Страница 79 из 93
Горькая ирония судьбы!
Значит, все они с самого начала избрали неверный путь.
Хуже того. Ее муж опустился до гнусного преступления. Он совершил убийство. Бессмысленное убийство. Да и она повела себя немногим лучше. Предпочла на все закрыть глаза. Ради Лизы-Розы. Она все знала, но промолчала. Они наказали невинных людей. Таких же жертв обстоятельств, какими были сами. Но рано или поздно правда выплывет наружу. И Матильде не хватит мужества вынести людское осуждение. Что же до Божьего суда…
Матильда де Карвиль попробовала пальцем воду. Теплая. Линда спала наверху, в гостевой комнате. Обнаружив мертвого Леонса, она упала в обморок. Прошла шагов десять и рухнула на пол. Матильда дала ей успокоительное, затем таблетку снотворного и уложила в постель. Потом позвонила мужу Линды и предупредила, что его жена сегодня заночует в «Розарии» — такое и раньше случалось, когда Леонс плохо себя чувствовал. Он не задавал вопросов. Матильда хорошо платила сиделке — более чем достаточно, чтобы хватало на услуги приходящей няни.
Матильда открыла шкаф и достала стеклянный флакон, обернутый в газетную бумагу. Должно быть, Линда скоро проснется. И первое, что она сделает, это помчится в полицию. Матильда не собиралась ей мешать. Зачем? Убивать эту дуреху она тоже не станет. Вообще-то говоря, вчера ей надо было выждать несколько часов, убедиться, что Линда ушла домой… Она, как и каждый вечер, осталась бы в доме одна с Леонсом. Это многое бы упростило. Но она была не в силах ждать! После того как она получила газету и поняла, что произошло на самом деле, ожидание сделалось невозможным. За все эти годы она тысячи раз повторяла себе, что вершит правосудие собственными руками. Вершит правосудие… Какие громкие слова… Все, что ей удалось, это прекратить страдания калеки. А праведный суд уже свершился Божьим промыслом.
Теперь настал ее черед. Пора и ей предстать перед высшим судом, который взвесит ее добродетели и прегрешения.
Полиция, скандал…
Пустое.
Когда поднимется вся эта суматоха, ее здесь уже не будет.
Матильда де Карвиль снова опустила палец в воду. Горячо! Она испустила вздох облегчения. Скоро, скоро конец! Она выключила газ, наполнила кипятком большую керамическую плошку и поставила ее на серебряный поднос. Туда же поместила флакон, положила чайную ложку и вышла из кухни.
Матильда медленно поднялась по лестнице и открыла первую дверь справа. Это была детская Лизы-Розы. Матильда обвела взглядом огромную комнату, заваленную игрушками и нераспакованными подарочными пакетами. Они стоили кучи денег, но какое значение имели деньги! Она покупала их на каждый день рождения, на каждое Рождество потому, что они дарили ей надежду. Лиза-Роза не забыта! Каждая тоненькая свечка на именинном торте словно говорила, что ее девочка еще жива. Эта слабая искорка помогала ей жить. Но вчера искорка погасла. Навсегда.
Леонс убил человека ни за что.
Матильда поставила поднос на тумбочку. Чтобы добраться до кровати, ей пришлось отодвинуть украшенную кружевами светло-голубую коляску и аккуратно перешагнула через китайский набор кукольной посуды. Она осторожно сдвинула с подушки плюшевого медведя, которого Мальвина называла Банджо, и прилегла на постель. Здесь должна была спать Лиза-Роза. Она уже никогда в нее не ляжет. Матильда отвинтила крышку флакона и вылила желтоватую жидкость в плошку с горячей водой.
— Мое лучшее растение, — прошептала Матильда. — Мое секретное оружие. Чистотел… Ты долго ждал своего часа в потайном уголке сада. И вот дождался.
Матильда размешала содержимое миски серебряной ложечкой. По комнате разлился едкий запах чистотела.
Матильда знала, что отравить другого человека чистотелом невозможно. Даже собственного мужа. Сок растения отличается слишком резким запахом. Вот почему об отравлении чистотелом почти не было известно, если не считать одного случая в Германии. По той же самой причине авторы детективных романов не удостаивают своим вниманием смертоносный чистотел.
