Страница 27 из 81
Решающие события развернулись на открывшемся в 11 часов утра 5 января 1946 г. заседании Народного политического комитета провинции Ю. Пхенъан. В состав этого комитета, сформированного в августе-сентябре 1945 г. и игравшего роль своего рода протоправительства, входило по 16 представителей коммунистического и националистического движения. Все 16 депутатов-коммунистов приняли участие в заседании. Националистов, большая часть которых состояла в Демократической партии, было существенно меньше, так как многие из них, предчувствуя, в каком направлении развернутся дальнейшие события, сочли за благо не только не явиться на заседание, но и вообще покинуть Пхеньян и бежать в Южную Корею. Кроме того, на заседании присутствовали советские генералы и старшие офицеры, незадолго до этого прибывший в Корею представитель советских спецслужб Г. М. Баласанов, а также ряд переводчиков из числа советских военнослужащих.
В нашем распоряжении имеются два рассказа о происшедшем — генерала Н. Г. Лебедева (интервью с автором настоящей статьи, состоялось 13 ноября 1989 года в Москве) и Пак Киль Ена [146], которые отличаются лишь некоторыми, не очень существенными, деталями. Сначала на заседании слово было предоставлено представителям коммунистов, которые, разумеется, в соответствии с указаниями советского командования выразили поддержку решениям Московского совещания. Выступивший после этого Чо Ман Сик в очередной раз решительно высказался против установления опеки и заявил о своей отставке. Пак Киль Ен вспоминает, что на это решение его спровоцировали советские представители, один из которых сказал: «Если [Вы против опеки], то подавайте в отставку!»[147] Н. Г. Лебедев же утверждает, что решение это было принято Чо Ман Сиком самим, в знак протеста против опеки. После этого, как вспоминает Н. Г. Лебедев, Чо Ман Сик передал полномочия по ведению заседания кому-то другому из членов своей партии, но и тот тут же демонстративно сложил с себя полномочия. После этого все представители Демократической партии покинули зал, а вслед за ними ушли с работы и их сторонники из числа служащих Комитета. Пак Киль Ен не упоминает о передаче полномочий, а говорит только о том, что националисты покинули заседание. Единственным оставшимся националистом был Хон Ки Су, симпатизировавший коммунистам, который и довел заседание до конца.
Чо Ман Сик был арестован в начале 1946 г., сразу же после своей отставки. В течение довольно долгого времени он содержался под домашним арестом в пхеньянской гостинице «Коре». Показательно, что, по словам Пак Киль Ена, командующий 25-й армией И. М. Чистяков, отдавая приказ об аресте Чо Ман Сика, сказал, что это необходимо для того, чтобы Чо Ман Сик «обдумал» свою позицию и выступил в защиту решений Московского совещания. [148] Похоже, что даже после отставки Чо Ман Сика советские власти отнюдь не сразу отказались от идеи сотрудничества с ним и его Демократической партией. 2 апреля 1946 г. Ким Ир Сен вместе с двумя своими старыми соратниками — Ким Чхэком и Цой Ен Геном, которые в то время формально числились в Демократической партии (Цой Ен Ген, вдобавок, был и учеником Чо Ман Сика), посетил находящегося под домашним арестом Чо Ман Сика и еще раз предложил ему выступить в поддержку Московского совещания и созданной на основе его решений советско-американской двусторонней комиссии. Чо Ман Сик отказался. [149]
Впоследствии Чо Ман Сик из комфортабельного отеля был переведен в «обычную» тюрьму. В 1950 г. правительство КНДР попыталось обменять его на двоих руководителей коммунистического подполья, захваченных в Сеуле южнокорейской службой безопасности, но эти переговоры окончились ничем. Начавшаяся вскоре война решила судьбу человека, который в первые месяцы после Освобождения имел вполне реальные шансы стать правителем Северной Кореи: в середине октября 1950 г. (по одним данным — 15, а по другим — 18 числа), во время отступления северян и всего лишь за несколько дней до занятия Пхеньяна американскими войсками, бывший лидер северокорейских националистов был расстрелян вместе с рядом других политических заключенных, содержавшихся в пхеньянских тюрьмах. [150]
