Страница 14 из 21
Впрочем, данная тенденция прослеживается и на младшем офицерском уровне: капитаны ВС КОНР Леонид Самутин и Сергей Фрелих[34] состояли в БСРН (Самутин также служил в «Дружине»).
Коллаборанты в составе вермахта предпочитали умалчивать о том, что не соблюдали обычаев войны. Так Кромиади, вспоминая свою службу в РННА, утверждал: «В оперативном отношении… ничего особенного не было. За лето пришлось четыре раза выделить по батальону в больших антипартизанских акциях, но все они кончились безобидно, за исключением одного случая, когда в одной деревне эсэсовцы расстреляли учительницу (за связь с партизанами) и сожгли деревню. В связи с этим майору Иванову еле удалось удержать своих людей от выступления против эсэсовцев»{182}. Последнее мало соответствует действительности — лишь за время только одной контрпартизанской операции «Орел» (Adler), проходившей с 20 июля по 7 августа 1942 года, в которой принимали участие и «народники», за помощь лесным солдатам было сожжено 30 деревень, расстреляны более 300 жителей{183}.[35] Естественно, РННА также участвовала в этих преступных деяниях, и, судя по всему, германское командование осталось ею довольно. В одном из рапортов, в частности, подчеркивалось: «опыт показал, что русские соединения более пригодны для борьбы с партизанами, чем немецкие… использование русских формирований против партизан оказывает большое пропагандистское воздействие на население»{184}.
Нередко военные преступления обуславливались не политической волей, а крайне низкой дисциплиной, что вынуждены были признать и сами власовцы. В ходе инспекционной поездки (5 мая — 16 июня 1943 г.) в обращении к военнослужащим восточных батальонов полковник РОА Владимир Баерский говорил: «Большевики с народом плохо обращались, немцы только в последнее время начали стараться сделать кое-что в этом отношении. Мы также не можем похвалиться, что ведем себя примерно. Все еще время от времени случается, что добровольцы, принадлежащие к РОА, обижают народ. Это должно прекратиться! Таких солдат надо не только исключать из наших рядов, а просто уничтожать. Для нас это может стать катастрофой»{185}. В свою очередь член КОНР, ветеран Гражданской войны генерал-лейтенант Федор Абрамов с сожалением писал по этому поводу 10 марта
1944 года главе Русского Общевоинского Союза генерал-лейтенанту Алексею Архангельскому, также симпатизировавшему власовскому движению. Он отмечал, что 5-й Донской полк 1-й Казачьей кавалерийской дивизии (в дальнейшем 15-го Казачьего кавалерийского корпуса) подполковника Ивана Кононова выделяется не только боевыми отличиями, но и грабежами в сочувствующих партизанам деревнях, «вызывая этим заслуженные кары со стороны начальника дивизии»{186}. В дневнике Вячеслава Науменко отмечено, что кононовцы «пока воюют хорошо, но стоят на первом месте по грабежам, насилиям над женщинами и дезертирствам». Последнее опровергает утверждение приводящего эти слова Кирилла Александрова о несостоятельности обвинений казаков в массовых изнасилованиях в Югославии{187}.
Поэтому дисциплина в частях могла поддерживаться исключительно драконовскими методами{188}.[36] Аналогичные проблемы были и в другом крупном соединении казаков — Казачьем стане. Участник Гражданской войны генерал-майор Иван Поляков, инспектировавший Стан, признавал, что «много способствовали отрицательному и даже враждебному отношению населения к казакам и сами последние, своим поведением и даже случаями воровства и грабежа», в том числе «исключительно из озорства»{189}. Не отличалась высокой дисциплиной и 2-я дивизия ВС КОНР{190}.
А ведь коллаборанты служили не только в вермахте, но и в карательных войсках, охране концлагерей. Например, через учебный лагерь «Травники» (SS-Ausbildungslager Trawniki) прошло с октября 1941 по май 1944 года примерно 5082 охранников, в основном граждан СССР. Учебный процесс был организован на основе программы подготовки, принятой в частях СС «Мертвая голова». «Травниковцы» в числе прочего служили в концлагерях Собибор, Треблинка, участвовали в подавлении восстания в Варшавском гетто 19 апреля — 16 мая 1943 года{191}.
