Красный сокол

В Испании, отдавая всю энергию и все знания борьбе за великие идеалы революции и народовластия, он мог бы стать национальным героем, но за шесть месяцев под чужим именем прослыл только Красным Дьяволом, что придало ему еще больше уверенности в способности совершить великое деяние.

На Востоке, у озера Хасан, в Китае он как летчик-профессионал вообще не фигурировал. А если и сбивал самолеты врага, то официально не афишировал, так как участвовал в бою по личной инициативе, по договоренности с командованием под секретным китайским именем, без какого-либо строгого учета действительных побед, ибо по должности военного советника не обязан был участвовать в боевых вылетах.

Халхин-Гол дал ему как боевому летчику много. Зато идея приземлить, захватить исправный вражеский истребитель провалилась с треском. Слишком мало было отпущено ему времени для такой ювелирной работы. Задача сбить же японский самолет походила для него на трудную, но обыденную работу, не требующую высокого напряжения ума и тела. Мощный потенциал души и разума, таким образом, не нашел выхода на земле Халхов.

Карело-финская кампания промелькнула в заботах о строительстве военно-воздушной базы и формировании вверенного ему полка. Но подготовленные кадры у него отбирали для пополнения на фронт, куда он и сам вынужден был время от времени отлучаться по указанию командования, лелея единственную мысль: вот придет весна и все образуется. Появится интересное стоящее дело, откроются новые горизонты, пробудятся замороженные возможности осуществить свои мечты — превзойти своих учителей и командиров.

Весной, с окончанием финской кампании, интересная работа не появилась. Мышиная возня со строительством авиабазы, для которой надо было каждодневно выбивать в разных инстанциях тонны вечно недостающего бетона и килограммы дефицитных гвоздей, угнетала и нервировала командира полка, вынужденного заниматься не своим делом. Хотелось бросить все к чертовой матери и прислушиваться только к гулу мотора, следить за приборами высоты, управлять рычагами подкрылков и… послать к ядреной бабушке все эти наряды, звонки, шурупы, доски, всю эту бесконечную трепотню о боевой готовности без горючего, без ведущих специалистов, без элементарных удобств хотя бы для теоретических занятий и демонстраций воздушного боя.

Строительство шло по укоренившимся традициям возведения исправительно-трудовых колоний. Сначала — наблюдательные вышки, потом — колючка и взлетная полоса, затем — ангары, наконец — жилье. Причем по тому же зековскому принципу: сначала — помещение для штаба, потом — караулка и казарма, в последнюю очередь — бараки для строителей. Разумеется, когда строители (чаще — те же самые зеки) покидали зону, жилье занимал обслуживающий персонал.

Обустройство аэродрома еще не закончилось, полк еще не был сформирован и на половину, а пришла новая директива о перемещении его на запад, на голое место нового оборонительного рубежа Гродненского направления.

Мечты о кругосветном перелете, о котором поговаривал еще Чкалов; о путешествии на Луну, расписанном еще Жюлем Верном полвека назад, отодвинулись так далеко, что утратили блеск и возможность реализации. И командир полка, истосковавшийся по настоящей работе в воздухе, решил вновь связаться с конструкторским бюро Поликарпова, вернуться к работе летчика-испытателя.

Шел мирный тяжелобеременный великими испытаниями сорок первый год. Год Змеи.

Согласно договору о нейтралитете и взаимовыгодном сотрудничестве военные ведомства СССР и Германии подписали соглашение об организации научно-практического обмена военными специалистами.

Рейхсмаршал Геринг первым проявил интерес к российской авиации и прислал в сороковом году более шестидесяти авиаторов для обмена опытом. За полгода немецкие летчики облетали все типы военных самолетов, изучили более сотни авиационных баз, ознакомились с теорией и тактикой воздушного боя и при этом недосчитались четырех летчиков, погибших при выполнении фигур высшего пилотажа.

Советское руководство с ответным дружественным визитом не спешило. В конце концов сам рейхсмаршал поинтересовался: «Почему это советские авиаторы, согласно договоренности, не хотят нанести визит в Германию? Они что, готовятся к присоединению Финляндии или… Румынии?»