Матильда положила ложку на серебряный поднос. Подняла руки и сняла с груди крест.
Даже для самоубийства чистотел годится в последнюю очередь. Вернее сказать, сделать выбор в его пользу мог только человек с железной волей. Матильда улыбнулась. Она не настолько слаба духом, чтобы сводить счеты с жизнью при помощи упаковки транквилизаторов или безболезненного укола в вену. Сладкая смерть — это не для нее. Когда готовишься предстать перед Страшным судом, лицемерие следует оставить в стороне.
Матильда де Карвиль пригубила настой чистотела. Она невольно скривилась, но упорно продолжала глотать смертоносную жидкость. Пока в плошке не осталось ни капли.
«Что за омерзительный вкус!»
Ей не на что жаловаться.
В иные времена она могла бы приказать, чтобы ее за совершенные грехи до смерти забили кнутом, вонзили ей в сердце осиновый кол или сожгли живьем на костре.
Матильда вытянулась на кровати Лизы-Розы. На кровати мертвого ребенка.
Она сжала в руке крест.
«Ну все. Осталось подождать совсем немножко».
53
3 октября 1998 г., 6.22.
Пока Мальвина читала пять страничек из дневника Гран-Дюка, Марк прохаживался по автомобильной стоянке. В рюкзаке у него лежала пачка печенья и пакет апельсинового сока. Он грыз печенье и выпил полпакета сока. На стоянку вырулил грузовик с полуприцепом, затормозивший метрах в пятидесяти от их «ситроена». Из грузовика вышел мужчина с термосом в руках. Наверное, в термосе кофе. Марку стоило немалого труда сдержаться и не попросить у водителя угостить его стаканчиком.
Из фургона с листками в руках выпрыгнула Мальвина.
— Можешь радоваться, я все прочитала. Не поняла только, чего ты добиваешься? Думал разжалобить меня историей про несчастный случай с твоим дедом? Ну да, не повезло старику, что тут скажешь. Но при чем тут я? Мне в то время было восемь лет. Неужели ты думаешь, что я о чем-то знала? А если ты намекаешь, что твоя колымага — это готовый гроб, то зря стараешься. Я в нем ночевать не собираюсь!
Марк ничего не ответил. Кажется, он начал понемногу привыкать к кладбищенскому юмору Мальвины. Наверное, для нее это был единственный приемлемый способ общения с окружающими, своего рода психотерапия. Да и на него, привыкшего за долгие годы к умолчаниям, запретным темам и всевозможным табу лечение электрошоком подействовало скорее благотворно. Марк влез на водительское сиденье, порылся в рюкзаке и достал тетрадь с конспектами лекций по европейскому конституционному праву.
— Держи! — сказал он. — Теперь прочти это.
— Что? Всю тетрадь?
— Да нет, всю не надо. Прочти конспект лекции от двенадцатого февраля. Лекция посвящена Турции.
Мальвина вздохнула:
— Сначала дай попить соку. И чего-нибудь пожевать.
Марк протянул ей остатки своего скромного завтрака. Мальвина с жадностью набросилась на печенье. Если она и страдала анорексией, то с успехом это скрывала.
— Так что это еще за фигня?
Она взяла тетрадь, открытую Марком на нужной странице, и скорчила недовольную мину.
— Ну и почерк! Прямо курица лапой накарябала! Ты небось двоечник, а? Не то что Лили… У нее-то, наверное, одни пятерки…
Марк проглотил готовое вырваться хлесткое возражение. Это юмор. Это лечебный юмор!
— А ты где училась?
— Я — мировая рекордсменка по числу частных преподавателей. За пятнадцать лет их у меня сменилось тридцать семь. Последний выдержал ровно два дня…
— Ну вот и нечего насмехаться над моим почерком.
Мальвина расхохоталась и выкинула за окно упаковку от печенья и пустую коробку из-под сока.
— Нетушки, ты меня с собой не сравнивай. У меня с учителями особые взаимоотношения. Я не вписываюсь в стандартные рамки, сечешь?
Она подняла глаза от тетради:
— Блин, ну я реально ничего не могу разобрать в твоей писанине.