Страница 41 из 70
Лори решил попытаться смыть эти грустные мысли добрым глотком вина, и почувствовал себя немного лучше.
В конце концов, этот Тич был бравым парнем, царьком в своем собственном мире. Король братства изгнанников! И он будет защищать то, что ему принадлежит, хотя бы во имя собственного престижа!
Лори глотнул еще рома, и его участие в этом деле начало представляться ему этаким ловким и тонким дипломатическим маневром, достойным Макиавелли46. Да, он притворялся, будто противодействует Тичу — как раз в достаточной степени, чтобы тот почувствовал еще большее желание жениться на Анне! Лори тихонько захихикал про себя. Конечно, этому неотесанному бродяге никогда и в голову не пришло бы жениться на Анне, попади она одна к нему в лапы! Подобным людям это никогда не приходит в голову. И теперь только остается убедить Анну в том, что это будет к лучшему. Ведь она — такая же изгнанница, поставленная вне закона — станет королевой среди этих отщепенцев! А эти люди не из тех, кого следует презирать. Вовсе нет! Мужественные, смелые, закаленные бойцы, достаточно богатые и независимые, — да им может позавидовать любой представитель так называемого «порядочного» общества!
Лори бессмысленно улыбнулся; струйка рома потекла по его подбородку. И все же, мысль о браке Анны с Тичем щемящим комком засела в его горле. Осторожно, украдкой, чтобы не разбудить сестру, он потянулся за второй флягой и приложил ее к губам…
Анна проспала почти три часа, пока неуклюжее движение Лори не заставило ее вздрогнуть и проснуться. С минуту она, моргая, глядела на него, пытаясь сообразить, где она находится.
— О, Лори! — вздохнула она. — Я видела такой хороший сон…
Тут она заметила, в каком он состоянии, и легкая счастливая улыбка увяла на ее лице.
— Ты снова пил…
— Я праздную! — не смутившись, захохотал он ей в ответ. — Маленький интимный праздник, Ани! Все будет хор… шо… Знаешь, — он пьяно подмигнул сестре, — этот парень Тич здорово влюбился в тебя, в-верно! Сказал мне… почти рыдал!.. умолял меня убедить тебя стать его ж-женой! Обещал, что будет зашш… защищать тебя. Клялся своей честью! Сказал мне, что не может применять грубых приемов. Не может — и все тут! Золотое сердце!..
Анна ахнула:
— Он в самом деле говорил это?
Лори поспешно закивал головой, с преувеличенной искренностью пытаясь убедить ее в справедливости своих слов:
— Знаешь, что он сказал? Он сказал: «Можешь забрать весь мой к… рабль, — сказал он мне, — если я хоть пальцем трону твою сесс… тру до ж-женитьбы!». Весь к… рабль! Он так и сказал: «Отдам тебе весь мой к… рабль!..»— Лори прищелкнул пальцами: — Вот так-то: весь к… рабль, если он тронет тебя пальцем до ж-женитьбы! Умолял меня, чтобы я тебя уго… уговорил…
— Мне кажется, — неуверенно проговорила Анна, — что в каждом человеке можно найти что-нибудь хорошее, если поглубже разобраться… Или почти в каждом, — добавила она, припомнив Боннета.
— О, в нем много х… хорошего, в капитане Тиче! — Лори нетвердым жестом помахал пальцем перед носом, хитро прищурившись. — Это ф-факт! Обещал целый к… рабль… если хоть пальцем…
— Но…
— Умолял меня уговорить тебя, Ани… А годика через два — глядишь, он и остепенится, осядет где-нибудь на берегу… Купит дом — бо-ольшой дом, Ани! Слуги, плантации… Я снова смогу быть врачом! Это наш единственный шанс, Ани! Чуд-десный шанс!..
— О!.. — дрожащим голосом растерянно пробормотала Анна. — Что же мне делать, Лори? Что сказать ему… Мне как-то не верится, что он осядет, купит дом, и все такое… Хотя, по-видимому, все они так поступают, если им удается выжить и сохранить здравый рассудок!..
Она прерывисто вздохнула и продолжала:
— К тому же он слишком уродлив, и, кажется, сам сознает это. Впрочем, это не так уж важно… То-есть, не важно, если он в самом деле добр под своей грубой личиной… И эта отвратительная борода! Интересно, как бы он выглядел без нее? И сумею ли я убедить его подстричь ее покороче?
