Страница 10 из 15
– Будь у меня выбор, чего пожелать ребенку: здоровья, счастья и богатства или того, чтобы рядом с ним всегда была матушка Ветровоск, я бы не колебалась ни секунды, – сказала Маграт. – Ты же видела ее в действии.
– Пару раз, – призналась Агнесса.
– Ее никто не сможет победить, – продолжала Маграт. – А уж если ее загнать в угол… В общем, она умеет… ну, как будто переместить часть себя в безопасное место. Словно передает себя кому-то другому, чтобы спрятаться на время. Ты же наверняка знаешь про эти ее Заимствования?
Агнесса кивнула. Нянюшка, разумеется, предупреждала ее, но все равно неприятно это как-то – зайти в домик матушки и наткнуться там на Эсме Ветровоск, вытянувшуюся на полу, будто палка, и с табличкой «Я НИ УМИРЛА» в посиневших руках. Хотя это всего-навсего означало, что сейчас матушка пребывает где-то еще и смотрит на жизнь глазами барсука или, допустим, голубя, путешествуя в чужом разуме в качестве тайком подсевшего пассажира[5].
На практике же это означало, что в Ланкре жестокость к животным, которая считается одной из отличительных черт всякой сельской идиллии, практиковалась куда реже, чем где-либо еще. Ведь крыса, в которую ты сегодня бросил кирпич, вполне могла оказаться ведьмой, к которой ты завтра обратишься за лекарством от зубной боли.
А еще это означало, что человек, навестивший матушку без приглашения, вполне мог обнаружить на полу хижины ее холодное и безжизненное тело. Табличка предназначалась именно для того, чтобы предотвратить неизбежную панику и всяческие треволнения.
– Это как с теми колдунами из Очудноземья, – продолжала Маграт. – Чтобы их нельзя было убить, они прячут свои сердца в кувшинах в потайном месте. У меня в домике где-то есть книжка про них.
– Тут вряд ли потребуется особо большой кувшин, – заметила Агнесса.
– Это было нечестно, – сказала Маграт и вдруг замолчала. – Ну… По большей части нечестно. Зачастую. По крайней мере иногда. Слушай, не поможешь застегнуть этот треклятый воротничок, а?
Со стороны колыбели донеслось какое-то бульканье.
– И как ты ее назовешь? – спросила Агнесса.
– Всему свое время, – ответила Маграт. – Скоро ты все узнаешь.
«Отчасти это даже правильно, что она мне ничего не сказала», – думала Агнесса, следуя за Маграт и фрейлинами в сторону Главного зала. В Ланкре детей нарекали ровно в полночь, чтобы новый день они начинали с новым именем. Хотя, почему это правильно, Агнесса и сама не знала. Просто… кто-то когда-то решил, что это работает. А ланкрцы никогда не разбрасывались тем, что работает. Основная беда заключалась в другом: они наотрез отказывались менять то, что и так работает.
И, насколько она слышала, данное положение дел крайне тяготило короля Веренса, который учился царствовать исключительно по книжкам. Его планы по усовершенствованию ирригации и сельского хозяйства в Ланкре были встречены дружными аплодисментами подданных, но потом эти самые подданные пальцем о палец не ударили ради воплощения королевских проектов в жизнь. Точно так же был проигнорирован план по усовершенствованию ассенизации, главная мысль которого заключалась в том, что такая система просто обязана существовать. Но, по мнению подданных короля Веренса, всякая система шикарна, если к уборной ведет утоптанная тропинка, а на веревочке всегда висит каталог «товары почтой» с действительно мягкими страницами.
Примерно с той же радостью ланкрцы восприняли идею основания Королевского общества по улучшению жизни человечества, но в связи с тем, что процветание общества зависело исключительно от того, сколько свободного времени будет у Шона Ягга по четвергам, улучшение жизни человечества немножко откладывалось. Зато Шон изобрел уничтожители сквозняков для некоторых самых продуваемых частей замка, за что король Веренс наградил его небольшой медалью.
Народ Ланкра и не помышлял о другом общественном строе, кроме монархии. Они жили так на протяжении многих тысяч лет и твердо знали: этот строй работает. Вместе с тем ланкрцы заучили еще одну простую истину: желание короля не имеет большого значения, потому что лет через сорок обязательно появится новый король, который захочет совсем другого, а значит, все усилия пропадут даром. Главное, что требовалось от короля, – это чтобы большую часть времени он проводил в замке, оттачивая искусство помахивания рукой, смотрел на монетах в правильную сторону и не мешал своим подданным пахать, сеять, растить и убирать урожаи. Это был своего рода общественный договор. Ланкрцы занимались тем, чем и всегда, а король милостиво дозволял им этим заниматься.