Однако арест Чо Ман Сика не привел к формальной ликвидации Демократической партии. Когда 29 января 1946 г. было опубликовано совместное Заявление политических партий и организаций Севера, то самое, подпись под которым месяцем раньше отказался поставить Чо Ман Сик, то от имени Демократической партии Кореи его подписал Цой Ен Ген. 5 февраля 1946 г. Цой Ен Ген созвал в Пхеньяне экстренное совещание активистов Демократической партии, которое, как легко догадаться, осудило действия Чо Ма Сика и других противников решений Московского совещания. [151] 24 февраля 1946 г. в Пхеньяне открылся I съезд Демократической партии. На нем Чо Ман Сик был объявлен «реакционером», «американским и японским агентом», а все деятели из его окружения, еще остававшиеся в руководстве партии, были лишены постов и, во многих случаях, репрессированы (если, конечно, они не успели своевременно бежать на Юг). [152]
8 февраля 1946 г. в Пхеньяне было объявлено о создании Временного народного комитета Северной Кореи, своего рода северокоорейского протоправительства, во главе которого встал Ким Ир Сен. Среди 17 членов первого северокорейского кабинета было и двое представителей Демократической партии — Чхве Ен Гон и Кан Рян Ук (первый занял немаловажный пост главы Департамента безопасности, в то время как второй стал главой секретариата). Однако реальные связи и Чхве Ен Гона, и Кан Рян Ука с Демократической партией были более чем отдаленными. О Чхве Ен Гоне уже говорилось выше, а протестантский священник Кан Рян Ук был… одним из ближайших родственников Ким Ир Сена по материнской линии, и его возвышение стало, пожалуй, самым ранним примером продвижения родственников Ким Ир Сена на руководящие посты (впоследствии, в восьмидесятые годы, численность членов кимирсеновского клана в северокорейском руководстве будет измеряться десятками). [153] Тем не менее, необходимый декор коалиционного правительства и Единого фронта был соблюден.
Подчиненный статус Демократической партии был закреплен в июле 1946 года, когда в Северной Корее в соответствии с предписаниями теории «народно-демократической революции» был формально создан Единый фронт (он официально именовался Единый демократический национальный фронт — ЕДНФ). В состав фронта вошли Демократическая партия, партия Чхонъуданъ и ряд общественных организаций. И формально, и по сути руководился фронт коммунистами.
Чистка партийного руководства, проведенная в феврале — марте 1946 года, стала первым шагом на пути превращения Демократической партии, которая смогла просуществовать в качестве самостоятельной политической силы меньше трех месяцев, в марионеточную организацию. Однако многие из ее рядовых членов и низовых руководителей тогда еще не осознали тогда этого факта. В 1945–1948 гг. в Демократическую партию часто шли те, кто был до определенной степени недоволен существующим режимом и видел в этой партии как бы легально дозволенную оппозицию. В определенном смысле подобная ситуация устраивала и северокорейские власти: вступив в Демократическую партию, недовольные оказывались под жестким контролем, и вероятность из участия в каких-либо реальных антиправительственных актах существенно снижалась. Поскольку в то время северокорейский режим был еще достаточно слаб и не имел в своем распоряжении достаточно разветвленного полицейского аппарат, Демократическая партия с тайными членами ТПК во главе способствовала нейтрализации недовольных. Эта ее роль вполне осознавалась северокорейским руководством. Например, осенью 1949 г. Чан Ви Сам (заместитель заведующего отделом ЦК ТПК) сказал советскому дипломату: «В партиях (Демократической и Чхонъуданъ — А. Л.) осталось немало скрытых врагов КНДР, однако благодаря тому, что руководство партии твердо поддерживает политику КПК, деятельность партии не вызывает беспокойства». [154]