с бетонной дорожки нагруженный бомбами самолет. Поскольку было еще неясно, как долго мы пробудем на новом аэродроме, в самолет кроме бомб берем и свои небогатые фронтовые вещи. Чтобы они не мешали в полете, кладем их в отсеках шасси.

Сегодня наша цель - эшелоны на станции Морозовская. Неприятель еще не успел организовать противовоздушную оборону станции и противодействия нашему удару, по существу, не оказывает.

Выполнив задание, на рассвете садимся на новый аэродром.

С этого дня полк открыл счет боевым вылетам в Сталинградской битве. Они продолжались до февраля 1943-го, до полного разгрома окруженной трехсоттысячной армии Паулюса. Вот итог: меньше чем за шесть месяцев наших действий в Сталинградской операции полк совершил несколько тысяч боевых вылетов. Наши самолеты в воздухе днем и ночью. Об интенсивности усилий полка в этой исторической битве на Волге можно судить хотя бы по количеству боевых вылетов каждым отдельным экипажем. Многие из них делали в район Сталинграда до двух-трех вылетов в день. Наш экипаж - экипаж командира эскадрильи - успевал выполнить за месяц тридцать и даже больше боевых вылетов. Если учесть нашу занятость по подготовке молодых экипажей, прибывающих в эскадрилью, то это выше всяких норм.

Особенно отличался в полку экипаж старшего лейтенанта Дмитрия Барашева, который за зимнюю ночь 1942/43 г. делал порой по три вылета, каждый продолжительностью не меньше трех-четырех часов. Технический состав едва успевал готовить самолет. Это, казалось, было вне человеческих возможностей, но в борьбе с врагом Барашев и его экипаж не знали усталости.

Боевые вылеты в район Сталинграда производились, по существу, в любую погоду, В одну из ноябрьских ночей [120] 1942 года бомбить неприятеля в районе западнее Сталинграда пришлось почта на бреющем полете. Но иначе нельзя: сверху прижимала сплошная облачность. Внизу была цель - боевые порядки фанатично сопротивляющейся окруженной армии Паулюса. Ее в этих условиях можно обнаружить лишь визуально. А как это сделать ночью?

Но к этому времени были уже созданы специальные подразделения - службы земного обеспечения самолетовождения (ЗОС). Они, где только было возможно, делали все, чтобы помочь экипажам выйти на цель, особенно ночью, в сложных метеоусловиях.

На этот раз мы ищем стрелу, выложенную из костров в направлении на нашу цель. Но найти ее нелегко. Здесь кругом пожары, идут ожесточенные бои. И только очень точно выдержанный маршрут позволяет вывести самолет на нужный, направляющий знак.

Слева и справа от нас по окруженной фашистской армии бьет артиллерия, в том числе и гвардейские минометы «катюши». От их «работы» создается целая световая полоса. В этом море огней наши фугасно-осколочные бомбы накрывают войска и технику гитлеровцев, стремящихся вырваться из огненного кольца. Но кольцо окружения с каждым днем сжимается вокруг города, вытянувшегося на несколько десятков километров по правому берегу Волги и расчлененного фашистскими войсками, рвавшимися к русской реке.

Когда мы бомбили войска противника непосредственно в городе, где на одной стороне улицы или площади - наши войска, а на другой - неприятель, без наземной помощи ориентироваться было почти невозможно. И, хотя в каждый полет мы брали план города или карту крупного масштаба, в этой сложной обстановке возникала опасность удара по своим, а это было бы преступлением. Чтобы избежать такой случайности, заходим на цель всегда со стороны Волги, где на левом, восточном ее берегу, против позиций противника, подразделение службы ЗОС выставляло прожекторный пост, выйдя на который, мы, как правило, без труда находили заданную цель.

Издалека видим луч прожектора. Он направлен обычно вертикально вверх, в зенит. Выходим на него, берем расчетный курс. Прожекторный луч ложится в направлении на объект удара, указывая, куда самолету следовать.

Летящий впереди нас самолет отклонился от курса. Мы понимаем это потому, что луч, слегка касаясь его, заставляет экипаж довернуть до нужного направления. Прожекторист, [121] выполнив свою задачу, снова поднимает луч вверх, что значит: он готов к наведению следующего самолета.

Вражеские самолеты не раз бомбили прожекторный пост, пытаясь вывести его из строя. Но тщетно. Каждый раз он встречал нас бодрым покачиванием своего тонкого луча. Как потом стало известно, «расчет» поста состоял всего из одного человека - старшины, который и прожектор врыл в землю, и сам сидел в укрытии, управляя им дистанционно. Даже во время вражеской бомбежки он, находясь в сравнительно безопасном месте, наводил нас на цель.

Возвращаясь с задания, когда самое опасное было уже позади и ожило наше переговорное устройство, Степан сказал:

- Надо будет доложить командиру полка, чтобы он походатайствовал о награждении прожектористов. Как они помогают нам! Как четко работают!

Да, это верно, помогают здорово. Вот и сегодня с помощью волшебника-луча мы отыскали цель в одном из занятых фашистами кварталов Сталинграда.

В середине января окруженная в Сталинграде группировка Паулюса была основательно сжата. Теперь нас посылали на боевые задания туда уже днем и без прикрытия, считая, что в этом огненном кольце не может быть достойного противодействия со стороны вражеской истребительной авиации. Но оказалось совсем не так. Обреченные на полное поражение, гитлеровцы отчаянно сопротивлялись, надеясь на помощь фюрера. С оставшихся в кольце 2-3-х аэродромов, таких, как Большая Рассошка, Питомник, Гумрак, они все же поднимали против нас свои истребители, и в некоторых случаях им удавалось сбивать наши самолеты. Наши воздушные стрелки не всегда могли противодействовать атакам «мессеров» последней модификации. В этом сказывался, очевидно, и наш годичный перерыв в дневных полетах. К тому же многих опытных воздушных стрелков уже не было среди нас. Теперь у пулеметов стояла в большинстве своем еще не обстрелянная в воздушных боях молодежь.