После такого прозрачного намека помощник начальника Генерального штаба Смушкевич доложил новому наркому обороны:

— Звонил рейхсмаршал. Обеспокоен отсутствием нашей делегации от авиации в Берлине. Что делать?

— Это же политика! — воскликнул нарком, поднимаясь из кресла. — Он хочет захватить наших лучших специалистов накануне вторжения! Гесс улетел в Англию с целью заключить перемирие. Вы кандидат в члены ЦК ВКП (б). Позвоните туда, обрисуйте им обстановку в связи с нарастанием случаев провокационных полетов немецких летчиков через границу. И пусть они решают.

В ЦК тоже засомневались в целесообразности ответного визита авиаторов. Но Смушкевич настаивал из тактических соображений, надеясь получить с помощью своих визитеров какие-нибудь секретные сведения о готовности Люфтваффе к нападению на СССР.

— Геринг подозревает нас в отказе дружественных отношений. Необходимо подтвердить добросовестность исполнений наших обязательств и соглашений по договору о нейтралитете, — уверял Яков Владимирович секретаря ЦК партии по иностранным делам. — Будь моя воля, я бы запретил говорить и писать кому не лень о провокациях на границе. Для подобных донесений существует контрразведка…

Посылать или не посылать группу ведущих военспецов ЦК побоялось решать самостоятельно. Доложили Сталину.

— Поручите это дело генштабу, — ответил вождь.

— Генштаб считает, товарищ Сталин, что это вопрос политики на данный момент, — немея от страха впервые соизволил перечить вождю Андрей Андреевич Андреев, исполнявший обязанности секретаря ЦК по внешним связям.

— А каковы результаты работы немецкой делегации?

— Она выразила благодарность нам за предоставленную возможность на практике ознакомиться с производством самолетов и технической характеристикой их непосредственно в воздухе, товарищ Сталин, — гораздо ровнее прозвучал голос секретаря.

— Сколько человек надо посылать? — Вопрос Сталина упал, как снег на голову.

— Их делегация состояла из шестидесяти трех специалистов, Иосиф Виссарионович. Четверо из них разбились.

— Харашо. Обменяйте на этих четверых — и достаточно. Пошлите фанатов. Специалистов нада беречь, товарищ «трижды Андрей».

Ох, и коварная штука — политика. Глава государства — с ног до головы политик. Иногда брякнет такую абракадабру, что всем аппаратом не попадешь в яблочко. Что значит «беречь специалистов»? Не посылать вовсе? Отдать на убой фанатичных мальчишек? Или все же послать специалистов? Будь он хоть четырежды Андрей, а задачу с четырьмя неизвестными ему не решить. Точнее, решить-то можно, но как угадать так, чтобы понравилось Сталину? Весь аппарат ЦК только тем и занимается, чтобы угодить патрону. И «трижды Андрей» снял телефонную трубку, а вместе с ней и ответственность за исход предприятия чисто по-партийному:

— Отрядите взамен четырех. Специалистов надо беречь, — и «Андрей в кубе» положил трубку.

В штабе телефонограмму из ЦК долго читали-перечитывали. Всех вводила в заблуждение последняя фраза. Как ее понять? Многие склонялись к тому, чтобы выполнить эту миссию формально, для отчета. Послать горе-специалистов и таким способом усыпить бдительность потенциального врага отсутствием высококвалифицированных кадров в СССР. Заставить гитлеровское командование поверить в расхожий на Западе миф, что великая социалистическая держава — всего-навсего «колосс на глиняных ногах». Другие, в том числе и начальник Генерального штаба Шапошников, предлагали послать «специалистов» из контрразведки. «Важно, не показать себя, а зачерпнуть как можно больше секретных сведений», — настаивал могущественный босс военной машины. Третьи советовали отправить в немецкие дебри самолетостроения толковых инженеров. «Перенимать опыт — так уж перенимать его с перспективой на будущее», — рядили они.