Страница 24 из 70
— Ну, ну, вы — послушайте!.. — неуверенно пробормотал он.
— Долой с кровати! — шепотом приказала Анна. — Марш — вон туда, к стенке!
— Ради бога! — взмолился Боннет. — Уберите палец со спускового крючка, дитя мое! Вы понятия не имеете, как легко эта штука стреляет. Погодите! Я прошу вас — я умоляю вас! — погодите хотя бы одно мгновение! Я помогу вам, я помогу вашему брату, я…
Никогда в жизни Анна не представляла себе ситуацию более отчетливо, чем сейчас. Застрелив Боннета, она не достигнет свободы, потому что дверь заперта снаружи. Мысль ее работала так четко, что прежде чем Боннет также успел это сообразить, она уже стояла позади него.
— Послушайте, — оживился майор. — Вы не должны стрелять в меня, дитя! Они вам все равно не откроют дверь…
— Где ваш второе пистолет? — спросила Анна.
Челюсти и шея Боннета тряслись от испуга. Говорить ему, казалось, было неимоверно трудно:
— В… в кармане кафтана…
Он стоял, послушно упираясь спиной в дальнюю переборку каюты, и не двигался, пока Анна отыскала второй пистолет и сунула его себе за корсет, морщась от прикосновения холодной стали к обнаженной коже.
— Анна… мисс Блайт! Я умоляю вас… — несмотря на свой офицерский чин, Боннету ни разу еще не приходилось смотреть в дуло пистолета со взведенным курком, особенно в руках у человека, который имел столько оснований желать видеть его мертвым.
— Ложитесь на пол! — приказала Анна, и хотя она произнесла эти слова приглушенным шепотом, в них не было и тени нерешительности. — Ничком на пол, быстро! Сейчас я дерну за этот звонок, и когда мне ответят, вы прикажете привести сюда моего брата, немедленно!
Голос ее внезапно был перекрыт грохочущим ударом и визгом, словно гигантский бич хлестнул по кораблю. Спустя мгновение неподалеку раздался тяжелый всплеск, и вслед за этим грохот пушечного выстрела.
На палубе над их головами послышались вопли и неистовая беготня, и корабль резко накренился, когда штурвальный круто переложил руль на борт. Анна не удержалась на ногах, но быстро встала на четвереньки, не выпуская из рук пистолета. Боннет отлетел в сторону и с такой силой ударился о переборку, что в голове у него зазвенело. Однако он не делал попыток подняться. Первой его мыслью было изумление, что благодаря какому-то чуду пистолет в руке у Анны не выстрелил во время ее падения. И теперь он оставался лежать неподвижно, не желая искушать судьбу.
С палубы в каюту доносились крики и смятение, топот ног, бегущих по трапу, возбужденные голоса, возгласы и вопли: «Пираты!», «Черная Борода!..»— вперемешку с проклятиями, мольбами, богохульством и отрывистыми командами. Анна расслышала хлопанье поспешно спускаемых парусов и звонкий грохот якорной цепи, уходящей в воду.
— Проклятье! — сквозь стиснутые зубы проговорила она. — О, проклятье!..
Это было самое страшное ругательство из всех, какие она знала.
Черная Борода, с обнаженной шпагой, острие которой уже поблескивало маслянистой краснотой после того, как он ткнул ею в бедро замешкавшегося у него на пути и остолбеневшего от ужаса матроса, отодвинул засов и распахнул дверь капитанской каюты. Он весь пылал от негодования. Капитаны толстобрюхих купеческих лоханок, обреченных на разграбление, обязаны находиться на палубе, чтобы подобающим образом встретить капитана буканьеров, оказавшего им честь своим визитом. Таковы были понятия пиратского атамана о приличных манерах.
Ругательство застряло в его горле на полдороги. Сцена, открывшаяся ему, была весьма примечательной. Девица, в разорванной юбке и рваном платье, с растрепанными рыжими волосами, блестевшими в свете нарождающегося дня, стояла на коленях, держа пистолет над белым как мел и искаженным ужасом лицом человека, распростертого на полу. Два коричневых кота, словно геральдические львы, наблюдали эту сцену желтыми настороженными глазами.