— Все, что захочешь! — с пьяной уверенностью провозгласил Лори. — Как только выйдешь за него замуж — сможешь за… аставить его делать все, что захочешь!
Анна кивнула, потому что ей показалось, будто во все это легко поверить:
— И ты думаешь, что это — единственный выход для меня, Лори!
— Аб-бсолютно…
Только теперь Анна расплакалась, молча, без стонов и всхлипываний; крупные слезы катились но ее округлым девичьим щекам, стекая к подбородку.
— О, Лори, не о таком муже я мечтала!..
Неожиданно Лори сорвался с места:
— Тошнит… — отрывисто объявил он. — Меня страшно… ужасно… тошнит…
Глава 2
Таверна «Золотой Утес» на Обезьяньем холме считалась лучшей среди подобного рода заведений. Собственно говоря, в настоящее время она была единственной таверной на Сен-Китсе, ибо другие, расположенные поближе к городу, потерпели жестокий разгром во время недавней стычки с французами и теперь нуждались в основательном ремонте и реставрации.
Здание таверны служило когда-то частной резиденцией некоему французскому аристократу. В окружавшем ее тенистом саду шелестели листвой кокосовые пальмы и прочие экзотические представители тропической флоры. На фронтальной лужайке среди вишен и желтых папайя гордо высилось роскошное дерево манго, высокое, как английский вяз, и щедро усыпанное румяными плодами.
Первый лейтенант британского королевского флота Роберт Мэйнард, пребывавший на Сен-Китсе в отпуске по болезни в связи с поврежденной коленной чашечкой, хмуро глядел с балкона на пышную зелень тропического сада, сверкавшую под ослепительными лучами яркого утреннего солнца, и тосковал по туманным склонам Шотландии.
В подзорную трубу он разглядел сорокапушечный барк, который стоял на якоре у мыса Блафф-Пойнт, и который, очевидно, пришел сюда на рассвете. Еще накануне вечером в проливе у Блафф-Пойнта стояло с полдюжины судов, а теперь там было только это одно. Примечательным было то, что хотя судно стояло на якоре вот уже около двух часов, его бегучий такелаж все еще не был прибран, что могло свидетельствовать либо о вопиющей бесхозяйственности, либо о каком-то бедствии на борту. Однако, на судне не было видно ни желтого чумного флага, ни других признаков несчастья.
Для профессионального глаза лейтенанта барк не выглядел запущенным, потому что, насколько он мог заметить, все его снасти были отлично заправлены. Скучая, лейтенант раздумывал о загадочном пришельце, как вдруг увидел, что на судне внезапно вспыхнула суматошная деятельность. Ванты и реи в одно мгновение покрылись полуголыми матросами, и паруса барка упали и были закреплены с такой быстротой, которая могла бы сделать честь даже военному кораблю. Заинтригованный лейтенант сложил свою подзорную трубу и медленно, прихрамывая, спустился вниз к конюшням. Из-за поврежденного колена ему были предписаны ежедневные прогулки верхом, и сегодня ничто не мешало ему избрать для этой цели побережье у мыса Блафф-Пойнт, чтобы поближе взглянуть на загадочное судно.
Мойнард направил лошадь между толстыми стволами кокосовых пальм к ослепительно-белому песчаному берегу, испещренному многочисленными следами крабов и морских птиц. Спокойную воду залива слегка рябил ласковый утренний ветерок, и моряки с таинственного барка начали спускать шлюпки, готовясь к высадке на берег.
Лейтенант сразу опознал в них пиратов, как только поднес к глазу подзорную трубу, ибо каждый из них носил на себе недвусмысленное свидетельство своей принадлежности к братству морских разбойников: пару тяжелых пистолетов в тряпичной петле, ловко скрученной из концов пестрого шейного платка. Яркие шелковые рубахи, цветастые шарфы и пояса, золотые украшения и вычурные эфесы шпаг, подтверждая догадку лейтенанта, делали пиратов похожими скорее на каких-то восточных танцоров, чем на простых моряков.
Первая шлюпка доставила на берег высокого человека в строгой одежде, который сидел на корме с видом властным и авторитетным. У него была самая огромная и самая отталкивающая борода, какую Мэйнарду когда-либо приходилось видеть, и хотя лейтенант был пока еще новичком в здешних краях, он без особого труда догадался, что этот человек был не кто иной, как пресловутый капитан Черная Борода.
46
Макиавелли, Николо ди Бернардо (1469 — 1527) — известный итальянский философ, дипломат и государственный деятель.