Страница 31 из 52
Александр Вяземка
СЕРЕЖКА В ЗАЭКРАНЬЕ
«Предрассветное небо было затянуто оскалившимися мраморными тучами. Однако они были не в состоянии задушить надвигающуюся ало-свинцовую зарю…»
— Невероятная бездарность… — выдохнул он с тоской и бросил взгляд за окно.
Рассказ не давался. «Если не знаете, с чего начать свою книгу, начните с пейзажа», — после нескольких часов сидения перед компьютером в попытках дать начало новой жизни, пусть и воображаемой, ему вспомнился этот когда-то прочитанный совет начинающим, а также беспомощным авторам.
Ну, и?.. Вот пейзаж в светлеющем в предрассветном брожении мглы квадрате окна. Вот бросившие якорь на ночь, а теперь насупившиеся из-за будящего их солнца тучи. Пейзаж есть. Рассказа по-прежнему нет. Лишь пара строчек, с насмешкой поглядывающих на него, как на родителя, не знающего, чем накормить и во что одеть своих отпрысков, а главное — что вообще с ними делать.
Пусть небо с тучами и были нарисованными, но настоящему художнику не составило бы труда описать их. Да настоящий художник… Эх, пятый час уже. И двадцать шестой год. Писатель из него никудышный. Хотел быть в детстве футболистом, да не хватало упорства пересиливать себя на тренировках. Актером было стать решил — на первом же чтении один только вид многочисленной экзаменационной комиссии лишил его голоса. Нет, не надо никаких целей и задач. Есть люди, которым вершины не покоряются. Никакие вершины. Наш удел — просиживать до утра в тоске и комфортном самоутешении. Наш удел — пользоваться плодами чужого гения, пусть плоды эти и редко приходятся нам по вкусу…
Сергей Николаевич — еще несколько дней назад просто Сережка — вздрогнул и прислушался. Нет, вроде показалось.
Началось все еще в первую его ночь во дворце. Около полуночи Сергей проснулся. Он долго лежал во враждебно молчащем полумраке, силясь определить, что его разбудило. Наконец понял что. Откуда-то, то ли из-за стены, то ли с потолка, а может, и из-под пола раздалось несколько негромких ударов, напоминающих удары шарика для игры в пинг-понг, звонких, хотя и негромких.
Внезапно удары стихли. Минуты потекли в тишине. Сергей уже начал проваливаться в полузабытье, как шарик запрыгал вновь. Пробежав босиком по светлому паркету президентской опочивальни до окон, Сергей приоткрыл одно из них и осторожно всмотрелся в пространство перед дворцом.
Минуты три спустя звуки повторились, но исходили они явно не снаружи. Сергей прикрыл окно и вернулся в постель. Он решил дождаться следующей серии ударов, после чего — непременно заснуть. Ударов все не было. От напряжения ожидания он окончательно проснулся. В конце концов, решив, что таинственный теннисист, должно быть, наигрался, Сергей подоткнул под себя одеяло и приготовился ко сну.
От тотчас раздавшегося негромкого, но отчетливого звона игривого шарика Сергей подпрыгнул. Перекатившись к краю постели, он несколько раз злобно шлепнул тапкой по полу, давая понять, что любитель настольного тенниса, или кем бы он ни был, развлекается в неурочный час. После этого взрыва ярости Сергей выронил тапку и прислушался. Несколько секунд протекли в тишине. Сергей уже мысленно восхитился собой: «Вот так-то!» — как вместо звона шарика раздались глухие и при этом оглушающие удары, будто кто-то пытался пробить тараном стену. После нескольких ударов грохот прекратился.
Сергей отпрянул, словно битый пес, и, натянув одеяло до глаз, прислушался. Тишина была абсолютной и потому страшной. Надеясь, что на этом шалости неизвестного злодея прекратились, Сергей расслабился и закрыл глаза. Заснуть он, однако, не мог. Он ждал. Наконец удары повторились. Смирившись, Сергей схватил со столика у изголовья какие-то документы, оборвал четверть листа и, разжевав бумагу, скатал из нее пару мякишей, которыми заткнул себе уши. Периодически до него еще долетали звуки, но приглушенные до уровня легкого, едва различимого похлопывания пальцем о поверхность стола. Усталость и сон вскоре взяли свое.