Профессиональный взгляд пирата мгновенно отметил, что пистолет заряжен, и со взведенным курком. И хотя он был направлен в сторону от него, пистолет — все же есть пистолет. Черная Борода взмахнул шпагой:
— Эй, красавица, брось-ка эту хлопушку! — рявкнул он. Голос его, однако, звучал скорее удивленно, чем устрашающе.
Стук тяжелой двери, распахнутой настежь, грубая команда бросить пистолет, блеск острия шпаги, — все это одновременно свалилось на Анну. Она подняла глаза и с изумлением уставилась на впечатляющую фигуру пиратского вожака.
С того места, где она стояла на коленях, Тич казался ей чем-то вроде гигантского дерева с торчащими в разные стороны многочисленными ветками на вершине. Среди этой пышной кроны сверкал полный рот золотых зубов, и два живых, ясных карих глаза смеялись ей сверху вниз. Ей показалось, что из его ушей идет дым, но этот эффект производили два тлеющих и брызжущих искрами фитиля, заправленные под его черную шляпу с серебряным плюмажем.
— Так это и есть майор Боннет? — указал Черная Борода своей шпагой. Анна кивнула и послушно разжала пальцы на рукоятке пистолета. Глаза ее все еще были широко раскрыты.
— А где же этот проклятый доктор, которого он засадил здесь в клетку? — пират продолжал обращаться к Анне, словно распростертый на полу плантатор, дрожащий и корчащийся от ужаса, значил для него не более, чем часть обстановки каюты.
— Вы имеете в виду моего брата? — удивленно спросила Анна. Она поднялась с пола и выпрямилась.
Черная Борода посмотрел на нее с живым интересом.
— А-а, значит, вы — та самая барышня?.. — расхохотался он. — Ну, разрази меня гром! Все перевернулось с ног на голову! Мне говорили, будто этот лысый сопляк захватил вас, а оказывается — наоборот!
— Так и было, — ответила Анна. — Однако теперь кое-что переменилось. Но зачем вам понадобился мой брат, сэр?
Она сказала «сэр», обратившись к Черной Бороде, не только из привычной вежливости, но также потому, что весь облик пиратского атамана носил на себе печать такой подавляющей властности и авторитета, что, будь он хоть самим Сатаной, он вызывал бы к себе не меньше уважения и почтительности.
— Зачем он мне понадобился? Я хочу сделать из него честного морского разбойника, барышня, если он согласится стать у меня судовым врачом. Это лучше, чем подыхать под кнутом надсмотрщика на плантации! Так где же он?
— Кажется, его держат взаперти где-то на носу…
— Давай его сюда, Израэль! — отрывисто бросил Черная Борода ухмыляющемуся пирату, стоявшему рядом с ним. — Залей в него пинту рома, и тащи его сюда!
Несколько человек из команды пиратского корабля спустились вниз вслед за своим вожаком и столпились за ним в дверях каюты. При виде Анны они разразились оживленными возгласами и с хохотом принялись выкрикивать грубые непристойности по ее адресу. Один из пиратов, загорелый длинноволосый парень, сделал попытку прошмыгнуть мимо Черной Бороды в каюту, чтобы завязать с девушкой более тесное знакомство.
Пиратский атаман, не глядя, коротким тычком стукнул его в лицо тяжелой рукояткой шпаги, так что рот парня моментально залился кровью. В ответ молодой бандит осклабился окровавленной усмешкой, выплюнул на ковер два желтых зуба и нырнул обратно в толпу своих визжащих и улюлюкающих собратьев, которые покатились от хохота, хлопая его по плечам, подтрунивая и указывая на него пальцами, словно он отмочил в высшей степени остроумную шутку. Возможно, так оно и было по их стандартам.
Черная Борода усмехнулся, продолжая глядеть на Анну сверху вниз. Он был заинтригован ее спокойствием, не понимая, что это безразличие было всего лишь реакцией, наступившей после предельного напряжения.
— Вы что-то вроде пирата, сэр?
Из дверного проема раздался новый взрыв хохота. Черная Борода присоединился к нему.
— Что-то вроде этого, барышня! — сказал он, смеясь.
— И вы хотите, чтобы мой брат плавал с вами?
— Так точно — как хирург, костоправ, зашиватель ран, и всякое такое. Чтобы он подписал наш пиратский договор и получал свою законную долю добычи — как и все остальные — если он захочет. А не захочет — быть ему избитым в кровавые лохмотья!