В грозовом небе

Любопытство заставляло нас в те беззаботные годы обследовать буквально все уголки, что были в деревне и за ее пределами. Мы знали, какая глубина в двух больших прудах и нескольких малых. Знали, какая рыба водится в каждом из них.

Зимой на замерзших прудах катались на самодельных коньках, устраивали ледяные карусели. А в одном пруду мне пришлось в ту пору искупаться. Не успела вода еще как следует застыть, как захотелось нам побегать по тонкому льду. Он так заманчиво похрустывал под нашими ногами! Взявшись за руки, мы мчались от одного берега к другому. Но, не добежав шагов десять до противоположного берега - плотины (а глубина здесь была метра два), мы внезапно провалились и оказались в ледяной воде. Но от страха не почувствовали холода. Один из моих приятелей зацепился за кромку ледяной полыньи. А мы двое, перебираясь от льдины к льдине, карабкались к желанному берегу. Там уже собралась половина деревни» каждый [90] хотел нам как-нибудь помочь… Протягивают руки, и мы, босые, оказываемся на земле, запорошенной снегом. Большие, не по нашему возрасту, валенки, не успев утонуть, плавали в дальнем углу полыньи.

По приказанию наших спасителей бежим в ближайший дом и, раздевшись догола, забираемся на жарко натопленную русскую печь. Ждем, когда домашние принесут сухое белье и верхнюю одежду. Согрелись, и стало веселее. Правда, побаивались, что достанется от отцов. Но все обошлось. И простуда к нам не пристала: помогла хорошо натопленная печка. Правда, нашему товарищу, зацепившемуся за кромку льда, пришлось сидеть в ледяной воде дольше, пока не нашли длинный шест и не вытащили его, как на буксире, на берег.

Когда землю покрывало снегом, в ход шли самодельные лыжи, и мы катались с берегов большого ручья, который назывался Разлив. Горки там были большие и маленькие - на выбор. По укатанным местам неслись на санках, а больше - на козлах, досках, покрытых толстым слоем льда.

Летом были другие забавы: купались в прудах и бочагах, ходили по грибы и ягоды и, конечно, катались верхом.

Ближайшим к нам крупным населенным пунктом был районный центр Борисоглебские Слободы, или поселок Борисоглебский, на реке Устье. Эта река возле озера Неро впадала в Которосль, приток Волги. Борисоглебский славился своим кремлем с высокими крепостными стенами, с которых его жители не раз давали отпор недругам Руси. Такие крепости были почти во всех городах Ярославской области, в том числе и в ближайших от нас - Ростове и Угличе.

Ездили в те времена все больше на лошадях, а в Борисоглебские Слободы, что в 17 километрах от нас, часто добирались и пешком. Вспоминается лето 1932 года, когда я приехал в родную деревню на школьные каникулы из города. Тогда мне довелось идти в Борисоглебский райком комсомола по необычному делу - по случаю организации на селе комсомольской ячейки. Я и сам в том же году четырнадцатилетним подростком только что вступил в ряды ВЛКСМ. И вот, приехав домой на каникулы, сумел сагитировать вступить в комсомол пятерых моих деревенских товарищей. В райкоме, проинструктировав меня и рассказав о комсомольских мероприятиях, обещали дня через [91] три прислать в деревню инструктора для оформления вновь созданной организации. И действительно, через три дня у нас состоялось организационное собрание первых комсомольцев.

Год назад в Чухолзе был создан колхоз, и комсомольцы могли оказать помощь в его становлении. Первым делом нашей организации было создание рейдовой молодежной бригады по наблюдению за качеством уборки урожая. Руководил этой бригадой мой двоюродный брат Павел Гунбин, впоследствии первый в районе стахановец и орденоносец, а во время Великой Отечественной войны председатель местного сельсовета.

О работе рейдовой бригады рассказывалось в одновременно созданной колхозной стенной газете. Ее вывешивали на одном из центральных домов колхоза. Это была первая стенгазета в деревне, и жители с интересом читали или слушали, как читают другие, заметки о колхозных делах, с доброй усмешкой разглядывали карикатуры.