Когда наступила сегодняшняя ночь и пришло время сна, Сергей ощутил тревогу, граничащую с паникой. И не напрасно. Проведя около часу в ожидании, переходящем в бессонницу, он тихо заскулил, когда раздалась первая серия ударов.
Однако человеку в его положении не пристало лежать и скулить подобно узнику, ожидающему утренней казни. Плотно запахнув халат и прихватив фонарик, которым он загодя запасся днем, Сергей покинул спальню. Коридор был пуст и погружен в мягкий полумрак ночного освещения.
Сергей направился прямиком к ближайшей двери справа, ведущей в президентский кабинет. Под его резким толчком дверь распахнулась. Луч фонарика метнулся из угла в угол. Спрятаться здесь было негде: функциональный минимум мебели, нарисованной, как и весь дворец, весь город, весь здешний мир.
Сергей замер и прислушался. Кроме тиканья часов на стене и столе не было слышно ни звука. Секунды перетекали в минуты, а ударов все не было. Но вот раздались и они. Такие же негромкие, но беспардонно настойчивые, что и в спальной зале.
Сергей перешел к комнате, соседствующей с опочивальней с другой стороны. Вновь не включая верхнего света, он убедился, что и эта комната пуста, и застыл в ожидании.
— Азус вас всех подери! — выругался он, когда щелканье шарика возобновилось, и поскакал по лестнице на второй этаж.
Там все повторилось. Комнаты над его спальней были пусты, звук же — будто тише.
— Подвал… — не без уныния заключил Сергей и нехотя поплелся в поисках двери, ведущей в подземные помещения.
После минут двадцати скитаний по дворцу входа в подвал он так и не обнаружил. Сергей направился к парадному подъезду. Никого из служащих или охраны во дворце ночью не было. Присутствовал лишь то ли швейцар, то ли консьерж в парадном мундире — как именно называлась его должность, Сергей не знал. Швейцар восседал у парадной двери в ярко освещенном холле. Заслышав шаги Президента, швейцар повернул немолодое, но приятное лицо и подскочил, нахлобучивая фуражку и виновато улыбаясь.
— Скажите, как вам спится? — поинтересовался Сергей.
— А я не сплю, царь-батюшка. Не положено, — как бы подчеркивая свою прилежность, швейцар вытянулся во фрунт.
— Я имею в виду — вообще.
— Никак нет… — швейцар в непонимании захлопал глазами. — Вас бессонница одолевает?
— Бессонница — это фильмография Люка Бессона, а у меня…
— Прости, царь-батюшка, что? Не уразумел.
— Нет-нет. Ничего… Тут звуки какие-то. Будто шариком в стенку кидают. Кстати, где здесь подвал?
— Здесь подземелий нету.
— Нет?! — почти вскричал Сергей.
— Нет. Не держим. А ежели вам звук почивать мешает, так вы его отключите.
— Точно… Точно… Отключить же просто надо… — Сергей помялся, пытаясь понять, о чем говорит швейцар, но, осознав, что больше жаловаться не на что, нехотя побрел в опочивальню.
— А можно, царь-батюшка… вопрос? — уже в спину осторожно полюбопытствовал швейцар.
— Можно, — Сергей проворно и радостно обернулся. — Что?
— А вы вот скатерть-самобранку в глаза видали когда? Ну, хоть когда?
Сергей помолчал несколько секунд, пытливо разглядывая швейцара в надежде понять, смеется тот над ним или нет.
— Видал… — наконец нерешительно ответил он, так и не определив, насколько серьезен его собеседник. — В э… в Историческом музее.
— И она того… работает? В исправности?
— В исправности, в исправности… — Сергей решил немного подыграть швейцару, чтобы раскусить его игру.
— И что же, она взаправду сама себя бранит и критикует?
— Что значит «бранит и критикует»? С чего ей себя бранить-то?
— А то — она же… самобранка. — Тут, заметив, что Сергей изменился в лице, швейцар затряс головой, колени его подкосились, а сам он повис на рукавах Президента. — Не гневись, царь-батюшка!