Страница 15 из 49
Обратным рейсом с площадки Мглин капитан Кузнецов благополучно доставил на Большую землю 18 человек тяжелораненых и самого партизанского командира Алексея Федоровича Федорова. В книге «Подпольный обком действует» есть оценка мужества и мастерства летчиков: «Какое нужно мастерство, какая нужна смелость, чтобы летать ночью, в непогоду и найти партизанский аэродром!» Эти слова относятся и к закрепленному за отрядом старшему лейтенанту Васильченко. Это он совершил десятки полетов в соединение Федорова, из них шесть с посадкой. Два раза Васильченко привозил товарища Федорова в Москву и отвозил его в тыл врага. Это тот летчик, который, как описывает Федоров, вернулся по его настоянию с обратного маршрута и с риском для жизни посадил самолет на партизанской площадке. Васильченко тоже рассказывал о своем пассажире, но о себе скромный летчик не упомянул ни слова.
— Вот же человек, — говорил Степан Васильченко, — ведь я ему ясно объяснил, что посадка в тумане может закончиться гибелью и экипажа, и пассажиров. А он нет. Увидал, что костры немного просматриваются, и требует: «Садись. Ты это должен сделать».
Я уже лег на обратный курс, а он мне жужжит на ухо: «Испугался опасности? Небось твой командир, хоть и женщина, не попятилась бы от этого тумана. А я-то думал у Гризодубовой летчики все, как она…» Не сказал я ему ни слова, повернул самолет обратно к площадке. И верно, костры чуть были видны, и сел… Вот это партизан! А ведь мирный человек до войны был, секретарь обкома. Большое дело быть настоящим коммунистом.
Летая в отряды Федорова, Васильченко доставил десятки тонн боеприпасов, оружия, вплоть до пушек. Партизаны всегда встречали экипаж как самых желанных и дорогих гостей, от которых во многом зависел успех их боевых действий.
…Вернувшись с праздничного концерта, получили радиограмму от Константина Заслонова. Он сообщал, что не может выложить сигналы самолету ни для посадки, ни для выброски. Видимо, партизаны были заняты налетом на вражеский гарнизон. Поэтому Попович, взяв обязательство отлично выполнить боевое задание в честь 25-й годовщины Великого Октября, вылетел с боеприпасами в район западнее Овруча. С задания Попович не вернулся. Подробности катастрофы вскоре мы узнали из письма комиссара партизанского соединения Ковпака полкового комиссара С. В. Руднева, а позднее — из рассказа возвратившегося в полк бортового техника Коржакова. Вот как это случилось.
В тот день погода в районе цели была плохая. Облачность высотой 100 метров с моросящим дождем. Михаил Попович и его экипаж упорно старались найти место выброски груза на парашютах. Летая на низкой высоте, самолет попал под обстрел зенитной артиллерии фашистов и был поврежден. Оба мотора остановились. Во время приземления самолет зацепил плоскостью тригонометрическую вышку и разбился. Командир экипажа Михаил Иванович Попович и штурман Иван Георгиевич Талалайкин погибли. Оставшиеся в живых ушли в лес и спрятались в заброшенном блиндаже. Все были ранены. Старшим оказался второй летчик комсомолец Алексей Михайлович Иванов. Но он был тяжело ранен и двигаться сам не мог. Увидев бегущих к ним фашистских карателей, Алексей Иванов дал команду борттехнику Федору Коржакову, радисту Андрею Талалаеву и стрелку Виктору Покровскому бежать дальше, в глубь леса. Раненые товарищи не хотели оставить Иванова одного. Фашисты подошли уже близко и открыли сильный огонь. Летчики залегли. Лейтенант Иванов крикнул:
— Уходите скорее, или мы все попадем в плен!
Это были последние слова лейтенанта. Он потерял сознание и в таком состоянии попал в плен. Двое раненых ушли в партизанский отряд Ковпака. Стрелок Покровский исчез.
По указанию Гризодубовой я обратился с письмом к полковому комиссару Рудневу, у которого просил расследовать через свою разведку обстоятельства гибели летчика Иванова и исчезновения Покровского. Через месяц Борис Григорьевич Лунц, летавший к Ковпаку, доставил нам ответ Руднева.