Но иногда королевская кровь давала о себе знать…
В Ланкрском замке король Веренс критически осмотрел себя в зеркале и вздохнул.
– Госпожа Ягг, – сказал он, поправляя корону, – к ланкрским ведьмам я, как ты знаешь, испытываю лишь уважение, но данный вопрос, со всем к вам уважением, относится к общегосударственной политике, которая, опять-таки со всем возможным уважением, относится к компетенции короля. – Он снова поправил корону, пока дворецкий Прыжкинс отряхивал его мантию. – Мы должны быть терпимыми. Право, госпожа Ягг, я никогда не видел тебя в таком состоянии…
– Они шляются повсюду и поджигают людей! – возопила нянюшка, весьма раздраженная множественным королевским уважением.
– Поджигали, насколько мне известно, – возразил Веренс.
– Но они жгли именно ведьм!
Веренс снял корону и принялся полировать ее рукавом нарочито спокойными движениями, способными привести в бешенство кого угодно.
– Насколько я знаю, они жгли всех подряд, – сказал он, – но это было довольно давно, не так ли?
– Наш Джейсончик слышал их проповеди в Охулане! Так вот, эти люди очень скверно отзывались о ведьмах!
– К превеликому сожалению, не все знают ведьм с той стороны, с которой знаем их мы, – промолвил Веренс с излишней дипломатичностью, как показалось доведенной до белого каления нянюшке.
– А наш Вейнчик говорит, что они настраивают людей против других вероисповеданий, – продолжала нянюшка. – Даже оффлиане предпочли упаковать свои вещички и тихонько смыться, когда эти негодники открыли рядышком свою миссию. Ну, то есть одно дело утверждать, мол, твой бог самый лучший, но заявлять, что он единственный настоящий, слишком уж нахально, как мне кажется! Таких вот настоящих я тебе в день по паре притаскивать могу! А еще они заявляют, будто бы каждый человек изначально грешен и становится добродетельным, лишь поверив в Ома. Вот уж чушь несусветная! Взять, к примеру, твою маленькую дочурку, она ведь… Кстати, как вы ее назовете?
– Нянюшка, все узнают об этом буквально через двадцать минут, – ловко парировал Веренс.
– Ха! – Тон нянюшки явно свидетельствовал о том, что «Радио Ягг» не одобряет подобный метод распространения новостей. – Ладно, так или иначе… Самое плохое, что она может совершить в своем возрасте, это испачкать лишнюю пару пеленок или проорать ночь кряду. Лично я не считаю это особливо большим грехом.
– Но ты ведь никогда не испытывала неприязни, допустим, к мрачным братьям или поклонникам девятого дня. Не говоря уже о балансирующих монахах, которые постоянно к нам заглядывают.
– Потому что никто из них не испытывает неприязни ко мне!
Веренс повернулся. Сейчас он чувствовал себя немного не в своей тарелке. Он отлично знал нянюшку Ягг, но привык видеть ее – точнее сказать, ее постоянную улыбочку – за спиной у матушки Ветровоск. Тогда как с рассерженным Яггом (а тем более с представительницей женской половины этого семейства) лучше было не иметь дела.
– По-моему, госпожа Ягг, ты принимаешь происходящее слишком близко к сердцу, – сказал он.
– Матушке Ветровоск это очень не понравится! – выложила нянюшка свой последний козырь. И тут же, к своему ужасу, поняла, что даже эта угроза не возымела должного воздействия.
– Король тут я, госпожа Ягг, а не матушка Ветровоск, – отрубил Веренс. – Мир меняется, грядут перемены. Возникает новый порядок. Когда-то тролли пожирали нас, а мы, в свою очередь, считали их чудовищами, но сейчас рождается новая генерация людей и, разумеется, троллей доброй воли, придерживающихся миролюбивых воззрений. Мы хорошо ладим и, надеюсь, понимаем друг друга. То время, когда маленькие королевства должны были заниматься исключительно своими, маленькими проблемами, миновало. Мы – часть огромного мира. И должны играть соответствующую роль. Вот, к примеру, что ты думаешь про За-Лунь?
5
В свободное от всех прочих занятий время матушка Ветровоск увлекалась так называемым Заимствованием, то есть она перемещала свой разум в голову какого-нибудь существа и некоторое время путешествовала там. Согласно мнениям знатоков, за последние несколько веков матушка считалась наиболее искусной в данном виде ведьмовства в Овцепикских горах – она была способна проникнуть даже в разум существа, фактически не обладавшего разумом.