Еще два года я ездил домой на летние каникулы. Потом сдал экзамены в высшее учебное заведение… армия, война… И вот теперь, уже взрослым, я снова скоро увижу родные места.

У- 2 уже над дорогой Ростов -Углич. Знакомые с детства места кажутся с воздуха не такими, какими представлял их раньше. Многое изменилось, да и выглядит теперь в других, не в детских, масштабах.

Для посадки выбираем невспаханное поле на окраине деревни. К самолету бегут со всех сторон и стар, и млад. Рады, что можно поглядеть на него так близко и даже потрогать руками.

Катится наш «кукурузник» по полевой дороге… Заруливаем к дому и ставим самолет возле сарая. Навстречу мне - мать. На лице ее такая радость! И, конечно, слезы…

Мы со Степаном входим в дом, где я родился. Он также неузнаваем, как и все вокруг. Здесь еще неделю назад размещался детский дом, эвакуированный из осажденного Ленинграда. Мать помогала как могла. Но чем можно помочь малышам, оставшимся без отцов и матерей?!

В деревне лишь старики, женщины и дети. Остальные воюют, и все трудные дела взяли на себя они, наши славные женщины, старые люди да ребятишки. Стараются, работают. Знают, что это для фронта. И мы в эти три отпускных дня стараемся помочь им. Прощаясь, обещаем, что [92] враг обязательно будет разбит и в следующий раз мы прилетим с победой.

Покружив прощально над деревней, следуем сначала в Ярославль, где надо заправиться горючим. Вот и областной центр, величественный древний город на великой русской реке… Заправившись, берем курс на юг, на свой аэродром…

И вот мы снова в своей боевой части. Лето 1942 года. Враг в ста километрах от Москвы и готовится к новой наступательной операции. Нам, экипажам бомбардировщиков, предстоит выполнить еще немало боевых заданий, чтобы разрушить его коварные замыслы. [93]

Глава V. Бомбим вражеские логова

Авиация дальнего действия

Дальние бомбардировщики, как видно уже из названия, предназначены для нанесения бомбовых ударов по дальним целям, по тем, что находятся в глубоком тылу противника. Успех выполнения этой важной задачи определяется не только техническими возможностями самолета, с которыми читатели познакомились в начале книги, но и, безусловно, готовностью к таким полетам самого экипажа.

Большая ответственность лежит не только на летчике, но и на штурмане дальнего бомбардировщика. Он должен обеспечить полет самолета в условиях, когда нет визуальной видимости земли, по заданному, длиной в несколько тысяч километров, маршруту и выйти на цель, кстати, хорошо защищенную средствами противовоздушной обороны.

Штурман обязан также найти заданный объект удара, прицелиться и в нужный момент сбросить бомбы так, чтобы с максимальной эффективностью поразить цель. Здесь, на этом этапе, особенно проявляется ответственность штурмана перед командованием, поставившим боевую задачу. Проведя самолет с боевым грузом за тысячу, а то и больше километров от линии фронта, промахнуться, сбрасывая бомбы, равносильно преступлению. И вся вина за этот промах ложится на штурмана самолета.

Основы знаний по вождению самолетов к целям в тылу противника я получил в Челябинском военном авиационном училище штурманов, в которое был направлен по путевке Ленинградской комсомольской организации в августе 1936 года. Еще в январе 1931 года IX съезд ВЛКСМ принял специальное решение о шефстве над Военно-Воздушным Флотом. Десятки тысяч молодых людей по призыву комсомола пошли в авиационные училища, чтобы стать летчиками, штурманами, техниками, специалистами, нужными молодой, растущей Стране Советов. [94]

С Ленинградом судьба связала меня в конце двадцатых годов. Семья у нас была немаленькая: со мной девять человек. Частые недороды, пожары заставили отца, участника первой мировой войны, уехать в 1924 году из Ярославской области на строительство Волховстроя, а когда стройка завершилась, обосноваться в Сестрорецке Ленинградской области, куда после окончания трехклассной сельской школы поехал и я в сопровождении дяди.