«Разведчикам Ковпака, — писал Руднев, — удалось установить обстоятельства смерти летчика Иванова. Фашисты допрашивали его с целью узнать, куда летел самолет, по какому заданию и кого имел на борту. Обозленные молчанием советского офицера, они замучили его насмерть. Из убежавших в лес по команде Иванова трех человек стрелок Покровский проявил трусость: отстал от товарищей и сдался врагу. По заданию фашистской разведки предатель Покровский прибыл в партизанский отряд Ковпака, но нами разоблачен и переправлен в полк на самолете. Сообщаю для сведения родных и друзей: трупы коммуниста Поповича и его штурмана Ивана Георгиевича Талалайкина похоронены местными жителями, вопреки запрету гитлеровцев, на месте гибели самолета».
Так трагически закончилась жизнь смелого летчика, пламенного патриота Михаила Ивановича Поповича и членов его экипажа.
В конце ноября летчики полка узнали еще одну печальную весть: легендарный партизанский вожак Константин Сергеевич Заслонов погиб 14 ноября смертью храбрых в бою с фашистами в деревне Куповать. Личный состав полка с болью воспринял эту тяжелую весть.
Партизанские дети
Самолет нырнул в лучи стартовых прожекторов, у посадочного, выложенного лампочками «Т» мягко коснулся бетонки и плавно, сбавляя скорость, побежал в темноту. Вскоре он зарулил на разгрузочную площадку. Выключенные моторы, остывая, издавали треск, напоминавший хруст тонкого льда при первых заморозках.
Бортмеханик, распахнув дверь, приставил железную лесенку, и мы увидели малолетних пассажиров. Это были партизанские дети. Одетые в тряпье, они за время полета в холодную осеннюю ночь, на высоте сильно перемерзли. Среди них были сироты, родители которых замучены фашистами. Командир корабля Николай Слепов, показывая на двенадцатилетнего мальчишку в большом пиджаке, сказал:
— Никак не хотел лететь. Спросили: «Почему? Ведь в Москве будет лучше, и товарищи твои летят». А он серьезно: «Гришке-то хорошо, в разведку ходил, а я что? Даже ни одного фрица не убил?» «Не расстраивайся, — успокоил я его. — Врагов пускай убивают взрослые, а тебе учиться надо». Еле уговорил малого.
Слепов помог мальчишке забраться в автобус, прибывший за детьми из Москвы, помахал им рукой. Их было более двадцати.
Дикие зверства немецко-фашистских захватчиков, насилия и убийства советских граждан привели к тому, что на оккупированной территории появились тысячи детей-сирот. Многие из них ушли в леса, к партизанам. Но в партизанских отрядах не было жилых помещений, теплой одежды, нормального питания, а больным малышам — квалифицированной медицинской помощи. Не могли дети и учиться. Командиры отрядов, к которым с осени 1942 года стали прилетать самолеты с посадкой, не дожидаясь холодов и указаний свыше, сами по возможности отправляли детей на Большую землю.
В ночь на 13 сентября 1943 года экипаж Василия Дмитриевича Асавина произвел посадку на партизанской площадке Лужица, взял в самолет оставшихся там десятерых детей и перед утром вылетел в Москву. На рассвете в районе Унеча самолет атаковали два фашистских истребителя. К пулеметам стали второй пилот Кульников, радист Монахов и стрелок Дробышев. Они отчетливо видели «мессершмиттов», отчаянно отбивали одну атаку за другой. Командир корабля Асавин приказал укрыть детей в центроплане.
Фашисты весь огонь сосредоточили на пулеметных установках советского самолета. Это спасло детей. Героически защищая самолет, погиб радист Монахов. Его место занял у пулемета борттехник Белоконь. Вскоре был убит второй пилот Кульников. К пулемету стал штурман Логинов. Неравный бой продолжался. Одно сознание, что на борту корабля дети, удесятеряло сопротивляемость. Но вот смертельно ранен стрелок Дробышев. Ранены штурман и борттехник, кончились боеприпасы. Беззащитным самолет вышел на свою территорию, в зону нашей противовоздушной обороны переднего края. Последняя атака «мессершмиттов» не состоялась: они были обстреляны зенитной артиллерией, и один из них, объятый пламенем, камнем упал на землю.
Наш самолет был настолько искалечен, что держаться в воздухе больше не мог. Асавину удалось сделать посадку в поле в районе Лохвиц. 500 пробоин насчитал летчик в самолете и моторах. Спасенные ценой трех жизней летчиков-комсомольцев, дети были отправлены в Москву. Погибшие товарищи похоронены по русскому обычаю на поле брани. Прибывшие инженеры сделали вывод, что самолет ремонту не подлежит. Он был оставлен памятником на могиле Ивана Васильевича Кульникова, Василия Федоровича Монахова и Ивана Игнатьевича Дробышева.