В подчинении СС на оккупированных территориях находилась созданная летом 1941 года вспомогательная полиция{192}. В состав ваффен СС входила 29-я дивизия бригадефюрера Бронислава Каминского, сформированная из граждан СССР.
Важно, что коллаборанты взаимно обвиняли друг друга в преступлениях. Так, поручик ВС КОНР В. Балтинш после войны выступил с жесткой критикой военнослужащих Латышского добровольческого легиона ваффен СС (Lettische SS-Freiwilligen-Legion). Он писал о безсудных расправах над мирным населением, в частности ликвидации рижского гетто («не стоит распространяться о зверствах, которые там творились») и массовых казнях русского населения. Мотивируя репрессии в отношении жителей деревни Морочково, легионеры заявляли: «мы убили их, чтобы уничтожить как можно больше русских»{193}.[37] В свою очередь штандартеноберюнкер[38] 38-й дивизии СС «Нибелунген» (38.SS-Grenadier-Division «Nibelungen») Ян Мунк вспоминал, как в конце войны «на нашем пути, мы проходили мимо старой деревянной лачуги — когда из неё послышались женские крики. Когда мы попытались разобраться в чём дело, то обнаружили трех хиви, это значит русских, которые перебежали на сторону германской армии, и молодую раздетую девушку, с которой они хотели немного позабавиться. Ее собирались изнасиловать. Мы не насиловали женщин, а значит, и они не должны были изнасиловать эту. Мы их расстреляли»{194}.
В контексте данной мифологемы следует также отметить стойкое стремление коллаборантов дистанцироваться от СС и других структур, названных на Нюрнбергском процессе преступными организациями. Так, например, в заметке «От издательства» к русскому реферату книги Торвальда «Wen Sie Verderben Wollen. Der Versuch einer Geschichte der deutschen Erobenmgs und Besatzungspolitik in der Sowjetunion», утверждалось, что «дивизий СС, состоящих из русских, не было»{195}.
Понятное с точки зрения изменившейся после войны политической конъюнктуры желание создало миф об отрицательном отношении к КОНРу представителей СС. В частности, уже упоминавшийся офицер связи Власова оберфюрер СС доктор Эрхард Крегер выступил в мемуарной литературе злым гением главы РОА. Так Штрик-Штрикфельдт считал, что Крегер стремился держать генерала в своих руках{196}.
Вместе с тем подобные и другие оценки Штрик-Штрикфельдта парадоксальным образом сочетаются у него с воспоминаниями о том, что пропуск для свободного передвижения в прифронтовой полосе ему выдал именно Крегер. Оберфюрер знал, что документ Штрик-Штрикфельдту нужен для беспрепятственного перехода линии фронта для переговоров с союзниками, с целью спасения власовцев{197}. Именно Крегер сыграл важную роль в объединении под началом Власова казачьих частей. Не любивший оберфюрера гауптман СА Фрелих вспоминал, что в отношении Крегера «мог себе многое позволить, что было бы невозможно при других условиях»{198}.
34
В апреле 1945 года перевелся в ВС КОНР.
35
Правда, Кромиади, а затем отчасти Баерский и Жиленков выступали против участия «народников» в контрпартизанских операциях, но, одновременно, выполняли полученные приказы. Ibidem. С. 127,135.
36
Исследователь также отмечает жестокость контрпартизанских действий со стороны казаков. С. 243.
37
Интересно, что инспектор Латышского добровольческого легиона генерал-майор Рудольф Бангерскис в своем эмоциональном ответе на письмо вынужден был допустить, что в заявлении Балтинша «есть доля правды». Бангерскис Р. Письмо в редакцию // Часовой. № 366,1956. С. 22.
38
Звание в офицерских училищах СС соответствовало гауптшарфюреру.